Джон закрыл дверь и замер. Куин и Блэй стояли прямо за ним, и все они едва ли находились в комнате.
— Итак, что мы имеем, — сказал Роф, положив ботинки на заваленный бумагами стол. — Главы пяти семей-основателей мертвы. Большая часть тех, кто остался от глимеры, разбежались по восточному побережью в свои укрытия. Наконец-то. Общее число жертв достигает тридцати. И хотя в нашей истории раз или два имела место резня, эти нападения носят беспрецедентный уровень тяжести.
— Им следовало быстрее уносить ноги, — пробормотал Ви. — Чертовы бестолочи не хотели слушать.
— Верно, но разве можно было ожидать иного? Итак, как обстоят дела. Нам следует ожидать негативную реакцию от Совета Принцепсов в виде прокламации против меня. Думаю, они попытаются начать гражданскую войну. Пока я жив, никто не сможет стать королем, но они могут помешать мне править должным образом и поддерживать порядок. — Когда Братья дружно начали клясть глимеру, Роф поднял руку, останавливая разговоры. — Хорошие новости — у них проблемы организационного характера, что обеспечивает нам немного времени. Устав Совета Принцепсов гласит, что он физически должен располагаться в Колдвелле и собирать заседания здесь же. Они вписали правило пару веков назад, чтобы убедиться, что политическая опора не уйдет куда-то еще. Так как никого из них нет в городе и — привет-привет — телефонные конференции не существовали в 1790 году, когда они приняли этот устав, они не могут собрать встречу, чтобы изменить устав или избрать нового Главу, не притащив свои жалкие задницы в Колдвелл, по крайней мере, на один вечер. Учитывая все смерти, пройдет время, но мы говорим о неделях, а не месяцах.
Рейдж вгрызся в свой чупа-чупс, и треск рикошетом пронесся по комнате.
— Мы знаем, на кого еще не нападали?
Роф указал на дальний угол своего стола.
— Я сделал копии для всех.
Рейдж подошел к столу, подхватил стопку бумаг и раздал их всем… даже Куину, Блэю и Джону.
Джон посмотрел на столбцы. В первом были имена. Во втором — адреса. Третий содержал данные о числе домочадцев и додженов. Четвертый — приблизительную стоимость того, что было в домах, рассчитанную исходя из данных налоговых деклараций. И в последнем — покинули ли семьи свои дома, а также состояние мародерства в них.
— Я хочу, чтобы вы посетили тех, от кого не поступало никаких известий, сказал Роф. — Если кто-то остался в домах, я хочу, чтобы вы вытащили их оттуда, за волосы — если понадобится. Джон, и ты, Куин, отправляйтесь вместе с Зи. Блэй, ты — с Рейджем. Есть вопросы?
Непонятно почему, но Джон обнаружил, что уставился на отвратительное кресло цвета авокадо, которое стояло за столом Рофа. Кресло Тора.
Точнее, было когда-то его.
Он бы хотел, чтобы Тор увидел его с этим списком в руке, готового выйти на поле боя и защитить свою расу.
— Хорошо, — заключил Роф. — А сейчас — проваливайте, и сделайте то, что я от вас хочу.
* * *
На Другой Стороне, В Храме Изолированных Летописиц, Кормия свернула пергамент с набросками домов и зданий, и положила его на пол, рядом с табуреткой. Она не знала, что делать с ним. Может, сжечь? В Святилище не существовало корзин для макулатуры.
Поставив хрустальную чашу, наполненную водой из фонтана Девы-Летописецы, она вспомнила ту вазу с горохом, что принес ей Фритц. Она уже скучала по этому хобби. Скучала по дворецкому. Скучала по…
Праймэйлу.
Обхватив чашу двумя руками, она начала потирать хрусталь, создавая рябь на поверхности воды, которая улавливала блики свечей. Тепло ее рук и медленные движения создали эффект водоворота, и на нежных волнах появился образ того, кого она хотела видеть. Когда появилось изображение, она перестала взбалтывать воду, позволяя поверхности разгладиться, чтобы она смогла созерцать, а потом — записать увиденное.
Это был Праймэйл, и он был одет так же, как и в ту ночь, когда встретил ее на лестнице и смотрел на нее так, будто не видел ее неделями. Но он был не в особняке Братства. Он бежал по коридору, покрытому пятнами крови и грязными отпечатками ног. По обеим сторонам лежали тела, останки вампиров, которые были живы всего мгновение назад.
Она смотрела, как Праймэйл собрал маленькую группу мужчин и женщин и затолкал их в подсобку. Она видел его лицо, когда он запирал их там, видела ужас, печаль и гнев в его чертах.
Он боролся, чтобы спасти их, найти безопасный выход, позаботиться о них.
Когда изображение потускнело, она снова обхватила чашу ладонями. Сейчас она уже увидела то, что произошло, и поэтому могла вызвать видение снова, наблюдая за его действиями еще раз. И еще раз.
Оно напоминало фильмы на той стороне, но было настоящим; это — случившееся прошлое, а не вымышленное настоящее.
Потом она увидела другие вещи, сцены были связанны с Праймэйлом, Братством и расой. О, ужас этих убийств, мертвых тел в роскошных домах… трупов слишком много, это не укладывалось у нее в голове. Одно за другим, она увидела лица тех вампиров, что были убиты лессерами. Потом увидела, как сражались Братья, их было так мало, что пришлось втянуть в войну Джона, Блэя и Куина раньше времени…
Если это продолжится, лессеры одержат победу…
Она нахмурилась, еще ниже склоняясь над чашей.
На поверхности воды она увидела светловолосого лессера, который ничем не отличался от остальных… кроме клыков.
Раздался стук в дверь, и когда она подпрыгнула от испуга, изображение испарилось.
По другую сторону двери в храм раздался приглушенный голос.
— Сестра моя?
Это была Селена, предыдущая изолированная летописеца.
— Приветствую, — крикнула Кормия.
— Твой завтрак, сестра, — сказала Избранная. Раздался царапающий звук, когда поднос просунули через дверной люк. — Угощайся.
— Спасибо.
— У тебя есть ко мне какие-нибудь просьбы?
— Нет. Спасибо.
— Я вернусь за подносом. — Волнение в голосе Избранной подняло его вверх почти на одну октаву. — После его появления.
Кормия склонила голову, потом вспомнила, что сестра не могла видеть ее.
— Как пожелаешь.
Избранная ушла, без сомнений, готовить себя для Праймэйла.
Кормия склонилась над столом и посмотрела на чашу, вместо того, чтобы смотреть в нее. Такая изящная, хрупкая вещь, исключая основание, где хрусталь был тяжелым и толстым. Края чаши были острыми, как нож.
Она не знала, сколько просидела в таком положении. Но, в конце концов, она вырвалась из оцепенения и заставила себя положить ладони на чашу.
Когда всевидящие воды снова показали Праймэйла, она не удивилась…
На нее накатил ужас.
Он лежал без сознания на мраморном полу, около унитаза. Прежде, чем она успела подскочить и сделать одна Дева знает что, изображение сменилось. Он был на кровати, на бледно-сиреневой кровати.
Повернув голову, он посмотрел на нее прямо сквозь воды и сказал:
— Кормия?
О, Славная Дева-Летописица, от звука его голоса захотелось плакать.
— Кормия?
Она вскочила на ноги. Праймэйл стоял в дверном проходе, одетый в белое, его медальон висел на шее.
— Воистину… — Она не смогла закончить. Ей хотелось кинуться вперед, обхватить его руками и прижать к себе. Она видела его мертвым. Она видела его…
— Почему ты здесь? — спросил он, разглядывая полупустую комнату. — Одна-одинешенька.
— Я изолирована. — Она прокашлялась. — Как я и говорила.
— Значит, меня не должно быть здесь?
— Ты — Праймэйл. Ты можешь быть, где пожелаешь.
Когда он зашел в комнату, у нее возникло так много вопросов, которые она не имела права задавать.
Он взглянул на нее.
— Остальным запрещено сюда входить?
— Только если одна из моих сестер присоединится ко мне, став изолированной летописецей. Хотя, в храм может входить Директрикс, если получит мое разрешение.
— Почему изоляция так обязательна?
— В дополнение к регистрации общей истории расы, мы… Я вижу события, которые Дева-Летописеца желает оставить… в тайне. — Когда желтые глаза Фьюри сузились, она поняла, о чем он подумал. — Да, я видела, что ты сделал. В той ванной.
