Не слишком ли я бесстыжа, я, что нанимаю девушку для развлечений, я, что появляюсь нагой перед любопытными взорами любовников? Не слишком ли я неосмотрительна?
Нет, Меликсо, маленький музыкант, ты — честный друг. Вчера ты не отказался помочь мне, сменив одну флейту на другую, когда я уже отчаялась справиться с трудной любовной задачей. Но ты, ты был верен.
Я знаю, о чем ты думаешь. Ты ждешь не дождешься конца этой бесконечной ночи, что напрасно оживила тебя, и ранним утром ты убежишь на улицу с единственным твоим другом, Псиллосом, на свой слежавшийся матрац.
Он спит. Я не знаю его. Я боюсь. Но… сума его полна золота, и, входя, он дал рабыне четыре драхмы. Я же рассчитываю на мину.
Но я приказываю фригийке лечь с ним вместо меня. Он пьян и неразборчив. Лучше смерть под пыткой, чем лечь рядом с этим мужчиной.
Увы! я унеслась в мечтах в луга Тороса… Я была маленькой девственницей. Тогда у меня была легкая грудь, и я была так безумна от любовных томлений, что ненавидела своих замужних сестер.
Чего бы я ни отдала сейчас, чтобы заполучить то, от чего я отказалась в ту ночь! Теперь груди мои сморщились, и в моем съежившемся сердце Эрос засыпает от усталости.
Дитя, не проходи, не полюбив меня. Я еще прекрасна. Ночью. Ты увидишь, насколько моя осень теплее весны иных.
Не ищи любви у девственниц. Любовь — сложное искусство, в каком мало сведущи девушки. Я изучала его всю жизнь, чтобы отдать последнему возлюбленному.
Моим последним возлюбленным будешь ты, я знаю это. Вот мой рот, из-за которого мужчины бледнели от желаний. Вот мои волосы, воспетые Великой Псаффой.
Я соберу в твою честь все, что мне осталось от утраченной юности. Я исполню даже все воспоминания. Я отдам тебе флейту Ликаса и пояс Мназидики.
Ночь стирается. Тают звезды. Вот последние куртизанки появляются со своими возлюбленными. А я, под утренним дождем, я пишу эти строки на песке.
Деревья отягощены влагой. Ручейки пересекают тропинки, увлекая за собой землю и мертвые листья. Дождь, капля за каплей, дырявит мою песню.
О! Как мне грустно и одиноко! Молодые не глядят на меня, старики — забыли. Пусть. Они выучат мои стихи, они и дети их детей.
Вот чего не скажут себе ни Таис, ни Миртала, ни Гликерия в день, когда щеки их ввалятся. Те же, кто будет любить после меня, пропоют мои строфы.
Афродита! безжалостная богиня! ты захотела, чтобы прекрасная молодость с пышными волосами сползла с меня в несколько дней. Не мертва ли я в самом деле?!
Я вижу себя в зеркале: нет у меня ни улыбки, ни слез. О нежный лик, что любила Мназидика, не верится, что ты принадлежал мне.
Может ли быть, что все кончено? Я ведь не прожила еще даже пять раз по восемь лет, и кажется мне, что я родилась вчера, и вот настал час сказать: меня больше не полюбят.
Волосы мои острижены, я перевязала их поясом и жертвую тебе, вечный Кипр! Не перестану любоваться тобой. А это — последний стих набожной Билитис.
Увитые цветами, о груди мои! как вы сладострастны и полны! Я беру вас в руки: сколько нежности и мягкости, тепла и юного аромата!
Когда-то вы были холодны, словно грудь статуи, тверды с бесчувственностью мрамора.
Теперь вы податливы, и я за это вас больше люблю и нежу. Ваши гладкие выпуклости — гордость моего смуглого тела. Заключаю ли я вас в золотую сеть или выпускаю нагими на волю, вы придаете мне великолепие.
Будьте же счастливы в эту ночь. Если под моими пальцами родятся ласки, они будут только для вас, до самого утра: в эту ночь Билитис заплатила Билитис.
Дитя, сторожи дверь и не впускай посторонних пока я с шестью девушками буду купаться в теплой воде бассейна.
Мы хотим повеселиться и поплавать. Пусть наши любовники останутся за дверью. Мы омочим ноги в воде и, сидя на мраморных берегах, сыграем в кости.
Мы поиграем в мяч. Не впускай никого. Наши волосы мокры, шеи жалки, как у кур, и кончики пальцев сморщились. Тот, кто застанет нас нагими, пожалеет. Билитис далеко не Афина, но и она появляется лишь в определенные часы. И может испепелить взглядом.
Если хочешь понравиться женщине, о юный друг, никогда не объявляй ей, что ты ее желаешь, сделай так, чтобы она тебя видела каждый день, потом исчезни и снова появись.
Если она обратится к тебе, не спеши. Она сама придет. Прибереги силы на тот день, когда она решит отдаться.
Когда примешь ее на своем ложе, пренебреги своим удовольствием. Руки влюбленной женщины дрожат, и в них нет нежности.
Избавь их от усердия, но сам ты не должен отдыхать. Продли поцелуи до потери дыхания, не давай ей заснуть, несмотря на ее просьбы.
Целуй те части тела, куда она укажет взглядом.
В стране, где источники рождаются из моря и где ложа рек пролегают в глухих скалах, я, Билитис, родилась.
Моя мать — финикийка, отец, Демофилос, эллин. Мать научила меня библейским песням, грустным, как первая заря.
Я обожала Астарту на Кипре. Я знала Псаффу на Лесбосе. Я пела о том, как любила. Хорошо ли, прохожий, прожила я жизнь свою, спрашиваю я у дочери твоей.
Не закалывай в мою честь черной козы, а вместо жертвенного возлияния надави на ее сосцы над могилой моей.
На мрачном бреге Менаса, на Тамассосе Памфилии, я, дочь Демофилоса, Билитис, родилась. Я покоюсь вдали от родины моей, ты это видишь.
Совсем ребенком я познала любовь Астарты и Адониса, тайны святой Сирии и смерть, и возврат к той, что с круглыми веками. Достойно ли порицания то, что я была куртизанкой? Не было ли это моим женским предназначением? Чужестранец, нас ведет Мать — Всего — Сущего. Отречься от нее — неосмотрительно.
Из признательности к тебе, тому, что остановился, я желаю судьбе: будь любимым, не любя сам. Прощай, вспомни в старости, что ты видел мою могилу.
