— Куда мы идем?
— Туда, где мы сможем поговорить.
— Да, хорошо. — Она громко выдыхает, как будто находиться рядом со мной — настоящее испытание для нее. — Давай покончим с этим.
Покончим с этим? Это же чертов ребёнок, это ещё далеко не конец. Я прислоняюсь к стене лифта и смотрю на нее, не веря, что она здесь, на проклятой вечеринке по случаю выхода на пенсию моего деда. Пенсия, которую он откладывал на десяток лет, пока я работал, чтобы доказать, что готов возглавить компанию.
Я вывожу её на улицу и сажаю в машину без дальнейших споров. Она выглядит грустной. Грустной и взбешенной, когда я смотрю на нее на пассажирском сиденье моей машины, пока мы останавливаемся на светофоре. Она ничего не говорит, её голова слегка опущена, а пальцы нервно постукивают по коленям.
— Не могла насытиться мной, да? Это был чертовски хороший способ снова войти в мою жизнь, Дейзи. — Этот её трюк ставит меня в неловкое положение. Возможно, можно было бы контролировать эту историю с Марго, я бы мог положиться на её ревность, чтобы удержать её от распространения новостей. Но Уайатт? Черт. Он будет упоминать о предполагаемой помолвке в каждом разговоре, который заведет сегодня вечером. Я не смогу это контролировать.
Дейзи вскидывает голову, глаза сверкают.
— Я не могла до тебя дозвониться. Ты хоть представляешь, как трудно до тебя дозвониться?.
Вообще-то нет.
— Я бы послала тебе сообщение на Facebook, но у тебя нет аккаунта. У кого нет аккаунта на Facebook, Кайл?.
— У многих людей нет. Я удивлен, что у тебя он есть. По статистике, большинство миллениалов сидят в Snapchat и Instagram.
— У тебя нет Snapchat, — процедила она между стиснутыми зубами. — Или Instagram. Или Твиттера. — Она перестала сжимать зубы, чтобы повышать голос на октаву с каждым аккаунтом в социальной сети, которого у меня нет. Она также указывает на меня пальцем, как будто хочет проткнуть меня до смерти. — До тебя буквально невозможно дозвониться. Ты хоть представляешь, как это раздражает?. — Она шумно выдыхает и откидывается на сиденье, скрестив руки и подпрыгнув на коленях. В материале её платья есть длинный разрез, её подпрыгивающее колено заставляет материал сползать и обнажает её левую ногу до середины бедра. Позади нас сигналит машина, горит зеленый свет. Мое внимание отвлечено гладкой кожей, стройными бедрами и тем, что я держу руки при себе.
Это воссоединение начинается просто о*уенно.
— Так ты притворилась моей невестой? Это был лучший план, который ты смогла придумать, чтобы добраться до меня? — Интересно, она спятила? Разве это не послужит мне на пользу? Если единственная женщина, привлекшая мое внимание за целую вечность, окажется полноценной сумасшедшей?
— Да. Жаль, что мне не жаль. У меня есть дела. Я не могу посвятить всю оставшуюся жизнь поискам тебя.
— Жаль, что мне не жаль? Тебе двенадцать?
— Смотри. — Она разжимает руки и поднимает ладони вверх в каком-то очень враждебном маневре джаз-руки. — Я сказала одному человеку. Одному. Этой мерзкой женщине по имени Марго, потому что она не пустила меня на вечеринку. Кстати, я не знала, что это будет такое большое, тупое, претенциозное мероприятие, что мне нужно быть в дурацком списке, чтобы попасть внутрь. Я ничего такого не планировала, ясно? Я сказала, что я твоя пара, но она не сдвинулась с места. Я была мила с ней. Я была вежлива, но она просто продолжала смотреть на меня, как будто мысль о нас с тобой, — тут она делает паузу, чтобы резко помахать пальцем между нами, — была невозможна. Так оно и есть, потому что ты придурок, а я на диете для придурков, но, возможно, это просто вырвалось, потому что я хотела стереть самодовольное выражение с её лица. Подай на меня в суд. — Она снова опускается на сиденье, на этот раз не столько вздыхая, сколько рыча.
— Да, все это звучит абсолютно здраво.
Она игнорирует меня и продолжает.
— Это она рассказала твоей сестре, твоему кузену, тебе и Бог знает кому ещё. Это не моя вина. Я просто хотела проскользнуть внутрь, найти тебя и получить пять минут твоего времени, а потом ты бы никогда меня больше не увидел.
Пять минут. Это хорошо.
— Кроме того, я не пыталась добраться до тебя, как ты выразился, высокомерный осел. Я просто пыталась уведомить тебя, что ты обрюхатил меня, потому что, — она делает паузу, втягивая воздух, так как говорит без остановки, — это вежливый поступок, — заканчивает она тоном, который подразумевает, что ей очень, очень неприятно находиться в моей компании. На всякий случай, если то, что она назвала меня придурком, не проясняет ситуацию.
Я и сам сейчас не в восторге. У меня был гребаный план на это воссоединение, и этого точно не было в плане.
— Вежливый? — говорю я в ответ. Ничто из того, что мы делали вместе, нельзя назвать вежливым. Ничто из того, что я хочу сделать с ней, нельзя назвать вежливым. Какое недальновидное слово, чтобы описать нас.
— Знаешь что? Забудь об этом. Я выполнила свой долг. Теперь можешь отвалить. Нам действительно больше не о чем говорить. Просто высади меня на углу. Я возьму такси и вернусь в отель.
— Ты действительно не в своем уме, — говорю я ей, игнорируя её просьбу высадить её и заезжая на парковку у своего дома.
— Неважно. — Она отвернулась от меня, скрестив руки и уставившись в пассажирское окно. Тускло освещённый вид на внутреннюю часть гаража — лучший вариант, чем смотреть на меня, похоже.
— Как ты узнала, что я буду на вечеринке? Как ты вообще узнала о вечеринке?.
— Интернет, Кайл, — огрызнулась она. Она разжала руки, чтобы освободить ладони для очередного исполнения воинственного джазового жеста. Я не помню, чтобы она так демонстративно разговаривала, но она не ненавидела меня до глубины души, когда я видел её в последний раз, так что, возможно, в этом и есть разница. — Интернет, — повторяет она. — Я знаю, что это не то место, с которым ты знаком, но здесь люди общаются друг с другом и публикуют объявления о таких вещах, как вечеринки. Они находят старых друзей или планируют встретиться, чтобы выпить или сходить в кино.
— В следующий раз, когда я тебя обрюхачу, я заведу аккаунт в Instagram, чтобы ты могла найти меня, не появляясь без предупреждения, притворяясь моей невестой.
— Иди к черту.
— У тебя настоящая проблема с отношением.
— То же самое.
— Ты всегда споришь с уровнем зрелости ребёнка? Господи.
— Я не знаю. Ты всегда придурок? — отвечает она.
— Как много ты сказал Уайатту и моей сестре?
— Почти ничего. Я был образцом благоразумия. Кстати, не за что.
Я фыркнул, и она продолжила.
— Я упомянула, что мы познакомились в Бостоне.
— Что ещё?
— Больше ничего, параноидальный урод. Кстати, твой кузен, похоже, считает меня проституткой. Твоя семья кажется замечательной.
Я припарковал машину и выключил зажигание, повернув голову, чтобы поймать взгляд Дейзи.
— Что, черт возьми, он сказал тебе, что подразумевает, что он считает тебя проституткой?
— Он спросил, сколько ты мне платишь.
Я ругаюсь себе под нос и выхожу из машины, захлопывая дверь сильнее, чем нужно, прежде чем обойти и открыть дверь Дейзи. Я беру её за руку на каком-то дурацком рефлексе, с чем она явно не согласна, потому что вырывает свою руку из моей хватки всего через две секунды. Я продолжаю идти к лифтам, и она следует за мной, что очень хорошо, потому что я не в настроении гоняться за ней по парковке моего здания.
Пока мы ехали вверх, никто из нас не разговаривал. Дейзи скрестила руки и нервно стучит носком каблука по полу, и при этом её нога проглядывает сквозь разрез платья. Мой взгляд притягивается к обнажённой коже и опускается к её каблукам.
Они слишком высокие. Шпильки. В них она, скорее всего, сломает лодыжку, и они делают непристойным даже намек на её ногу. Единственное подходящее место для такой обуви — пол в спальне.
— Они новые?
— Что? — Она смотрит на меня так, как будто я задал вопрос ни с того ни с сего. — Что новое?
