— Ка-а-акие глупости! Вы не можете быть старой!
— Но мой сын, Драко, ваш ровесник…
— Еще глупости! Разве возраст женщины — это то, сколько лет она прожила? Возраст — это такое…
— Привет, Малфой, — произнес Гарри, когда решил, что сможет справиться со своим голосом. Взлетели платиновые пряди. Чуть опустились ресницы. Слегка скривились губы.
— Поттер, — произнес Драко. Просто сказал. Констатировал. Холодно, равнодушно, отстранено. Гарри почувствовал, что ему становится дурно — как в кошмарном сне, из которого никак нельзя выбраться, хотя ты уже понял, что это всего лишь сон.
— Что ты здесь делаешь? — не по собственной воле, а повинуясь законам дурного сна, спросил Гарри.
— Приехал за тобой, — тем же тоном ответил Драко. Прошло еще несколько мгновений, вязких, как манная каша. А потом Драко вдруг сорвался с места, словно за спиной у него внезапно прорезались крылья, взлетел по лестнице в три прыжка; одна его рука обвилась вокруг талии Гарри, другая запуталась пальцами в черных растрепанных вихрах, с силой привлекая голову Гарри ближе…
Застыв на месте, подобно жене Лота, Петуния Дурсль наблюдала, как красивый юноша, этот милый Драко, целуется взасос с ее племянником.
Поцелуй закончился, но юноши не оторвались друг от друга. Гарри прижимался лбом ко лбу Драко.
— Я по тебе скучал… — прошептал он.
— И я… — отозвался Драко. — А ты такой замороженный… даже не обнимешь меня…
Тихонько рассмеявшись, Гарри обнял Драко и прижался губами к его щеке.
— А ты мне не написал… Ни слова не написал… эх, ты…
— И ты не написал, — шептал Драко. — А я был занят…
— И я был занят… Ты правда приехал за мной?
— Да, — Драко отстранился, не размыкая объятий. — Ты готов или как? Помочь тебе собраться?
— Помоги, — улыбнулся Гарри. — Прошу, — он распахнул дверь и отвесил Драко шутовской поклон. Малфой, наградив его веселой улыбкой, шагнул через порог. О миссис Дурсль оба успели позабыть.
Несколько секунд тетушка Петуния стояла под лестницей и смотрела на закрывшуюся дверь в комнату Гарри. Потом медленно, словно во сне, направилась в кухню.
То, что только что произошло в ее доме… То, что происходило в ее доме… Не то чтобы Петуния Дурсль думала об этом — просто мысли крутились в голове, пока она механически открывала холодильник, доставала яйца, ветчину и масло, ставила на плиту сковородку и, дождавшись, пока диск в центре покраснеет, клала кусочек масла. Скворчит ветчина, шипят яйца… Большинство людей не приучено думать. Мысли просто текут сквозь их мозг, или мечутся, как испуганные птицы в запертой клетке, или одна из них расширяется, заполняя голову, и кажется, что ничего нет, одна пустота… Литтл Уикинг — самый пристойный пригород Лондона, Прайветт Драйв — самая пристойная улица Литтл Уикинга, а дом номер четыре — самый пристойный дом на этой улице… Это было то мнение, ради которого жила на свете Петуния Дурсль, урожденная Эванс. И вот только что, на ее глазах, в ее доме, ее собственный племянник целовался с другим парнем, а потом закрылся с ним в комнате. Помочь собрать вещи? Не смешите меня! И она, та самая Петуния Дурсль, которая год назад состояла в Комитете Замужних Женщин по Запрету Непристойного Поведения В Общественных Местах (грозные защитницы нравственности требовали ввести штрафы за объятия и поцелуи в метро и кинотеатрах), не могла — и не хотела! — отделаться от ощущения, что виденное ею несколько минут назад было… правильно… прекрасно…
— Петуния!
Тарелка вылетела из рук, ударилась о кафельный пол и разлетелась вдребезги.
— Петуния? Это ты там?
Не ответив, она присела на пол и стала собирать осколки.
— Петуния! — Вернон вошел в кухню и уставился на сидящую на полу жену. — Почему ты не отвечаешь? Что-то случилось?
— Разбилась тарелка, — отозвалась жена.
— Так возьми веник, — фыркнул Вернон. — Кто там приехал?
— Друг Гарри, — Петуния поднялась, взяла веник и совок и начала сметать осколки.
— Какой еще друг?
— Драко Малфой. Он заезжал за Гарри прошлым летом.
— А, такой бледный хлыщ, — скривился Вернон. — Надеюсь, он ненадолго?
— Они сейчас уезжают. Его машина стоит у ограды.
Осколки с грохотом посыпались в мусорное ведро. Вернон выглянул в окно и присвистнул.
— Черт, и почему разным ненормальным уродам так везет?
— Он вовсе не урод, — возразила Петуния. — Очень красивый юноша.
— Ну, конечно! — фыркнул Вернон. — Расшаркивался перед тобой, как перед королевой Елизаветой. Что там у тебя горит?
Петуния оглянулась — от сковороды на плите вовсю валил дым.
— Яичница, — коротко ответила она и отправила неудавшуюся еду вслед за осколками. Сковорода прогремела о металлическую раковину, зашумела вода. До Вернона наконец дошло, что с женой что-то не так.
— Петуния? Что-то случилось?
— Нет, — коротко ответила она.
— Ты нервничаешь…
— Я хочу, чтобы этот мальчишка поскорее убрался из моего дома.
— К-который?
— Оба.
Вернон приподнял брови.
— Что случилось, дорогая? Они что-то сделали?..
Короткий низкий стон, донесшийся со второго этажа, стал ему ответом. Вернон медленно поднял глаза на жену, и она испугалась за жизнь мужа, когда его лицо стало цвета вареной свеклы.
— Петуния… — почти прорычал он. — Что это такое?
— Иди в ванную, Вернон, — напряженным голосом отозвалась миссис Дурсль. — Тебе надо умыться.
— Я… — медленно закипал мистер Дурсль. — Я не позволю… в моем доме…
— Что? — неожиданно зашипела Петунья. — Что ты не позволишь?! Тоже захотел поросячий хвост?! Иди в ванную, говорю тебе!
Второй стон, громче и длиннее предыдущего, подчеркнул ее слова. Мистер Дурсль рванул в ванную так, словно пол под ним внезапно раскалился добела.
* * *
Гарри запер за дверь и прислонился к ней, глядя на Драко. Тот медленно обводил взглядом комнату.
— И здесь ты жил?
— С одиннадцати лет, — кивнул Гарри. — До этого я жил в чулане под лестницей, а здесь хранились игрушки Дадли, те, что не помещались в его спальне…
— Я хочу сжечь этот дом и подвесить над ним Смертный Знак, — произнес Драко. Гарри не видел его лица, но мог бы поклясться, что по губам его возлюбленного блуждает презрительная, злая усмешка.
— Это было давно, — возразил он. — Нельзя быть таким злопамятным, Малфой…
— О, я не злопамятный, — тихо ответил Драко. — Просто я злой, и у меня память хорошая…
Хихикнув, Гарри обнял Драко и поцеловал его в выступающие позвонки на шее.
— Драко… у тебя была когда-нибудь такая небольшая мечта, пакостная, может быть?..
