Жилище злодея.
Я не могла сдержать улыбки, оглядывая его прекрасную гостиную. Всю заднюю стену занимали панорамные окна от пола до потолка. И это впечатляло, поскольку эта комната была высотой по крайней мере тридцать футов. Стены и потолок оказались выкрашены в темно-синий, очень насыщенный цвет, напомнив мне о глазах Уинстона.
«Стоп».
«Фу».
Я не собиралась сравнивать стены с его глазами. Это признаки больного и влюбленного поведения. А мне уж точно не нравился этот придурок. Отбросив мысли о его глазах, я залюбовалась массивной люстрой, походившей на освещенную сеть нервов с маленькими лампочками на концах. Паутина из света и металла. Это прекрасно.
— Моя любимая часть этой комнаты, — раздался откуда-то сверху глубокий голос.
Я пошла на звук и обнаружила Уинстона на верхней ступеньке лестницы. На нем были серые брюки и белая рубашка на пуговицах. Рукава закатаны до локтей, обнажая мускулистые руки, а две верхние пуговицы расстегнуты. Волосы Уинстона идеально уложены — похоже, это его обычное состояние — а на ногах сверкали начищенные черные туфли. Легким и медленным шагом он стал спускаться, увеличивая мое раздражение. Словно ему нравился это эффектный выход, и все было сделано так, чтобы я его заметила.
Чтобы позлить Уинстона, я отвела взгляд и подошла к окну. Вид был завораживающим, но я не собиралась говорить об этом хозяину дома.
— Голодна, мисс Эллиот?
Я напряглась и обернулась к нему.
— Я ведь здесь ужинаю, разве нет?
Его темно-голубые глаза сверкнули от моего стервозного тона. Словно ему понравился мой выпад. Меня раздражало, что вместо того, чтобы оттолкнуть его, мое поведение еще сильнее заводило. Чертов псих.
— Тогда пойдем, малышка, — произнес Уинстон, жестом приглашая меня следовать за ним. — Фрэнсис уже накрыла на стол, а Ганс приготовил бифштексы.
Конечно, у этого избалованного ублюдка под рукой был шеф-повар и официантка. Я ничуть не была удивлена.
Несмотря на нервное напряжение, сковывавшее живот, я все же чувствовала голод. Во время обеда тройняшки подняли такой шум на кухне, что я побоялась выходить из комнаты. Именно поэтому я все же решила подчиниться мистеру Больному Извращенцу.
Уинстон провел меня в столовую, на удивление оказавшуюся маленькой. Я ожидала увидеть накрытый стол на тридцать персон. Однако он оказался небольшим, и вокруг него стояли всего четыре стула. Выдвинув один из них, Уинстон протянул мне руку, а я неохотно приняла ее, чтобы взобраться на высокое сидение. Его рука наощупь была теплой, твердой и буквально источала силу. По позвоночнику пробежала дрожь, тут же сменившись чувством потери — что совершенно мне не понравилось — когда он, наконец, отпустил меня.
Устроившись рядом со мной, Уинстон позвал Фрэнсис.
Вскоре вошла седовласая женщина с собранными в тугой пучок волосами и вынесла бутылку вина. Наполнив наши бокалы красной жидкостью, она торопливо ушла. Уинстон тут же поднял свой бокал.
— Тост, — произнес он, приподнимая его чуть выше. — За новые приключения.
Я едва удержалась, чтобы не закатить глаза.
— Верно.
Мы чокнулись, и он хитро мне улыбнулся, отчего температура тела явно скакнула на несколько градусов. Я быстро допила горьковатое вино, желая отвлечься от пронизывавшего взгляда.
— Ты выглядишь сегодня так, что тебя хочется съесть, — пробормотал Уинстон.
— К счастью для меня, у нас на ужин бифштекс, — я усмехнулась. — Перестань нести чушь, Уинстон. Скажи, чего ты от меня хочешь.
— Похоже, тебе очень нужны деньги.
Я показала ему средний палец. Большая ошибка. Его улыбка стала шире, и теперь я видела каждый идеальный зуб в его до смешного прекрасном рту.
— Я нахожу этот твой палец очень сексуальным, — протянул он, глядя на меня поверх бокала. Уинстон сделал глоток, а потом опустил взгляд на мои губы. — А твои губы еще прекраснее.
Снова появилась Фрэнсис, на этот раз с корзинкой хлебных палочек. Захватив одну щипцами, она положила мне ее на тарелку. Румяная корочка блестела, явно смазанная маслом. От этого зрелища у меня заурчало в животе.
— Спасибо, — пробормотала я.
Она вежливо мне улыбнулась, а потом положила палочку на тарелку Уинстона, после чего ушла.
Он полез в карман и вытащил бумажник. Я не смогла не отметить, что он набит деньгами. Взяв несколько купюр, Уинстон положил их на стол.
— Это тебе, — он подвинул деньги мне, — за ужин.
Я уставилась на две тысячи долларов, о которых мы договорились заранее. Это все казалось нереальным. С тех пор, как я встретила Уинстона, он отдал мне уже больше четырех тысяч долларов, увеличив мой фонд на колледж до одиннадцати тысяч. И к своему же разочарованию я испытывала лишь облегчение. Потребовалось бы работать в клининговой компании долгие и долгие месяцы, чтобы заработать столько. Да, Мэнди предложила заплатить, но я буду чувствовать себя куда более уверенно, если смогу хоть за часть необходимого отдать свои деньги, пусть даже это будут лишь книги и канцелярские принадлежности. Мне претило быть в долгу перед ней.
Я протянула руку за деньгами, но Уинстон накрыл мою ладонь своей. Сердце тут же забилось быстрее.
— Хочешь заработать больше? — спросил он с вызовом.
«Я смогу».
Смогу стерпеть его странные фантазии, поскольку он хорошо за них платил.
— Да, — выпалила я с фальшивой бравадой.
— Тогда обхвати губами свою хлебную палочки. Оближи ее и пососи. Будто хочешь, чтобы вместо этого у тебя во рту был мой член, — Уинстон кивнул на мою тарелку. — Пять сотен.
«Боже, он такой странный».
Я уже хотела было сказать ему, куда он мог засунуть свою палочку, когда решила договориться о большем. Это же просто хлебная палочка. Не член. Я смогу это сделать. Легко. У меня все равно уже слюнки текли. Из-за хлеба, а не его члена, конечно же.
— Восемь сотен, — предложила я.
— Дам тысячу, если будешь в процессе стонать мое имя и не остановишься, когда снова войдет Фрэнсис, — он подмигнул мне. — Легкие деньги.
— Полторы тысячи, и я готова.
Он стиснул зубы и сжал кулаки — первый признак нормальной человеческой реакции. Позвоночник обожгло жаром, перетекшим куда-то в область таза. Нет, Уинстон меня не привлекал. Ничуть.
— Что ж, ты сама заключила сделку, малышка.
Я взяла свой хлеб и прикрыла глаза, стараясь отстраниться от близости Уинстона. Он откашлялся, и я посмотрела на него. Уинстон покачал головой.
— Смотри на меня, — пробормотал он. — Пока будешь это делать, я хочу, чтобы твои глаза видели только меня.
Внутри вспыхнуло раздражение, но я подчинилась. Потому что… да, полторы тысячи долларов. Я облизала хлеб и застонала, ведь он оказался божественно вкусным. Все же это будет не так уж и трудно. Сложнее удержаться и не откусить вкусный хлеб.
— Ммм, — простонала я, — Уинстон.
Это звучало фальшиво, но мне было плевать. Я не актриса.
— Умница, — похвалил он, и его слова почему-то затронули мое сердце, оплетая его колючими лозами и пробивая брешь в моей стене безразличия. Подобно хищнику, которым он и являлся, Уинстон словно почувствовал, что со мной делала его похвала и продолжил. — Такая послушная. Мне хочется за это ворваться в твою красивую задницу. Дать тебе все, что пожелаешь. Надеюсь, ты уже составила список, милая.
Я облизала край хлебной палочки, а потом взяла ее в рот, став посасывать и в тайне мечтать о том, чтобы Уинстон продолжил говорить. Когда я засунула хлеб слишком глубоко в рот, то почувствовала рвотные позывы. Глаза заслезились, и я закашлялась. Успокоившись, я посмотрела на Уинстона, в его глазах мелькнул странный довольный блеск.
— Еще, — пробормотал он. — Мне понравилось, как ты давилась.
Глупо, но я заставила себя еще дважды подавиться хлебной палочкой. По подбородку скатилась слюна. Уинстон взял салфетку и вытер мне подбородок, прежде чем снова откинуться на спинку стула. Ресницы были мокрыми от влаги — последствия того, что я самовольно давилась — а горло горело. Больше я этого делать не собиралась, но обещала продолжать сосать, пока Фрэнсис не вернется.
