— Камиль, нашел себе невесту, — смеется Мари. — Вообще, я не помню, чтобы он раньше так интересовался девочками. Ему подавай военную технику. Солдатиков. Постоянно строит укрепления, собирает армию.
— Что? — Рустам мигом вскидывается. — Какая невеста? Мы близкие родственники. Брат и сестра. Пусть забудет про мою дочь.
— Ты шутишь? — выгибает брови Мари. — Мы такие родственники, что…
— Нет, — отрезает холодно. — Не знаю, как твоему сыну, а моей дочке рано про замужество думать.
— Чего? — вступает в беседу Амир. — Чем это мой сын тебе не угодил? Отличный жених будет. Лучшего не найдешь. Но я еще подумаю, стоит ли нам вязать семьи браком.
— Он слишком взрослый, — хмуро бросает Рустам.
— Да у них разница чуть больше трех лет! — восклицает Мари.
— И что? — рявкает. — Кто сказал, что моя дочь вообще захочет выходить замуж? Поговорим после того, как ей стукнет восемнадцать.
— Рустам, — выдаю с нажимом.
— Я сказал, — чеканит. — Никаких бредней про свадьбу.
Он поднимается и направляется к Дудаеву-младшему.
— Эй, парень, держись от нее подальше, — заявляет на полном серьезе, будто это совсем не дети, а взрослые, которых нужно развести по разным углам.
— Почему это? — резко бросает мальчик.
И… ох, он что занимает боевую стойку?
От такой наглости даже Рустам на миг тушуется. Не ждет подобного отпора. Кажется, не сразу понимает, как можно ответить.
— Она — моя, — твердо заявляет Камиль.
— Повтори, — хрипло требует Рустам.
— Я ее в жены возьму, — хмурит брови, кулаки разминает. — Когда время придет. И пусть только кто помешает.
Откуда он таких фраз нахватался? Мальчику и четырех лет не исполнилось, а уже серьезные планы строит.
— Вы своим сыном занимаетесь? — обращается к его родителям Рустам.
— Вы со мной говорите, господин Ахметов, — продолжает парень с убийственной серьезностью, еще не все буквы правильно выговаривает, а уже такие речи держит. — Я свататься буду. Готовьтесь.
— Ладно, сын, — вмешивается Амир. — Посмотрим. Отойди от девчонки. Во дворе помотайся. Развейся.
— Папа, я решил, — выдает мальчик. — Она — моя невеста будет. Моя!
Злата замирает в центре манежа, поглядывает на самоуверенного парня. С интересом поглядывает. А потом — раз и фыркает, снова пускается в путешествие, больше не обращает на него внимание.
Ха. Решил он. Принцесса лично будет выбирать.
— Мужчины, — протягивает Мари. — Они и правда уверены, что всегда сами делают выбор.
— А что? — мрачнеет Амир. — Разве не так?
Мы смеемся. И маленькая принцесса тоже подключается. Ей интересно повторить звук, который мы издаем.
Мужчины могут много чего выбирать. Но главное решение за нами. Кому сдаться, какого зверя выбрать, чьи клыки и когти кончиками пальцев поглаживать, чью непокорную гриву трепать.
Наивные они. Ну точно как дети. Даже самые яростные и властные представители сильных мира всего иногда ошибаются в простейших вещах.
* * *
Наступает день, когда Рустам показывает мне могилу мамы. Прежде ее погребли в другом месте, без опознавательных знаков, так, чтобы никто не сумел найти, однако мой супруг распорядился насчет перезахоронения. Перед нами возвышается массивный склеп. Архитектура впечатляет. Видно, что к вопросу подошли со всей серьезностью.
Мы прилетаем в мой родной город и сразу приезжаем сюда. Участок расположен на новом кладбище, считается элитным. Территория ухоженная, ведется наблюдение.
Внутри склепа находится безумно красивый памятник. Ангел из белоснежного мрамора. Скульптура моментально притягивает взгляд и завораживает.
А еще здесь есть портрет мамы. Черно-белый. Вероятно, Рустам достал фотографию и распорядился изобразить в виде рисунка.
Повсюду расположены лампады, в них горят свечи.
Я судорожно втягиваю воздух. Вытираю слезы тыльной стороной ладони. Стараюсь урезонить сбившийся пульс.
Это жизнь. Счастье и горе идут рука об руку.
Я опускаюсь на колени, дотрагиваюсь до прохладного мрамора. Прикрываю глаза и больше не способна сдерживать рыдания. Захлебываюсь истерикой.
Рустам опускается рядом и обнимает меня. Мускулистые руки согревают, прогоняют холод прочь, вырывают из ледяной бездны, вытягивают на поверхность.
Я не знаю, сколько времени проходит, просто не считаю. Лишь замечаю, что снаружи темнеет, ведь внутрь больше не проникает солнечный свет.
— Рустам, — роняю тихо. — Ты обещал мне все рассказать.
Он молчит, только еще крепче обнимает, с шумом втягивает воздух, зарывается лицом в мои волосы. Намеренно оттягивает решающий момент.
— Рустам, — повторяю. — Прошу тебя.
Больше выжидать не выйдет. Наступает миг истины.
— Мой отец держал твою мать у себя, — произносит муж. — Неделю. Каждый день он пытался ее сломать, но ничего не вышло. Она не сдалась. Держалась до последнего. Она всегда защищала вас. Тебя и твоего брата. Она вас безумно любила. Вы были для нее самым дорогим.
— Я знаю, — глаза пекут. — Знаю.
— Ублюдок понял, что ничего не добьется, — чеканит Рустам. — Тогда и устроил казнь. Собрал своих псов. Родню. Разных прихвостней. В подземелье нашего особняка начал расправу. Марат был против такого расклада, но его слово ничего не решало против слова моего отца. Как глава клана прикажет, так и будет. Он не подпустил брата к твоему дяде. Видно, до последнего опасался, что правда вскроется. А вот глумиться над беззащитной женщиной урод не страшился.
— Что он сделал? — голос срывается, поэтому я прочищаю горло, делаю судорожный вздох, отчаянно стараюсь побороть истерику. — Что он сделал с моей мамой?
— Взял ее, а потом отдал другим.
— Господи… она, — запинаюсь. — Она там и умерла? Так? От этого?
Мой желудок скручивается в морской узел. Тело прошибает ледяной пот, под кожей разливается изморозь.
— Он перерезал ей горло, — говорит Рустам. — Он понял, что никакое унижение не сломает ее, поэтому взбесился и завершил пытку гораздо быстрее, чем собирался.
— Моя мама, — шепчу. — Мамочка.
— Это была быстрая смерть.
— Боже, — всхлипываю.
— Она практически ничего не почувствовала.
— Откуда, — задыхаюсь. — Откуда ты знаешь?
— Марат мне все рассказал. Да и потом я получил возможность пообщаться с остальными свидетелями. Выяснил и сопоставил факты для полной уверенности.
— И где они? — судорожно выдыхаю. — Где звери, которые терзали мою маму?
— Их нет, — заявляет коротко. — Давно.
— Ты что, — осекаюсь. — Ты…
— Я убрал все лишнее, — заключает ровно. — Все, что могло тебе помешать быть счастливой.
— Но там ведь были и твои кровные родственники.
— Разве это меняет исход?
Я ничего не способна ответить, лишь неопределенно мотаю головой. Мне совсем не хочется думать и жалеть тех подонков сейчас я точно не сумею, хотя и считаю, что самосуд никогда не является верным решением проблемы.
Позже, возвращаюсь к этому разговору, я понимаю, Рустам мог утаить часть правды, любую историю можно рассказать по-разному, подчеркнуть разные оттенки.
Впрочем, какое это имеет значение?
Главное уже произошло. Я нашла свою маму. Теперь могу навещать ее, обращаться к ней, проводить время рядом. Конечно, я и раньше мысленно выполняла подобные действия, но сейчас все ощущается иначе. Ближе, острее, четче.
Ахметов забрал мою маму, когда мне было всего лишь пять лет. И Ахметов вернул все обратно. Обратил историю вспять, постарался исправить ошибки прошлого, восстановить справедливость.
Я осознаю, Рустам способен многое утаивать. Например, детали сотрудничества с Джеро муж так и не открыл до конца. Иногда нам приходят посылки из Японии, некоторые из них предназначены мне, но я их не получаю. Супруг методично избавляется от этих коробок. Я только усмехаюсь.
Рустам не ревнует, нет. Но он не позволит другим мужчинам прикасаться ко мне. Даже через подарки.
Хотя открытку от Моро мне передают, пусть и после долгой проверки. Там красуется логотип его новой коллекции и лаконичная надпись — «Богиня». Именно таким образом мужчина называет новый запуск. На обратной стороне картонного прямоугольника размашистым почерком выведено — «Прости». Вероятно, дизайнер действительно сожалеет о своем поведении, а может, надеется, однажды я вернусь к нему поработать.
