Арон ощутил знакомое покалывание в пальцах. Такое же он чувствовал, когда передавал свои жизненные силы сыну. Долго не думая, он дал волю потоку, стремившемуся попасть в тело Далии. Не став гадать, он решил посмотреть, что будет.
Мягкое свечение, едва заметное при свете дня, словно северное течение под прозрачным льдом, заструилось под ее кожей. Сначала было тепло. Далия с недоумением смотрела на то, как рубцы на ее теле наполняются светом. Было даже забавно. Потом мягкий свет сменился пульсацией, которая отдавалась в кончиках пальцев. Шрамы заныли с новой силой, а руке и груди стало уже горячо. Вскоре свет в теле ее полыхал, высвечивая вены и мелкие кровеносные сосуды. Казалось, под кожей бушевал настоящий пламень. Далия застонала от боли, и попыталась вырваться, но Арон ее не отпускал. Лицо Аделины исказилось гримасой боли, и она попыталась помочь сестре. Но Арон одарил ее таким взглядом, от которого ноги у людей подкашиваются. Она уже видела на примере собственного отца, к чему приводит гнев этого человека. Да и человека ли?!
Минуту спустя, Арон разжал пальцы. По лбу его струился пот, вены вздулись. Ощутив свободу, Далия попыталась взлететь, но этого у нее не получилось. Тогда, оставив свои вещи, она бросилась наутек бегом, вцепившись в израненную руку.
- Интересно, это всегда будет так болезненно? – Буркнул Арон себе под нос.
Вспомнив, что не один, он обернулся. Аделина стояла рядом в полном оцепенении. В ее расширенных зрачках застыл страх. Арон помахал рукой перед ее лицом. Очнувшись, она попятилась назад.
- Тихо, тихо…. Ничего плохого не случилось.
Арон взял ее за талию и подтянул к себе. Грозная валькирия была бледна, холодна, и дрожала словно осиновый лист. Кузнец прижал ее чуть сильнее и погладил по спине.
- Прости, я не хотел тебя испугать. Я не буду больше так делать. – пообещал он.
- Что это было? – прошептала она дрожащим голосом.
- Моя жизненная сила. Ты разве не видела это раньше? Я просто немножечко поделился, – ответил он тихо, почти нежно.
- А так разве можно?
- Похоже, теперь можно. И это было больно. – признался кузнец.
- Тебе тоже? – удивилась она.
- Да, причем весьма. Разве по мне не видно?
- Я к этому, наверное, не смогу привыкнуть, – всхлипнула Аделина. Ее страх начал выходить слезами.
- Ну вот и ладно, – вздохнул кузнец облегченно. – Тебе уже лучше?
- Да, немного.
Кузнец продолжал поглаживать Аделину по спине, до тех пор, пока она не перестала дрожать. Потом мягко взял ее запястья и поцеловал холодные руки. Этот жест удивил Аделину. Раньше так никто не делал. Разве что отец, когда-то очень давно. Еще в детстве.
- Аделина? У меня есть к тебе просьба.
- Да? – она вздрогнула, услышав свое имя.
- Проведай свою сестру сегодня. Боюсь, сделав больно, я окончательно испортил с ней отношения….
- Это точно… – вздохнула она, подбирая с земли часть доспеха сестры. – И меня перепугал насмерть. Наверное, не усну сегодня.
- Мне стоило подумать дважды прежде, чем что-то делать. Но, уже ничего не поправить. Прости… клянусь, я больше никогда не сделаю тебе больно.
- Ладно, – улыбнулась могучая Аделина и потрепала кузнеца по голове, - Не нужно давать такие серьезные клятвы. И потом, грань между болью и удовольствием едва различима.
Когда плечи и лицо Аделины вновь порозовели, и она окончательно взяла себя в руки, они расстались. Вечером того же дня, Арон все рассказал Сольвейг. Она, конечно, удивилась, но восприняла новости спокойно. Продолжая кормить малыша грудью, она внимательно выслушала рассказ Арона. И посоветовала ему самому успокоиться.
Какое-то время они просто молчали, наблюдая за тем, как сладко засыпает их дитя. Осторожно забрав его у Сольвейг, Арон уложил сына в ясли так, чтобы тусклый свет не попадал ему в глаза. Потом, пристроив голову на колени своей бестии, он наконец, вытянулся во весь рост.
- Так значит… осталась только Далия? – уточнила Сольвейг.
- Да. Но, похоже, я все испортил своими фокусами.
- А что ты хотел сделать?
- Не знаю. Облегчить боль….
- Получилось?
Арон пожал плечами.
- Хочешь, я поговорю с ней? Я бываю очень убедительна, когда нужно.
- Нет! - вздрогнул Арон. – Не стоит. Аделина сама поговорит с ней.
- Я пошутила, – призналась Сольвейг.
- Не смешно… – буркнул Арон.
- А как тебе вообще мои сестры?
- В каком смысле? – не понял он вопроса.
- Во всех смыслах, дорогой, – нарочито мягко пояснила она.
- Да как сказать? Каждая из них по-своему хороша, – уклончиво ответил он.
- А кто понравился больше? – не унималась она.
Арон задрал голову и всмотрелся в ее лицо. Но в нем не было ни упрека, ни сарказма, ни насмешки. Только легкая ироничная улыбка на губах.
- Аделина и Аста, – признался он искренне.
- Аста?! – Сольвейг рассмеялась. – А я больше склонялась к Фриде, или Агнете.
- О, нет… пить с ними это самоубийство. А вот Аста поразила меня. Прежде всего своей прямотой. Она отнюдь не глупа, ловит все на лету… и у нее чудовищные рефлексы! А еще удивила ее скромность во всем. И холодна она только внешне.
- Никогда не знала ее с этой стороны… но, наверное, тебе виднее. А что же Аделина?
- За ее грозным фасадом скрывается целое море заботы. Она без колебаний закроет каждого из вас своей грудью. Ну или прижмет к груди. В любом случае, это будет от души.
- Ты удивительно проницателен, – рассмеялась Сольвейг.
Наконец, Арон решился задать вопрос, ответ на который его больше всего беспокоил. Он прикрыл глаза, и выдержав длинную паузу спросил:
- Скажи, Сольвейг, а зачем вообще ты все это затеяла.
- Отец попросил. Еще немного, и ему самому пришлось бы сделать это. А возлежать с собственными дочерями, для короля последнее дело… – почти серьезно ответила она.
- Не верю ни единому слову, – отрезал он.
