Я ещё несколько раз набираю номер парня пока иду к двери, что ведет на трибуны, которые возвышаются на несколько метров над полом в зале. Ничего не меняется, глухие гудки и никакого ответа.
«Хардин, где ты? Пожалуйста, ответь на звонок, я волнуюсь.» – я печатаю перед тем, как дернуть за металлическую ручку, и, отправив смс, убираю телефон в сумочку.
Зайдя внутрь, до моих ушей доносится гул, ведь тут находится больше шестидесяти человек, и почти все в данный момент друг с другом разговаривают.
— Ребекка, здравствуй. – учительница по английскому языку, которая является ответственной за мой класс, встречает меня, положив руку на спину.
— Добрый вечер, миссис Палмер. – вежливо говорю я.
— Тебе к девочкам, встанешь третьей, после Джессики. – он подталкивает меня вперед своей ладонью.
Я встаю рядом с девушками в красивых вечерних платьях, но все мое внимание обращено на противоположную сторону. Пытаюсь найти одного единственного парня из всей параллели, что покрыт татуировками с щиколоток до шеи, но его нигде нет.
Преподавательница говорит, что до начала остается всего минута, и при выходе на сцену, которую сделали пару дней назад специально для этого мероприятия, нам надо смотреть вперёд на камеру, ведь видео будет отослано родителям, именно поэтому все настолько организованно.
Наш завуч начинает произносить торжественную речь о всех учениках и о том, как она всеми гордится. Затем я слышу как она называет два имени и фамилии, и девушка с парнем выходят с двух сторон, произносят несколько слов благодарности родителям и учителям, а затем, взявшись за руки, спускаются вниз. Я выглядываю из-за угла, пытаясь разглядеть, что там происходит, но моя классная руководительница отдергивает меня, начав отчитывать. Ведь, по ее словам, я настолько сильно вытащила свою бошку, что ее точно будет видно из-за кулис, и монтажёру придется делать лишнюю работу.
Следом на сцену вызывают Джессику Дарлинг и Питера Лакосски, и перед линией, где заканчивается каменная выкладка и начинается мягкий ковролин, теперь встаю я. Вновь поворачиваю голову в поисках знакомой макушки с растрепанной укладкой, но не нахожу. Ладошки немного начинают потеть, а под ложечкой сосет все сильнее.
Хардин, где же ты?
Вот, со сцены я слышу наши с ним имена и на ватных ногах делаю крохотные шаги, стараясь держаться уверенно и непринужденно.
Завуч устремляет свой взгляд влево, но никто не выходит. Она ещё раз громко проговаривает «Хардин Скотт, прошу на сцену», но ситуация никак не меняется. Из-за того, что она делает акцент на его отсутствии, я начинаю чувствовать себя ещё более неловко.
Перед глазами все плывет, и я не сразу успеваю заметить всю красоту зала в котором сейчас нахожусь. Приглушённая атмосфера и тысячи маленьких светодиодных лампочек, которыми усыпан потолок, что они сделали воздушным с помощью белоснежной шали. По краям расположены красиво украшенные столики, у стен охапками стоят цветы, а шары, наполненные гелием, так и стремятся улететь вверх. Никогда и не подумаешь, что буквально пару дней назад тут играли в баскетбол и делали различные гимнастические упражнения, спорт-зал просто не узнать. Столики, рассчитанные на четверых человек, накрыты плотной чёрной скатертью с бордовым декором в виде свечей и салфеток. Я сразу вспоминаю интерьер казино, ведь все цвета и аксессуары очень даже в его стиле.
Женщина передаёт мне микрофон и я крепко сжимаю его в своих руках. Все мысли вылетели из головы и я без понятия, что вообще можно сказать.
— Всем хорошего вечера. – негромко произношу я, а завуч смотрит на меня, вздёрнув одну бровь.
— Это все? – с неким шоком интересуется она.
Я киваю, отдавая ей микрофон, и в одиночестве следую к лестнице, чтобы спуститься к столикам.
Иду ко второму по счету столу, и вижу, что на тарелках стоят небольшие самодельные таблички из плотного кроваво-красного картона. На каждой табличке золотыми чернилами написано имя и фамилия одного из учеников. Я сажусь за «свой» стул, а глаза падают на соседнее блюдце, где написано имя Хардина. Я не обращаю внимание на то, что происходит вокруг и кто там что говорит со сцены. Открываю свою сумочку и сразу же достаю телефон, в сотый раз пытаясь дозвониться к нему. Но ничего не меняется. Он просто не берет трубку.
«Боже, Хардин, где ты?» – я набираю смс, заправляя волосы за уши.
Откидываюсь на спинку стульчика, запрокинув голову назад, а с моих губ слетает мычание. В моей жизни вроде что-то и меняется, но как всегда хорошее утро заканчивается непонятным вечером. Я не припомню, когда целый день у меня мог пройти хорошо, всегда либо плохо, либо только наполовину хорошо.
— А где Хардин? – первое, что спрашивает Кэндис, садясь за столик вместе с Кайлом.
Радует хотя бы то, что компания на этот вечер довольно таки приятная. Если бы Хардин был здесь, и нас посадили за один столик с Сарой и Хиро, то я бы просто сошла с ума.
— Он уехал вчера в город, еще видимо не вернулся. – оправдываюсь я.
— Я тоже была у родителей, но все должны были вернуться до пяти вечера. У него будут проблемы, если он без уважительной причины не приехал. Ты к нему звонила?
— Д-да, миллион раз. Он не берет трубку. – запнувшись, тихо проговариваю я, заправляя волосы за уши.
— Хэй, Бека, не переживай, ты чего?! – приободряющее щебечет белокурая девушка. — Это же Хардин Скотт, все будет хорошо. С него же всегда, как с гуся вода. Даже если дом обрушится, то он из-под плиты с одной царапиной выползет.
Мы втроём улыбаемся после слов Кэндис, но волнение внутри меня никуда не исчезает.
***
Я в буквальном смысле чуть не уснула, потому что уже в течении часа на сцену вызывали всю параллель, и даже не удосужились принести еды. Я успела еще раз сорок позвонить к Хардину и написала примерно столько же смс, но его телефон по-прежнему недоступен.
— Последняя на сегодня пара…Сара Томпсон и Хиро Скотт! – очень громко объявляет миссис Дискинс, что даже слегка закладывает уши.
Теперь понятно, почему я не видела ни Хиро, ни Сару, когда пришла, ведь они самые последние, а кулисы не настолько большие, чтобы там могли встать все, поэтому их, скорее всего, загнали в кабинет физрука или раздевалку.
Она передает микрофон Саре, и та, выдохнув, начинает свою пламенную речь, которая на все сто процентов может растянуться на час.
— Дорогие и любимые, я не могу описать те эмоции, что сейчас кипят во мне. Я безумно благодарна, что оказалась именно в этой школе, с вами, с тобой. – она кидает свой взгляд на Хиро, который в этот момент просто смотрит вперёд, словно находится совершенно в другом месте. — Девочки и мальчики, я могу сказать только одно, боритесь за свои мечты и у вас все получится, ведь у меня получилось. Я практически добилась того, к чему стремилась целый месяц, остался всего один последний рывок. Знаете, когда я была маленькой….
Сара замолкает, так как микрофон, в который она говорила, выключается. Завуч что-то шепчет ей на ухо и передает микрофон в руки Хиро. Видимо уже каждый в курсе того, что если Сара начнет о чём-то говорить, то не остановится.
Парень будто включается, когда ему в ладони попадает устройство, и начинает бегать по залу глазами, но когда натыкается на меня, то останавливает метание своих зрачков, продолжив смотреть в мои глаза.
— У меня нет никаких громких слов для вас, я просто хочу сказать, чтобы вы не ждали чуда, а делали то что хотите здесь и сейчас, ведь никто не знает, сколько ему осталось прожить. Любите жизнь, пока она у вас еще есть. – он произносит все это с каменным выражением лица, положив одну руку в передний карман джинс, а я даже издалека вижу, как сильно блестят его глаза.
К чему это вообще было сказано? Как можно говорить о том, что жизнь может закончиться в любой момент, когда тебе всего восемнадцать лет.
Я смотрю на Кайла, он в ответ пожимает плечами, тоже не понимая, что на самом деле имел ввиду Хиро.
Брюнет начинает идти вперёд, но Сара хватает его за руку, сплетая пальцы, начав идти на ровне с ним. Сказать, что меня это жутко вымораживает, значит ничего не сказать. Но, зная то, насколько Хиро не любит «позорить» кого-то, он ни за что не вырвет свою ладонь из ее руки, когда на них смотрят более шестидесяти пар глаз.
