«Теперь возвращайся», — грянул голос сенгида. Говорил, оказывается, не сенгид, а незнакомый с виду каджек, стоящий около кровати. Подумалось было, что это К-17; впрочем, нет — этот старше, гораздо старше. Морщинок на лице столько, что зеленоватая кожа будто подернута паутиной.
— Я вас ждал, — сказал он неожиданно сильным голосом.
В уме шевельнулось что-то невнятное, вроде «дежавю», и истаяло, когда дошло, что это все происходит наяву. Охватила неуемная, безудержная радость: надо же, жив, и в безопасности…
— Невозможно! — выдохнул Карлсен, не в силах сдержать облегченного смеха.
— Почему?
Карлсен неловким движением сел, пытаясь оглядеться. Ложе состояло из единственной доски (для этого древесный ствол был расколот повдоль и одна из половин обтесана — жесткое, неудобное, равно как лежащая под головой деревянный прямоугольник. Келья освещена была неверным светом светильника, стоящего на столе.
Карлсен с изумлением убедился, что на теле ни царапины.
— Потому что откуда знать, остался бы я в живых или нет.
Каджек с улыбкой покачал головой (а на сенгида чем-то все же похож).
— К-2 знал.
— Вы знаете К-2?
— Конечно. Я сам К-1.
— Основатель Сории! — оторопел Карлсен. — Так я что, в Сории? — Аскетизм обстановки был вполне под стать.
— Нет, это Хельб, под Джиреш Шугхидом. Карлсен встал. Славно-то как: если б не утомление и некоторая онемелость, самочувствие в целом вполне нормальное. На непослушных ногах он доплелся до дверного проема и выглянул: пещера меньше, чем в Сории, и стены светятся желтовато-зеленым, вроде фосфора.
Отрешенно странствующий взгляд Карлсена задержался на стеклянном диске диаметром фута в три, укрепленном на верхушке каменного цилиндра. С виду походило на увеличительное стекло, но вблизи различалось, что поверхность плоская. Сам диск вправлен был в массивное обрамление из металла вроде золота. Заглянув в него, Карлсен ошеломленно понял, что цилиндр фактически представляет собой колодец, уходящий глубоко в каменный пол пещеры. Шахта его мутно светилась той же самой фосфорной прозеленью, что и стены.
— А что случилось с гребисом?
Каджек понял потаенный смысл вопроса.
— Он знает, что вы остались живы.
— То есть, может кинуться разыскивать?
— Нет. Надеется лишь, что видел вас в последний раз.
— Сволочь, — вырвалось у Карлсена. Вспомнилась попытка Клубина извести ульфидов, а также собственная решимость не поддаваться чужой воле. Решимость гребиса непременно добиться своего наполняла гневом, а также злорадным удовлетворением: не вышло.
От внезапной усталости Карлсен сел на кровать и прислонился было к неровной стене, но от холода быстро сел.
— А ульфиды что?
— Врубад распался, едва до них дошло, что вы исчезли.
— Но что случилось? Как я сюда попал?
— Вы все еще не понимаете? — Вопрос как бы завис в воздухе, и Карлсен снова ощутил ту блаженную вневременность, свойственную Сории. На редкость отрадное, расслабляющее чувство — знать, что каджеку достанет терпения дожидаться ответа хоть полчаса, а если его не последует вовсе, и то ничего.
— Груоды, — сказал К-1, — давно уже чувствовали, что этому суждено случиться: кто-нибудь из людей обнаружит в себе дифиллида и с ужасом откроет, что груоды по-прежнему поглощают людей. Поэтому у них все было наготове. Убивать собрата-дифиллида у них, понятно, запрещено, по крайней мере, предубежденность насчет этого такая, что любое подобное деяние обернется своего рода самоуничтожением. Единственный выход — дать непрошенному гостю погубить себя самому. А достичь этого можно… Впрочем, я вижу, остальное вы уже знаете, — подытожил он, догадываясь об эмоциях Карлсена по его мимике.
Да, именно так, но хотелось услышать оценку со стороны.
— …Вот-вот, — подхватил Карлсен слова каджека, — в частности, вкрасться ко мне в доверие, пока не начнет казаться, что мне ничто не угрожает. И на вопросы на все отвечать, и твердить, что надо лишь проникнуться к груодам, и мне сразу же гарантирована их дружба и возвращение на Землю. — Он перевел дух, обуздывая ярость, столь, казалось бы, нелепую в подобном месте. — А вот дали бы мне вернуться?
— Безусловно. Если б только были уверены, что вы не выдадите груодов. Причем они действительно намеревались это выполнить, вплоть до последнего момента. Если б только вы выдержали то последнее испытание, — заключил К— 1, почему-то с улыбкой.
Снова воцарилась до странности безмятежная тишина. Как и Сория, Хельб пребывал как бы вне времени. Чередой потянулись воспоминания о снаму, об Аристиде Мэдахе, о Ригмар и К-17, о Дрееже — и, наконец (с горьким сожалением) о Георге и Фарре Крайски. Вот уж с чем, а с предательством Фарры Крайски смириться было труднее всего, настолько он был уверен в ее союзничестве.
— Что же, интересно, ожидает чету Крайски?
— Не могу сказать. Решение зависит не от меня. Решит все Иерарх Галактики, когда взвесит факты.
— А гребиса?
— Опять же, не могу сказать. Хотя он, безусловно, будет отрицать всякую вину — допустит единственно, что не стал отталкивать вас от самоубийства. Гребиры не считают это за преступление — у них каждый считается достаточно взрослым, чтобы отвечать за себя самому.
Мысль о Фарре Крайски, о дружеской сплоченности гребиров не давала покоя.
— А надо ли, чтобы Иерарх Галактики знал все факты?
— Это решать вам. Вы боркенаар. Если решите, что не надо, груоды так и добьются отсрочки — до следующего раза.
— Какого еще раза?
— Пока кто-нибудь из людей снова не откроет в себе дифиллида и не восстанет против того, что делают груоды.
Сердце опустилось при мысли, что подобный круг придется осиливать кому-то еще — может статься, собственный внук…
— Нет, на это я, видимо, не пойду. А почему… — от скользнувшей догадки занялся дух, — А почему бы вам не изобличить их перед Иерархом Галактики?
Каджек отреагировал долгой паузой, за время которой у Карлсена забрезжил ответ. К тому времени как К-1 заговорил, он уже вполне его знал.
— Под покровом реальности существуют скрытые законы — например, закон, не дающий груодам убить вас. Эти законы гласят о том, что можно, а чего нельзя.
Карлсен сидел на краю неказистой постели, наслаждаясь роскошью сквозной образности, соединяющей сполохи озарений.
— Это все же должен быть я, — произнес он наконец. — Как я могу предстать перед Иерархом?
— Это несложно. Вопрос в том, готовы ли вы предстать перед ним.
— Готов. Как?
— Представьте себе школяра-первоклашку, которому предложили высказаться перед директором школы. Мальчик от волнения может забыть то, о чем хотел сказать.
