— Привет, девчонки, — говорю я, но мой голос звучит как-то слишком грубо. Для меня на диване нет места, поэтому я устраиваюсь на подлокотнике, словно птичка на проводе, и не отрываю взгляда от спины Пита. Он стоит на противоположной стороне комнаты, разговаривая с мужчинами. Такой непринужденный, спокойный, уверенный.
Пьяная блондинка подается вперед.
— Мы все умираем от любопытства… Что за история про несчастных влюблённых у вас с Мелларком?
Я облизываю губы.
— То, что рассказал Пит… полагаю, это и есть вся история.
Блондинка отмахивается, словно все сказанное парнем на самом деле не считается.
— Мы хотим услышать подробности от тебя. Это ведь просто удивительно. Как это вообще случилось? — она наклоняется ближе, словно мы подружки.
— Ну и когда же вы, ребята, сошлись? — складывая руки на груди, перебивает её брюнетка в коротком узком платье, которое при резком движении так и обещает подскочить до самого пупка. Она пытается казаться незаинтересованной, но я вижу, что красотку прямо распирает от любопытства, и меня это начинает раздражать.
— Совсем недавно, — отвечаю я, мотая головой в поисках Пита, но он исчез.
— Как недавно? — не успокаивается она.
— Прямо вчера, — ляпаю я, не подумав.
Девушки складывают свои накрашенные ротики буквой «О» и после десятисекундной паузы все же переходят к обсуждению костюмов на прошлой вечеринке, так что я, посидев ещё пару минут для приличия, незаметно встаю, чтобы поскорее скрыться в ванной.
Я поднимаюсь по лестнице и сквозь приоткрытую дверь комнаты замечаю парочку. Парень в светлых брюках и идеально сидящей белой рубашке с подвернутыми рукавами и с растрепанными светлыми, но очень-идеально-растрепанными волосами. Пит. И он улыбается. Улыбается ей!
Теплая, нежная улыбка украшает его угловатые скулы. Молодая женщина в шелковом платье, больше похожим на ночную рубашку, держит его за руку. На её запястье браслет, переливающийся россыпью мелких бриллиантов, который в закатном солнце отбрасывает тысячи мелких бликов на стены комнаты. Она явно принадлежит столице, а не этому месту. Её светлые волосы идеального уложены набок, а губы накрашены ярко-красной помадой. Наверное, дочка или жена какого-то богача.
Пит стирает большим пальцем размазавшуюся помаду с её щеки и, притягивая к себе, страстно целует. Девушка испускает тихий стон.
Я борюсь с желанием уйти, но по-прежнему стою, глядя на них сквозь щелку в приоткрытой двери, не в силах пошевелиться.
— Твой муж — идиот, — говорит Мелларк. Его голос… дразнящий. Мягкий. Не такой скучающе-ровный как обычно. Леди игриво бьет его по руке.
— Но зато эта сделка позволит нашей семье быть на плаву не один год.
— Аннабель, я знаю, что на самом деле именно ты подготовила всё для того, чтобы провернуть её. Он тебя недооценивает, — шепчет Пит ей, склоняясь к самому уху. — Расскажешь мне, как у тебя это так лихо получилось?
Девушка млеет и хватает Пита за плечи, притягивая к себе. «Она красивая, очень красивая и ухоженная» —, с грустью отмечаю я.
— Хочешь, поедем в отель? — спрашивает она тихо. — Я купила новую веревку, которая нуждается в испытании.
От неожиданности я взвизгиваю и прикусываю свою щеку. Рот сразу же заполняет металлический вкус крови. Сначала оборачивается Аннабель. Выражение её лица становится взволнованным и смущенным. Затем Пит, и маска на его лице с лёгкой улыбки моментально сменяется смертельно-злостным выражением. Я судорожно сглатываю кровавые слюни и слетаю вниз по лестнице.
Я забиваюсь в самый дальний угол на кухне Одэйра, настолько разочарованная увиденным, что даже не замечаю, когда ко мне подходит Финник, открывая бутылку с янтарной жидкостью, и присаживается рядом, скользя спиной вниз по стене.
— Прячешься, Огненная Девочка?
— Привет! — Я правда рада видеть его.
— Хочешь попробовать? Выдержка пятьдесят лет, — поднимая бутылку перед моим носом, спрашивает он. Парень тянется за бокалом, но я перехватываю сосуд из его рук и делаю несколько крупных глотков. Я раньше никогда не пила. Горло обжигает, словно огнём. Я начинаю кашлять, брызгая вокруг слюной.
— Воу, Воу, поосторожнее, мне не нужно, чтобы ты пьяная отплясывала на моём столе, — говорит он, улыбаясь. — Вот уж чего-чего, а этого Мелларк мне не простит.
Финник манит меня пальцем, чтобы я наклонилась поближе, и шепчет:
— Лучше возвращайся наверх, пока наш общий знакомый тебя не увидел.
Нет уж, наверх я точно сегодня больше не пойду. Я послушно киваю Одейру, а сама через заднюю дверь убегаю на улицу. Внутри разливается приятное тепло, и я, спотыкаясь, по песку бреду к морю. Уже стемнело, и волны с шумом бьются о берег, рассыпаясь белым бисером.
Я присаживаюсь на широкую скамейку на пирсе и глотаю прохладный воздух, пытаясь восстановить дыхание.
Ну надо же, а ещё утром, разговаривая с Одэйром, я было подумала, что все ещё нравлюсь этому придурку Мелларку. Идиотка! Четыре года прошло, и у него своя жизнь. Свои девушки. Роскошные капитолийские девушки. Это так смешно. Почему мне так смешно? Заливаясь смехом, я со злостью хлопаю рукой по скамейке, на которой сижу.
— Вряд ли ты сможешь её сломать, хотя, уверен, что с таким тупым упорством, ты бы нашла способ, — произносит скучающий голос. Мне даже не нужно поворачиваться, чтобы узнать, кому он принадлежит.
— Пиииит! — я сильнее хлопаю по скамейке. — Присоединяйся! Присядь рядом со мной. Это отличная скамейка. Твоя любящая приключения задница её, определённо, оценит.
— Ты пьяна, — сухо констатирует он.
— Да, а ты говнюк, разве я жалуюсь на это? Нет! Потому что я не жалуюсь на вещи, которые не могу изменить, — смеяться больше не хочется. Хочется порыдать. — Что же ты не уехал в поисках сексуальных приключений с той красоткой, как там её звали? Аннабель?
— Ты делаешь неверные выводы, впрочем, как обычно.
— Да, действительно? Новая веревка и гостиничный номер? По-моему, такая фраза означает одно из двух: или вы займетесь извращенным сексом, или собираетесь совместно повеситься.
Пит выглядит уставшим. Он тяжело вздыхает и присаживается рядом. Пару минут мы молчим.
— Ты… ты уже даже попробовал верёвку, — икаю я, — и, наверное, наручники, и такую… эту… кружевную маску на лицо. А, может, и кожаные штаны.
— Вовсе нет! — огрызается парень.
— Черт возьми! — не унимаюсь я. — Это, должно быть, очень хорошая верёвка, раз эта девушка настолько богата. Типа, из шелка, ну, или с золотыми нитями, а, может, даже с сапфирами в узлах!
Возможно, я настолько пьяна, что у меня появляются галлюцинации, но клянусь, что мне чудится его смех. Грохочущая вибрация проходит сквозь спинку скамейки и растворяется в прибывающем шуме волн.
— Ты такая пьяная, — настаивает он.
— Тебе кажется.
У Финника в доме кто-то разбивает что-то стеклянное и кричит: «Вот дерьмо».
— Что ты сказала той девушке на диване о нас? — Спрашивает он.
Я неловко ёрзаю на месте.
— Она спросила меня: с каких пор мы вместе, ну… я немного разозлилась и ответила, что… со вчерашнего дня.
Пит стонет и запускает руку в волосы, ещё больше растрёпывая их.
— Почему каждый раз, когда ты появляешься, моя жизнь превращается в кошмар. Твоя задача была проще некуда, сидеть и не высовываться, но ты даже с ней не справилась.
Я поворачиваюсь к нему лицом и шепчу, заплетающимся языком:
— Пит… почему ты тогда даже не попрощался?
— Боже, Китнисс. Почему тебе нужно задавать подобные вопросы?
— А почему ты так боишься отвечать на них?
— Я не боюсь!
— Тогда ответь!
Пит замолкает, и я вполне уверена, что он не собирается разговаривать со мной, но затем, после долгой паузы, когда вопрос просто повисает в воздухе, произносит:
— Потому что был никому не нужен.
По его глазам видно, что он что-то не договаривает.
— Это… Это не так, — спорю я заплетающимся языком.
— Твои поступки говорили об обратном.
