— Беспредельщик, — говорит он, завидев свет фар на просеке.
Я вздрагиваю: от тона бывшего и клички.
Они ждут Алекса…
Неосознанно съеживаюсь, пока Толя спокойно тянет сигарету. Вижу его лицо вполоборота: злое, опасное. Это не «мустанг», по той дороге он бы не прошел. Новая черная тачка.
— Идиот, — бывший презрительно смотрит, как Алекс выходит из авто, жмет парням руки, ни о чем не догадываясь. Смеется, оглядывается: то ли меня ищет, то ли Толю.
Ловушку готовят на него, но Беспредельщик об этом не подозревает… Толя тушит сигарету в пепельнице и оборачивается ко мне. Я перестаю двигаться и дышать.
— Ты понимаешь, почему ты здесь, Ника? О чем мы с тобой договаривались?
Глава 6
— Так что, Ника? Почему молчишь? Каким был уговор?
Не встречаться с мужчинами. Никогда не перечить ему.
Я не могу выдавить ни слова. Не дышу, только слушаю и про себя повторяю: не смотри на него. Не смотри… Одного взгляда хватит, чтобы бывший понял, как мысли об Алексе не давали спать прошлой ночью.
— Человек серьезно накосячил. А ты, Ника? Что насчет тебя?
Толя говорит спокойно, но он всегда тихий и рассудительный, если злится. Чтобы не допустить ошибку. Не сорваться. Месть он подает холодной. Он отворачивается к окну и я тоже смотрю на происходящее на поляне. Голова кружится, потому что я перестала дышать, но смотрю, как Алекс, ничего не подозревая, весело болтает с людьми Толи. Не чувствует опасности. В голове бьется: дурак, дурак, дурак… Как будто он может слышать мои мысли.
Я уже все поняла: по шелестящему змеиному голосу бывшего.
Алексу показывают вглубь леса, и когда он беспечно поворачивается, вытаскивают у него из-за пояса пистолет. Он удивленно разводит руки и отступает назад. Взгляд недоуменный. Я помню, как вызывающе он вел себя в ресторане. Он из тех, кто может, уверенный в своих силах, повернуться спиной к врагу. Ни бога, ни черта не боится… А тех, кто считает себя неуязвимыми, всегда подстерегает опасность.
Костик — а оружие забрал именно он — рисуясь, наводит на Алекса его собственный пистолет. Перед Толей выслуживается. Худосочный парнишка перед мощным Алексом выглядит карикатурой. Что-то насмешливо говорит — оскорбление, судя по неприятно удивленному лицу Алекса. Костик, не опуская оружия, пятится назад, чтобы уступить место бугаям из охраны. Алекс стоит неподвижно, пока его окружают шесть или семь мужчин. Взгляд устремлен к Костику, наверное, он что-то обидное сказал.
— Смотри, — говорит Толя, закуривая следующую сигарету.
Алекса бьют в лицо, и я опускаю глаза вопреки приказу. Пялюсь на свои коленки, едва прикрытые подолом гламурного платья, и прислушиваюсь к шороху с переднего сиденья. Толя не комментируя, наблюдает за расправой.
Не знаю, сколько это длится. Через автомобильное стекло долетают сдавленные мужские крики. Мне кажется, сначала он сопротивляется. Но на стороне Толи ночь, много времени и крепкие парни.
Я не смотрю, чем и как его бьют.
Не хочу.
Слышу, что чем-то тяжелым. От страшных криков снаружи начинает трясти.
— Зачем я тебе квартиру купил, сука? Чтобы ты там хвостом крутила перед своими уродами? В доме, где дочь моя живет?
Я обливаюсь потом, глядя на свои дрожащие руки. Пытаюсь натянуть на колени подол, чтобы не выглядеть падшей женщиной. Костяшки на пальцах белеют, так сильно я вцепилась в ткань.
— Выходи из машины, Ника, — продолжает Толя.
Перестаю дышать.
Почти ничего не чувствуя, словно я во что-то эфемерное превратилась, потеряла тело, выбираюсь из машины и смотрю на Беспредельщика. Боже… Взглядом повторяю путь: от машины, где его в первый раз ударили и где накапало кровью, до асфальтовой дорожки в черных пятнах от тютины, по которой он полз. Боже… На бордюре, заляпанном кровью и битумом, остались следы шин и красный отпечаток ладони. Словно он вытер разбитое лицо, а затем оперся на бордюр, чтобы встать. Боже… Алекс все еще пытается подняться, хотя избит сильно — очень сильно. Я его не узнаю. Не могу разобрать черты лица за слоем крови, гематомами и отеком.
Он еще жив. Его били долго, но он выживет. Если помогут.
Только здесь некому помочь.
Псы Толи окружили его, ожидая приказа — они готовы продолжить. А я выпала из реальности, ничего вокруг не видела, кроме тела Алекса в конце дорожки. Не могу поверить… В голове пролетают слова: в Москву тебя заберу, договорюсь, он моей семье должен… Толя не любит отдавать долги.
В ушах шумит. Звуки долетают издалека.
— Ника… — я начинаю слышать после того, как коренастая фигура Толи заслоняет обзор. — Сука ты драная… Ты меня слышишь?
В шоке смотрю на озверевшее лицо. Таким полным ненависти я его никогда не видела. Он орет на меня, обвиняя, но я почти ничего не слышу, словно смотрю видео без звука. Только белый шум.
В себя меня приводит сухой звук пощечины.
Удар такой сильный, что я падаю на колени и, рефлекторно прикрыв ладонью щеку, ошеломленно смотрю снизу вверх… Затем взгляд сам собой возвращается к Алексу. Кашляя кровью, он пытается встать, а его снова бьют. Это конец, его не оставят в живых. У Толи нет выбора.
Он замечает мой взгляд.
— Жалко? — говорит он. — Если да, пойдем к любимому. Очная ставка.
Реальность падает на меня, как цунами. Вместе с ощущениями, запахом леса, сигарет Толи и его хвойным парфюмом, вместе с запахом крови, с болью в ободранных коленях и в отбитой щеке. Я понимаю, зачем меня привезли… Полинку заберут, а мне придется разделить участь Беспредельщика.
— Толя, что ты… — лепечу я, глотая слезы и, кажется, кровь. Во рту солоно. — Зачем он мне нужен… Я тебя люблю, слышишь?!
Я вцепляюсь в брючину, в голосе столько слез и надрыва, что Толя медлит. Смотрит в глаза, пытаясь понять — правда или нет. Я взахлеб реву по дочери, и молюсь, чтобы он поверил. И понимаю, есть шанс: это ведь он меня бросил. И ему нравится, что я рыдаю, сжав губы и, обламывая ногти, цепляюсь за его штаны.
Он пинает меня, как прилипчивую кошку, и я падаю на асфальт.
— Он тебя трахал, — уверенно говорит он. — Видели, как вы сосались в машине.
Я быстро соображаю. Трахал. Он не знает про нашу возню на капоте и чем все закончилось, за нами следили только в городе. Видели, что Беспредельщик возил меня на природу, потом мы целовались в машине…
Вспоминаю дьявольский поцелуй и мычу сквозь слезы:
— Он меня заставил… Заманил… — слова приходят на ум сами, словно мне подсказывают, что говорить, чтобы спастись. — Толя, он меня изнасиловал. Сказал, что убьет, если я тебе расскажу… Толя, я клянусь, клянусь, клянусь…
Я кричу, вымаливая себе жизнь.
Толя отступает и дает отмашку своим людям.
Сердце обливается кровью, но я заставляю себя смотреть, как его бьют толпой, уже неподвижного, затем руки сковывают наручниками и тащат к машине. К той черной тачке, на которой он приехал. Избитого Алекса зашвыривают в машину. Парни резво обливают капот и крышу из канистр. В воздухе сильно пахнет бензином. Я понимаю, что сейчас произойдет.
Плачу с закрытыми глазами. Неужели это из-за меня… Я настолько поражена, что шепчу это вслух.
Бензин стекает под машину. Сквозь дымку лобового стекла я вижу мутный силуэт в салоне. Мне хочется исчезнуть. Я не хочу этого видеть, и когда Толя идет к машине, поднимаюсь и по дорожке бросаюсь к лесу.
Я бегу со всех ног. То ли от меня никто не ожидал побега и растерялись, то ли решили потешиться, но мне удается достигнуть первых деревьев и даже вскарабкаться по склону. Ладони жжет от острой травы, за которую я хватаюсь, чтобы не упасть. Но каблук подворачивается, и парни быстро настигают меня.
Меня хватают под руки и волокут обратно.
Я ору до боли в горле, ору до тех пор, пока крик не утрачивает человеческое, превращаясь в полный ужаса вопль. Так животные орут перед смертью.
Больше всего шокирует, что парни веселятся и шутят. В конце концов, кто-то хватает меня за волосы и силой сажает в джип Толи. Как кошка в клетке, я мечусь по салону, перебираюсь на заднее сиденье, пробую двери, пока на поляне не вспыхивает зарево. Тогда я замираю, прижав ладони к запотевшему стеклу и смотрю, как полыхает машина Беспредельщика. Я безумно боюсь увидеть, как он бьется внутри, но не могу отвести взгляд.
