Малахии нравилось читать. Мама загрузила ему целую кучу книг, и он всегда сидел в кресле или на диване, не сводя глаз с экрана, но нажимая пальцами на кнопки, проверяя свои способности. Пару раз он ошибался, и нам с мамой приходилось разбираться с проблемой, но Малахия многому научился, и к выходным знал, как работает электронная читалка, больше, чем я знала о своем Nook.
Чейз отметил его увлеченность, поэтому утром в субботу, когда я была на работе, съездил в магазин и купил Малахии портативную Nintendo и несколько игр.
Хотя Малахия больше не волновался из-за Чейза, он все же держался с ним сдержанно. Поэтому, когда мы пришли к моим родителям, и я отдала ему игрушку, то сказала, что ее купил Чейз. Затем, мало что понимая, стала возиться с ней, показывая, как ей пользоваться.
Очевидно, и к счастью, я возилась слишком долго. Малахия потерял терпение, аккуратно вытащил игрушку из моих рук и осторожно подошел к Чейзу, протягивая ее ему.
Я постаралась не заплакать, когда Чейз, не говоря ни слова и не придавая этому большого значения, присел рядом с ребенком и стал объяснять, как вставлять игровой картридж и играть, в то время как Малахия стоял рядом, склонив голову и внимательно наблюдая. Затем Чейз передал ему Nintendo, и он ее взял! Да так и остался рядом с Чейзом, неуверенно двигая большими пальцами по кнопкам.
Это… было… потрясающе!
Чейз понаблюдал за тем, как Малахия пробует играть, затем медленно выпрямился, подвел мальчика к креслу и усадил туда, при этом голова Малахии все время была склонена к игре. От этой сцены я глубоко вздохнула.
Но самое интересное случилось только когда Чейз начал отходить. Малахия издал горловой звук, ударил локтем по подлокотнику кресла, так что Чейз тихо спросил:
— Что такое, приятель?
Ребенок дважды ударил локтем о подлокотник, не сводя глаз с Чейза, и их зрительный контакт не прерывался, пока Чейз не уселся на подлокотник кресла, а Малахия снова не склонил голову к игре. Иногда он поднимал голову и указывал на что-то, и тогда Чейз объяснял ему, что нужно делать. Но он не отпускал от себя Чейза. А Чейз отнесся к этому с большим терпением, потому что сидеть и смотреть, как ребенок играет в видеоигру, вероятно, не приносило тонну веселья, и все же Чейз не ушел и вел себя так, будто мог просидеть так вечность.
Это тоже было потрясающе, мое сердце растаяло, и я не знала, что с этим делать, поэтому просто наслаждалась ощущениями, и, скажем так, они были великолепны.
Через полчаса Малахия вошел на кухню, где мы с Чейзом сидели за столом. Nintendo был по-прежнему с ним, но еще и другая игра, и он передал все Чейзу.
Затем он снова встал близко к Чейзу, пока тот менял игру и показывал, что делать.
И он так и остался стоять, прильнув к Чейзу, большие пальцы двигались по игрушке, голова наклонена, а мы с Чейзом возобновили разговор. Я широко улыбалась, а Чейз часто качал головой, уголки его губ были приподняты, как в случаях, когда он считал, что я делаю что-то милое.
В конце концов, когда мама и папа вернулись домой, я старалась держать себя в руках и отправиться к Лизе и Бойду.
Но полчаса спустя моя эйфория вернулась с размахом, когда мы с Чейзом вошли в дом Лайзы и Бойда, и Джарот с Робби бросились к Чейзу. Оба схватили его за руки и потащили за собой, а Джарот крикнул компании своих друзей:
— Это мой новый дядя Чейз, и он полицейский!
Так началась демонстрация полицейского значка. Это привело к тому, что Чейза каким-то образом обвели вокруг пальца, и он начал катать детей на своей спине. А это каким-то образом переросло в борьбу на полу с кучкой девятилетних, почти девятилетних друзей Джарота, и трех шестилетних друзей Робби. В основном, все, что я могла видеть, — это мелькание в воздухе рук и ног.
— Ладно, — прошептала Лиза мне на ухо, вставая рядом, и я оторвалась от созерцания Чейза под кучкой детей. — Я понимаю. Он горячий. Горячий в том смысле, что женщина простила бы ему много мудацких поступков. Но быть таким горячим без мудацких поступков — это просто чудо. Так что я понимаю, почему ты отдалась ему, сестренка. — Мои глаза вернулись к ней, и она ухмылялась, как безумная, когда закончила, подчеркнув: — Абсолютно понимаю.
Я оглянулась на Чейза, который сумел выбраться из-под детей и встал. Но у него на спине болтался хихикающий Робби, обнимая Чейза за шею, а Джарот был зажат под мышкой, крича сквозь смех:
— Я стану копом, как дядя Чейз, и арестую кучу плохих людей!
Внутри меня разлилось тепло, сердце сильно забилось, и я прошептала:
— Надеюсь, у нас будут все мальчики.
— О, нет, — прошептала в ответ Лиза. — Такому мужчине ты должна подарить принцессу.
Эта мысль согрела еще сильнее, а сердце подпрыгнуло, а затем упало, и мой взгляд обратился к сестре.
— Принцессу, — выдохнула я.
— Еще одну, — ласково сказала она, затем потянула за прядь моих волос. — Одна у него уже есть.
Боже, серьезно, я так любила свою старшую сестру.
Я ухмыльнулась.
Она улыбнулась в ответ.
Той ночью я узнала, что целый час в роли личной игрушки для моих племянников, не повлиял на выносливость Чейза.
Это был отличный урок.
Сейчас я направлялась по Мейн-стрит, мысленно возвращаясь к Малахии, который еще не сказал ни слова.
Детский психолог, навестившая его в больнице, сказала, что в этом нет ничего необычного, и нам не следует слишком беспокоиться. Ясно, что мальчик перенес многочисленные травмы и у него имелись серьезные проблемы с доверием. Обеспечив ему надежность и заботу, мы заставим его чувствовать себя в безопасности, и это постепенно подтолкнет его к выражению себя так, как ему будет удобно, а непрестанное общение с ним в устной форме, в конечном итоге сломает все преграды, и он снова заговорит. Психолог предупредила, что пока стоит воздержаться от расспросов о том, что его привело в убежище или от кого или чего он скрывался. Ему нужно показать, что он в безопасности и может доверять окружающим. Только после этого и в ее присутствии, ему можно будет задавать вопросы.
Но это также означало, что психолог хотела регулярно встречаться с Малахией, и мама водила его в больницу по расписанию два раза в неделю. Никаких прорывов не наблюдалось, и Чейз постоянно напоминал мне, что все, происходившее с Малахией, тянулось какое-то время, поэтому мы не могли ожидать, что через несколько дней или даже недель он вернется к нормальному поведению маленького мальчика. Чейз призывал меня набраться терпения и подождать.
Это мне тоже не нравилось, но другого выбора не было. Нельзя сказать, что Малахия не приспосабливался. Теперь он спокойно оставался со мной, мамой, папой и Чейзом. Он не говорил, но улыбкой, прикосновением или чем-то другим находил способы выразить то, что ему хотелось сказать.
Поэтому я ждала и терпела.
Психолог также отметила, что его навыки социализации не были развиты, и указала на очевидное, что сейчас не самое подходящее время для записи Малахии в школу. Поэтому мама нашла в Интернете информацию о домашнем обучении и пошла в школу, чтобы поговорить с учителями. Она также сидела с Малахией и обнаружила то, что мы уже знали. Скорость его чтения зашкаливала, и он знал числа, имел некоторые базовые математические навыки, другими словами, знал, как складывать маленькие числа. Но на этом все.
Так что, мама принялась объяснять ему некоторые уроки, не показывая, что делает на самом деле, к примеру, спрашивала, сколько картофелин он съел и сколько у него осталось. Также она обеспечила его принадлежностями для творчества, давала краски, цветные карандаши и бумагу и сажала мальчика с ними за кухонный стол, пока готовила. Полноценную программу домашнего обучения она начнет, как только они с папой и психолог почувствуют, что он готов к восприятию учительской оценки.
Единственная поражающая и тревожная деталь в отношении Малахии — по словам мамы и папы, он, похоже, никогда не видел телевизора. Так как в больнице у него была компания, которая читала ему, у нас не было возможности включать телевизор в палате.
