— Я подумаю, — отрезаю жёстко. — И не смей мне наяривать ежесекундно. Я сама позвоню.
— Ник, ты только не пропади ещё на год, а?.. А то тут скоро смотрины, все эти па-де-де, цыганочка с выходом. Не дай мне помереть молодой и красивой, а?
— Завтра. Я позвоню тебе завтра, и мы поговорим. А сейчас я устала. Главное, не паникуй. Прорвёмся.
И я наконец-то нажимаю на «отбой». Задумчиво постукиваю смартфоном по губам — дурацкая привычка, знаю. И надо ж такому случиться, чтобы прошлое догнало меня именно сейчас.
— Мы приехали, девушка, — выдёргивает меня из прострации вежливый голос таксиста.
Да, конечно. Я расплачиваюсь и ныряю в подъезд. Поднимаюсь на лифте на самый последний шестнадцатый этаж. Давлю тремя короткими тире кнопку звонка и, как только открывается дверь, растворяюсь в объятьях и янтарно-зелёных глазах любимого.
— Привет, моя Луна, — шепчет он мне в ухо, и я покрываюсь мурашками. До приятной дрожи во всём теле. — Как же я по тебе соскучился!
9. Ника
Я ловлю губами его поцелуй — долгий и сладкий. Подаюсь всем телом вперёд — льну, как шёлк. Слишком много навалилось сегодня. Хочу любви и нежности. Разрядки — бурной крышесносной. Чтобы не оставить камня на камне от всех этих переживаний, тягостных обязательств, дурацких ситуаций.
— Кажется, кто-то проголодался, — хрипло смеётся Егор, отрываясь от моих губ. — Сейчас мы что-нибудь придумаем.
Он отступает, пятится, а я иду за ним, как приклеенная. Сбрасываю туфли на ходу. Нетерпеливо мну в кулаках его домашнюю свободную футболку. Луноход не сопротивляется. Охотно поднимает руки, помогая избавиться от ненужной одежды.
Жадно провожу ладонью по груди, кубикам пресса. Тёплый. Идеальный. Мой. Красивый до не могу. Запускаю руки в густые тёмные волосы. Тереблю их, пропускаю сквозь пальцы. Трусь о своего мужчину, словно кошка, и ощущаю, как растёт его возбуждение.
Он целует меня в шею. Не спеша, смакуя. Проходится языком по ключицам. Аккуратно стягивает футболку. Проводит пальцами по краю лифчика. Быстрее. Хочется немного бесшабашного неистовства, но мой Луноход никуда не спешит. Он аккуратно гладит меня по бёдрам. Медленно расстегивает пуговку моих джинсов и тянет собачку «молнии».
Нетерпеливо подаюсь навстречу. Хочу помочь ему, пытаюсь избавиться от одежды, но он не даёт. Делает всё очень ме-е-едленно, с оттяжкой. Выверенные, ювелирные жесты. И я сдаюсь покорно. Как всегда, играю в его игру, в которой он ведёт, словно первая скрипка в оркестре.
У него всё получается, как надо. Красиво, отточено, мастерски. Но возбуждение, что бурлило во мне в коридоре, — тёмное такое, жаркое, постепенно спадает. Я снова ныряю в тихую знакомую гавань.
Мне хорошо. Уютно. Привычно. Словно из далёкого плаванья возвращаюсь домой, где меня верно ждёт человек, которого я люблю.
Он раздевает меня постепенно. Педантично развешивает вещи на стуле. Лифчики на люстре — это не про него. А затем, как в танго, укладывает меня на постель. Долго ласкает, я зажигаюсь, раскрываюсь под его умелыми и опытными руками. Но всё же, когда он входит в меня — нежно и с оттяжкой, невольно подаюсь бёдрами навстречу. Хочется глубже яростнее.
Он двигается не спеша. Гармоничное тело группируется правильно, и у меня есть возможность полюбоваться: широкие плечи, аккуратные мускулы на предплечьях. Не перекачанные, упругие, хорошо развитые. И где бы я его ни касалась, он везде такой: гладкая спина, узкие бёдра, твёрдые ягодицы. А ещё у него стройные, как у девочки, ноги. А ещё он тщательно следит за собой. Делает депиляцию всех частей тела. Поэтому гладкий везде, приятный на ощупь.
Чёрт, я о чём-то не о том думаю. Пытаюсь сосредоточиться на его размеренных фрикциях. Мой Луноход чётко выдерживает ритм — как ему это только удаётся? Вот так, с одинаковой амплитудой, будто в нём, как в андроиде, встроена неизвестная, но сверхточная программа.
Он трогает меня за грудь. Касается бёдер. Постепенно наращивает темп, и я начинаю наконец-то разгораться. Это, конечно, не костёр до небес, не вспышка. Но ровное пламя — всё же огонь.
Я неконтролируемо двигаю бёдрами, но он придерживает меня, не давая разойтись. Поглаживает большим пальцем клитор, и я наконец-то получаю разрядку. Не бурную. Но всё же. Я даже не стону. И дрожь у меня выходит ладненькая такая — ему под стать.
Ещё несколько минут Егор наращивает темп и точно так же тихо и аккуратно кончает. Без стонов. Без рычания. Без всех этих африканских страстей. Он даже дышит почти размеренно. И не вспотел. Как и я.
Нежно обволакиваю его объятьями. Позволяю ногам сойтись на его восхитительной заднице — крест на крест. Комфортно, тепло, как в защищённом надёжном бункере. Мне хорошо. Спокойно. Здорово. Умиротворённо. И почему-то совсем некстати вспыхивает в башке взрывом полутёмный офис и толчок мужских бёдер о мои бёдра. Я вздрагиваю. Содрогаюсь. Низ живота скручивает сладким спазмом.
Мой Луноход отрывается, приподнимает голову и удивлённо заглядывает мне в глаза. Но ничего не спрашивает. Выходит, из меня. Осторожно, не спеша. Снимает презерватив. Ювелирно точным движением.
— Я приготовил тебе ванну. Как ты и просила. С солью.
Какой он милый. Заботливый. Я знаю: он очень любит после секса долго стоять под душем, но сейчас жертвует собственным удобством ради моего.
— Спасибо, — поднимаюсь я с постели и целую его в гладко выбритую щёку. — Ты даже не представляешь, как мне это сейчас нужно.
И уже в ванной, погружаясь в восхитительно тёплую воду, вдыхая ароматизированные пары, понимаю, что не смогу расслабиться.
Я провожу пальцами между ног. Откуда-то накатывает запах морозной свежести и яростно знойных пустошей, где летают драконы.
Я глажу себя, ласкаю. А в голове — эти бёдра, что толкнулись в меня властно и требовательно. Упруго и напористо.
Внутри зарождаются вихри. Снова и снова ощущаю этот первобытно-необузданный жест — животный и взрывной. Я следую за ним бесстыдно и откровенно, пока меня не накрывает оргазм — сумасшедше бурный, до молоточков в висках. Я кусаю губы, чтобы не кричать. Я содрогаюсь, корчусь, погружаюсь в воду с головой, выныриваю и хватаю воздух ртом. И наконец-то расслабляюсь. По-настоящему. Смываю с себя все печали.
Из ванной я выхожу, как Венера из пены морской — довольная и удовлетворённая. Егор сидит на кухне. Приготовил чай. Он немного горбится, и эта его беззащитная поза тревожит меня. Внутри что-то неприятно колет. Беспокойство.
— Эй, Луноход, — ерошу его волосы, — не притворяйся Роденовским мыслителем. И давай, колись уже, что тебя заботит.
— Пей чай, Ника, — подвигает он ко мне чашку. Я невольно вдыхаю запах мяты и мелиссы. Всё, как я люблю. Он ставит передо мной тарелку с бутербродами, но я только качаю головой: уже ночь, и лучше потерпеть до утра. Внимательно смотрю в его лицо. Меж бровями пролегла вертикальная чёрточка — неглубокая, но явная. Жду, когда Егор расскажет мне, что же его тревожит. И он поднимает глаза. Зелёные, с янтарными крапинками. Ясные, но грустные.
— Они потребовали вернуть долг до конца месяца, Ника.
Я вздыхаю и зажмуриваюсь. Оказывается, этот длинный сумасшедший день ещё не закончился. Безотчётно провожу пальцем по краю чашки. Накручиваю круги, пытаясь сосредоточиться.
— Одиннадцать дней, — говорю я и улыбаюсь. Смотрю ему в глаза открыто и изображаю уверенность. — Целых одиннадцать дней. Почти две недели. Прорвёмся.
10. Драконов
Я прихожу в офис первым. Занимаю наблюдательный пункт. У меня есть план. И я не желаю давать им спуска. Но выстроить персонал в шеренгу и объявить: всё, дорогие мои, сушите вёсла и сухари — не мой метод. Тем более, что дела агентства не так плачевны, как я думал. Заслуга ли это коллектива или мудрого руководства Кристины Генриховны — вопрос десятый.
Аргументировано, веско, жёстко — так я хочу провести реорганизацию, а не как царёк, который делает то, чего левая нога желает. Тем более, мне выпал этот шанс: поступить по-своему, как считаю нужным. Получить опыт, не оглядываясь ни на кого, не чувствуя дыхания в затылок и не выслушивая снисходительных советов. Хватит. Наелся.
