Мы покидаем горный посёлок на закате. Посёлок, ага, как же! Горнолыжный курорт!
– Угу, – киваю я.
Сергей Дмитрич мельком смотрит на мои колени, и я перебарываю желание одёрнуть вниз короткий подол платья. Это бесполезно!
Прогулка мне понравилась, несмотря нанекоторыенюансы. Что сам посёлок, что неторопливая поездка в стеклянной капсуле канатной дороги, что навязчивое общество Ленкиного соседа.
Всю дорогу до вершины, когда я любовалась великолепным видом, он не сводил с меня своих тёмных глаз, а я усиленно делала вид, что ничего не замечаю.
После всего того, что произошло ранее, взгляды мужчины волновали меня больше, чем я готова была показать. Поэтому усиленно игнорировала. И чем больше яне замечала, тем меньше он старался делать это незаметно, всё чаще задерживаясь на моей груди сверх каких-либо норм приличий.
Под его бесстыдными взглядами и от моих собственных воспоминаний соски, сморщенные в тугие узелки, ныли, причиняя дискомфорт от соприкосновения с хлопковым платьем, и от этого трения по коже разбегались мурашки.
Я не глупа и не наивна, как может показаться на первый взгляд, и практиковала петтинг с парочкой своих парней со времён старшей школы. Впрочем, только его. Я никогда не решалась заходить дальше ласк, хотя многие мои знакомые вовсю развлекались с парнями подобным образом. Просто у меня не было на это ни времени, ни желания. Ни разу я не испытывала нестерпимого желания зайти дальше. Мне былоприятно, но я не испытывала настоящего удовольствия. И никогда не чувствовала возбуждения такой силы, как сейчас, когда сидела в кабинке горной карусели.
И причина была проста и понятна, как дважды два. Случайное и нелепое прикосновение Сергей Дмитрича к моей груди, толстые пальцы, цепляющие сосок, у супермаркета и пламенные взгляды сейчас. Засиделась я в девках, да. Вот и расплываюсь лужицей перед первым попавшимся приличным мужчиной, который проявил по отношению ко мне заботу и, в какой-то степени, интерес.
Чтобы избежать разговоров, я прикрываю глаза. Не хочется прослыть дурой в глазах соседа, если не смогу контролировать своё поведение. Если начну флиртовать и заигрывать. Это будет выглядеть странно, неумело и неуместно, как минимум. И не приведёт ни к чему хорошему, в конечном итоге.
Видимо, я задремала в дороге, потому что будит меня горячее прикосновение широкой ладони, когда Сергей Дмитрич накрывает мою руку. Аккуратное, осторожное пожатие отправляет нервную дрожь по венам, и я открываю глаза.
– Приехали, соня, – тихо говорит мужчина и убирает свою руку, скользя кончиками пальцев по моей коже.
– Уже? – смущённо зевая, глупо переспрашиваю у него. – Даже не заметила, как уснула.
– Это воздействие горного воздуха, – умничает сосед. – С непривычки всегда так.
Я не знаю, что сказать. Оглядываюсь по сторонам и обнаруживаю, что мы стоим на дорожке возле дома Ленкиных родителей.
– Спасибо за поездку… и компанию. – Я берусь за ручку дверцы.
– И тебе спасибо, Юль. Я помогу.
Он подразумевает всё и сразу. Помогает мне спрыгнуть на асфальт с высокой подножки его огромного кузова, достаёт из багажника мои пакеты и доносит: сначала до двери, потом до кухонного стола.
Я провожаю его до выхода и мнусь, не зная, что сказать на прощание.
– Обращайся, если нужна будет какая-либо помощь, – серьёзно смотрит на меня сосед. – Любая, Юль. Обращайся.
Он стремительно покидает моё временное жилище, а я, так и не найдя подходящих слов, закрываюсь на все обороты и иду разбирать покупки.
Вот только в пакетах обнаруживается много всеголишнего.
Я со злостью швыряю подачки надоедливого соседа в один пакет и, громко топая, иду к его двери.
Он открывает не сразу. Рубашка расстёгнута, и я обалдевше смотрю на крепкий торс. Совершенно не юношеский, покрытый грубыми тёмными волосами, сбегающими под стильный кожаный ремень. Не качок, совсем нет. Но и не дряблый старикан, как представляются абсолютно все мужики за тридцать. Даже в расслабленном состоянии читается сила и мощь его стальных мышц.
– Юля? – первым отмирает он, делая шаг вперёд. От этого движения дёргается его грудь с тёмными, коричневыми сосками и ореолами тоном светлее.
Я не могу оторвать от них взгляда, и это страшно бесит меня.
Я поднимаю пакет и ударяю им прямо в центр этой чёртовой грудной клетки.
– Не знаю, что вы затеяли, Сергей Дмитрич, но это ваше. – выплёвываю ему в лицо. – Мне подачки не нужны.
Вместо пакета этот нахал хватает мою руку, удерживая меня на месте.
– А это никакие и не подачки, – чеканит он. – Угощение.
– Угощение? – возмущённый вопль срывается с моих губ, и я пыхчу как паровоз. – Знаете что? Берите-ка своё угощение и катитесь вместе с ним куда подальше…
– Что, не можешь принять тот факт, что кто-то безвозмездно может захотеть позаботиться о тебе? – говорит почти грубо. – Безо всяких намёков, подтекстов и так далее? Еда, Юля. Это просто еда. Ты сказала, что экономишь, я могу себе позволить…
– Нет, не можете. Нельзя просто подсовывать свои продукты в чужие пакеты. Это… это некультурно! – заявляю ему.
– Значит, я некультурный. – бросает он в ответ. – Я всё решил и сделал так, как посчитал нужным. Назад ничего не возьму, можешь, выбросить, раз такая принципиальная.
Он отпускает меня так же резко, как схватил. Отлично! Ещё и я крайней оказалась!
Я поджимаю губы, раздумывая, как поступить. Что-то подсказывает мне, что мужчина не шутит. И не примет назад свои покупки. А выбросить хорошие продукты у меня в жизни не поднимется рука. И мне не остаётся ничего, кроме как забрать их с собой. Можно, конечно, оставить пакет у него под дверь, да проку от этого будет мало. Если только…
– В восемь. У меня. – требовательно говорю соседу, намекая, что возражения не принимаются. – Сегодня я угощаю вас ужином.
Когда по дому разливается трель звонка, я быстро сбрасываю фартук, пристраивая его на крючке, приглаживаю волосы, устремляя быстрый взгляд на своё отражение в глянцевой поверхности кухонного гарнитура и кидаюсь открыть дверь.
Я нервничаю. С одной стороны, меня волнует, понравится ли Сергей Дмитричу моя стряпня. С другой – на кой чёрт я вообще его позвала? Глупая я, глупая! И язык мой глупый!
Я распахиваю дверь настежь и с удивлением смотрю на мужчину. Нет, я, конечно, принарядилась к ужину: в спортивках встречать гостя мне показалось как-то нелепо, в джинсах – чересчур по-простецки, вот и надела простенькое чёрное платье в белый горошек. Но мой сосед явился в безукоризненно выглаженном костюме, белоснежной рубашке и даже с букетом вызывающе-красных роз.
Они бросаются в глаза первыми. Слишком яркие. Целая охапка. Навскидку штук 25, не меньше. Меня смущают цветы в мужской руке. Чувствуя, как начинают гореть мои щёки, отвожу взгляд и натыкаюсь на упаковку клубники, которую он держит в другой руке, и зажатую в подмышке бутылку вина.
– Добрый вечер, Юля, – с улыбкой говорит Сергей Дмитрич, и я киваю вглубь дома.
– Проходите, пожалуйста.
– Спасибо. – Мужчина в один шаг достигает меня и протягивает цветы. – Было бы крайне неловко явиться к тебе с пустыми руками. Возможно, по правилам этикета воспитанным мужчинам не принято дарить розы столь очаровательным и юным особам, но раз уж мы уяснили ранее, что я не очень культурный, то на большее моей фантазии не хватило.
– Они великолепны, – чуть обиженно заверяю его. Слова Сергей Дмитрича звучат настоящей издёвкой.
Я перехватываю у него букет, утопая лицом в крепких головках с прохладными лепестками. Дивный аромат нравится мне, и я улыбаюсь. Но вмиг становлюсь серьёзной, натыкаясь на внимательный тёмный взгляд.
– Ещё я прихватил бутылочку вина и десерт, – заканчивает он.
– Спасибо. Это чудесно.
Я провожу гостя в кухню, где уже накрыт стол с нехитрыми угощениями.
Пока я ищу вазу, Сергей Дмитриевич находит в шкафах штопор и бокалы. Я наполняю высокую стеклянную посудину, наблюдая, как длинные и толстые пальцы с ловкостью справляются с пробкой, как в бокалы струится тёмно-бордовая жидкость.
