Он спрятался за колонну в коридоре, слыша разговоры проходящих мимо учеников. Его пальцы предательски дрожали. Дыхание застряло в глотке, когда взгляд распознал до боли знакомый почерк.
«Значит, не сдох».
«Здравствуй, сын.
Я опечален, что ты игнорируешь мои письма. Надеюсь, в этот раз ты прочитаешь его. Я хочу, чтобы ты нанял мне частного адвоката, чтобы моё дело пересмотрели. Появились новые обстоятельства. Один из здешних заключённых вышел раньше срока за примерное поведение. Это может сработать и со мной. Я придерживаюсь правил и ни разу не допустил выговора в свою сторону. Я требую от тебя помощи, как от сына. Ведь мы семья? Я знаю, что твоя мать открыла счёт в банке на твоё и её имя. Я знаю, что у тебя есть сбережения. Это и мои деньги. Если бы не я…»
Дальше он читать не стал. Руку обожгло пламя вспыхнувшего пергамента. Малфой с каким-то наслаждением смотрел на то, как в руке тлела бумага. С наслаждением обжигался этим огнём, пока его за руку не дёрнули в сторону, сбрасывая на пол бывший письмом обгорелый лист.
— Господи! С ума сошёл? — Гермиона затаптывала ботинком остатки пепла, оглядываясь по сторонам — не заметил ли кто-то всё, что сейчас произошло.
Драко всё ещё смотрел в пол. Чувствовал закипающую злость внутри себя. Как он посмел? Как этот ублюдок посмел? После всего, что он сделал, выйти за хорошее поведение? С его предлогом — «если бы не я».
«Гори в аду, как это письмо…»
Хотелось дышать, но получалось только задыхаться. Хотелось рвать глотку криком, но получалось лишь рычать от отчаяния. Хотелось выдрать эти минуты из собственной памяти и не знать содержания письма. Хотелось. Хотелось. Хотелось.
Он даже не сразу почувствовал, как его пальцы переплелись с её пальцами. Не почувствовал, как легко она потянула его за собой. Не почувствовал, как его усадили на скамейку. Не почувствовал морозного воздуха в лёгких. И не почувствовал, как снег осел прямо на его одежду.
Гермиона стояла чуть позади, словно прикрывая его спину. Ждала, пока он придёт в себя. Во дворе школы никого не было. Здесь тихо. Падающие крупные хлопья снега приглушали любой звук. Даже его быстрое дыхание.
Его ударило какой-то силой. Драко сломался — резко, как стрела, пробивающая кость. И он больше не мог молчать. Больше не мог терпеть.
— Думаешь, я похож на него? — изо рта вырвалось густое облако пара.
Он услышал, как позади заскрипел снег от её неловкого шага к нему. Но ближе она не подошла. Он её просто чувствовал.
— Нет.
Ответ короткий, быстрый. Без секунд на раздумывание. Даже хотелось верить. Но кому он врал?
— Когда-то ты смотрела на меня так же, как сейчас я смотрю на отца…
Гермиона обошла его, стряхнула снег со скамейки и села рядом. Драко чувствовал расползающееся тепло от одежды, которую она заколдовала для него.
— Когда-то ты смотрел на меня так же, как смотрел твой отец…
И он ощутил, как таяла его злость. Как ей это удавалось? Находить нужные слова. Уметь моментально остужать ад в башке.
— Ключевое слово «когда-то», — повторила она. — Всё меняется. И ты. И я.
— Ты всё ещё можешь рассказать в министерство о моей магии, — тянул своё Драко.
— Ты всё ещё можешь сделать так, чтобы я замолчала.
Они опять начали какую-то идиотскую игру в поддавки. Которая, на удивление, нравилась ему. Это ещё один факт, который Малфой открыл для себя, находясь рядом с Гермионой.
И он знал, как мог сделать так, чтобы она не открыла свой рот. Он знал, он пробовал это. И это не обливиейт. Проще заткнуть её рот своим языком, наслаждаясь её дыханием, щекочущим его лицо.
Он опустил локти на колени, зарываясь пальцами в волосы. Посмотрел под ноги, на ровные следы от своих туфлель. Смотрел куда угодно, но не в её сторону, потому что знал, что взгляд соскользнёт ниже — просто чтобы убедиться, что губы Грейнджер вновь сухие. Убедиться в том, что ему захочется их искусать.
— Почему ты сказал, что о нас никто не должен узнать?
Он чувствовал в её голосе эту нотку беспокойства. Словно этот вопрос давно посещал её и теперь нашёл выход.
— Как думаешь, — он задрал рукав рубашки, пальцем зацепил воздух, и через секунду начал царапать кожу. Еще и еще. С силой пока на этом месте не появилась светящаяся нить обета, — можно от этого избавиться?
Гермиона молчала, ковыряя ногтем большой палец. Нервничала.
— Зачем говорить о том, что не продержится долго? — давил Драко. Лучше так, чем давать надежду. Ей. — Зачем рассказывать о том, что ложно?
Вот теперь она смотрела прямо на него и хмурилась.
— Не говори, что всё, что ты чувствуешь — настоящее. Это всего лишь влечение, — он кивнул на её руку. — Это всего лишь идиотская игра, которая сама сыграла с нами плохую шутку. Ты же сама переживала за это? Я не прав? Ты мне говорила, что будет с тобой, если я… — он замолчал, — пропаду.
— Я сотру её, — быстро ответила она, но, казалось, сама в это не верила.
Малфой хмыкнул и потянулся к пачке сигарет.
— Сотрёшь? Что же ты до этого так не сделала? Если это из-за секса, то поверь, найдётся ещё десяток кандидатов на то, чтобы залезть к тебе в трусы.
Грейнджер дёрнулась. Дёрнулась, чтобы встать с места, выхватить из его рук сигарету, сжать её в ладони и кинуть табачную труху прямо ему в лицо. Малфой наблюдал за этим с издёвкой. Лучше так. Вот её ненавистный взгляд, полный разочарования.
— Тебе не надоело убегать? — спросила она с каким-то надломом. И, не дожидаясь ответа, ушла.
Он не знал, пожалеет ли о своих словах. Сейчас же он жалел, что стало вдруг очень холодно после её ухода.
***
Драко два дня удивлялся тому, каким большим оказался Хогвартс. Словно он никогда здесь не был. Удивлялся, что в некоторых коридорах толпились люди, а через секунду все куда-то исчезали. Он удивлялся, когда с астрономической башни замечал столь многих учеников, которые прогуливались вдоль озера, пока он травил лёгкие дымом. До сих пор удивлялся плавающему расписанию, которое менялось каждую неделю. Ещё Драко удивлялся тому, что в Большом зале во время ужина всё больше людей толпились и переходили от стола к столу, смеялись, ругались и тут же мирились.
И наконец…
На третий день он удивлялся тому, что ни разу не встретил её… Удивлялся своему бесполезному поиску взгляда. Грейнджер не было уже три дня.
Сначала это было каким-то облегчением. После их последнего разговора она словно сквозь землю провалилась, но всё её окружение вело себя как обычно. Поттер часами пропадал на поле, а на уроках сидел с Невиллом. Но на третий день, когда Драко уже понял, что происходило что-то не то, он напрягся. Была ли это боязнь за неё или ощущение сожаления за свои слова — он не знал. Но больше терпеть не мог.
Малфой вскинул руку, глядя вверх, в небо, на то, как Гарри спикировал к снитчу, но упустил его. Ухмыльнулся, но всё же спрятал улыбку, когда Поттер подлетел к нему.
— Что такое? — запыхавшись, спросил Гарри.
— Меня поставили с Грейнджер на зачёт по зельям, — эта заготовка была вызубрена наизусть, пока Малфой шёл на поле. — Где она?
Поттер нахмурился, вытер рукавом пот со лба и спрыгнул с метлы.
— Она в больничном крыле… — подойдя ближе, сказал он.
Первое, что произошло — Малфой уронил нервный смешок, чисто автоматически. Но потом по голове ударило сильнейшее беспокойство. Зная всю их историю, зная о том, что где-то в Лондоне бродила психически больная Мортифера, которая могла узнать о них, Драко напрягся. Ощутил, как окаменели мышцы в теле, но голос не дрогнул:
— Что случилось?
Гарри снял очки и вытер их о рукав.
— Сильная простуда. Сказала, что вышла во двор раздетой…
Изнутри отпустило. На пару секунд наступила тишина. Драко кивнул и, ничего не ответив, зашагал обратно в Хогвартс.
Драко удивлялся…
Удивлялся тому, какого чёрта его это беспокоило. Удивлялся своему внезапному испугу. Удивлялся желанию пойти в больничное крыло и стрельнуть в неё каким-нибудь обжигающим заклинанием, потому что какого хрена она согрела его одежду, но не позаботилась о себе?
