Мейв Бинчи
Небесный лабиринт. Прощение
Эдди и Аннабел Хоган удивленно подняли брови, увидев, что Патси, готовившая завтрак, гремит посудой и что-то бормочет себе под нос. Они понятия не имели, что происходит.
Часть услышанного им удалось расшифровать. За все годы, проведенные ею в этом доме, с ней никогда так не разговаривали. На нее кричали, оскорбляли и обзывали. Бах, бабах, бах.
— Наверное, поругалась с Мосси, — прошептала Аннабел, когда Патси пошла относить остатки еды четырем курам, сидевшим в проволочном вольере.
— Если так, она первая, кому это удалось. В жизни не видел более молчаливого человека, прошептал в ответ Эдди.
В конце концов из Патси удалось выудить, что, когда они ушли на прогулку, из Дублина звонила Бенни, собиравшаяся на бал.
Доктор Джонсон сказал, что Аннабел нуждается в физических упражнениях, а потому должна совершать регулярные прогулки. Вчера вечером Хоганы взяли Шепа и совершили долгое оздоровительное путешествие в полмили вдоль Дублинского шоссе. Именно поэтому они пропустили ее звонок.
— Неужели только для того, чтобы еще раз поблагодарить за платье? — переспросила Аннабел.
— Так она сказала, — мрачно ответила Патси.
Родители Бенни были сбиты с толку.
— Наверное, она переволновалась, — после долгого размышления сказал Эдди.
— Это уж точно, — подтвердила Патси.
* * *
Клодах Пайн сказала тетке, что во время ленча магазин должен оставаться открытым.
— Детка, если мы будем работать еще больше, то попадем в больницу.
Пегги уже не могла поверить, что когда-то она считала племянницу лентяйкой. Клодах заметно увеличила товарооборот и, несмотря на свою манеру одеваться, которую можно было назвать по меньшей мере эксцентричной, сумела не отпугнуть никого из постоянных покупателей.
— Тетя Пег, посуди сама. Когда еще к тебе может зайти Берди Мак, чтобы выбрать кардиган? Когда еще миссис Кеннеди может присмотреть себе новую блузку? Миссис Кэрролл закрывает на ленч свою бакалею. Вряд ли такой заморыш, как она, тратит на еду целый час. Скорее всего, в оставшееся время она зайдет к тебе и полюбуется на коллекцию юбок.
— Это может показаться нечестным. Нечестным по отношению к остальным. — Пегги сама понимала, что это звучит неубедительно.
— Тетя Пег, я исходила весь Нокглен вдоль и поперек. По-твоему, я что-то упустила? Я знаю наперечет все места, в которых торгуют женщины. Какое из них не закрывается на ленч? Кому мы перейдем дорогу, если будем торговать в час пик?
— Бесстыдница… — проворчала Пегги.
— Нет, я серьезно. Кто станет возражать?
— Они могут подумать, что мы хотим обогатиться, — начала оправдываться Пегги.
— Ага. Просто кошмар. Все эти годы ты работала бесплатно. И даже себе в убыток. А я, дура, этого не заметила. — Клодах состроила глупую физиономию.
— Мы собьемся с ног.
— Не собьемся, если наймем продавщицу.
— Тогда вся прибыль от магазина уйдет на ее жалованье.
— Давай вместе просмотрим гроссбухи, и ты все поймешь сама.
* * *
Миссис Кеннеди недовольно посмотрела на вошедшего в аптеку Фонси.
— Как идет торговля лекарствами, миссис Кей? — спросил молодой человек и, как всегда, слегка подмигнул ей, словно намекая на то, что здесь занимаются какими-то темными делишками.
— Чем могу служить? — чопорно спросила она.
— Мне нужна коробка хорошего мыла.
— Да… понятно, — выигрывая время, пробормотала миссис Кеннеди.
— Для девушек, — добавил Фонси.
— В подарок? — удивилась аптекарша.
— Нет, для нового дамского туалета, — гордо ответил Фонси.
Он потратил кучу времени на то, чтобы убедить Марио в необходимости создания в кафе двух туалетов. У них имелись две вполне подходящие для этого пристройки. Но дамский туалет должен был выглядеть привлекательно. Девушкам нужно было где-то краситься и приводить в порядок прически. Фонси съездил на аукцион и купил огромное зеркало. Под ним установили полку. Теперь дело было за малым: парой рулонов хороших бумажных полотенец и куском душистого мыла.
— «Яблоневый цвет» подойдет для вашей цели? — Миссис Кеннеди достала то, что называлось подарочным набором.
Не забыть сказать Клодах, чтобы она создала запас мыла и пудры. И спрятала его подальше от глаз Пегги, которая наверняка скажет, что они отбивают хлеб у аптекарши. Миссис Кеннеди была не просто старой каргой, но вредной старой каргой. Она не заслуживала монополии на торговлю мылом в Нокглене.
Все, хватит.
Но пока…
— «Яблоневый цвет» — именно то, что нам нужно, миссис Кеннеди. Большое спасибо, — с широкой улыбкой ответил Фонси и не моргнув глазом выложил на прилавок изрядную сумму.
* * *
Шон Уолш увидел сквозь витрину магазина, что миссис Хили из гостиницы напротив драит медную табличку, критически смотрит на свою работу и сильно хмурится. Неужели табличка пришла в негодность? Воспользовавшись отсутствием покупателей, он перешел дорогу; нужно было выяснить, что происходит.
— Трудно опускать и вытаскивать письма, — пробормотала миссис Хили. — Конверты рвутся.
— Миссис Хили, вы не должны заниматься этим, — сказал Шон. — Драить медь должен кто-то из ваших служащих.
— Вы тоже делаете это сами. Я видела, — возразила она.
— Я — дело другое. Магазин мне не принадлежит.
— Пока, — с нажимом сказала миссис Хили.
Шон пропустил эту реплику мимо ушей.
— Миссис Хили, вам следовало поручить это кому-нибудь из горничных.
— На них нельзя положиться. Только и знают, что болтать с людьми вместо того, чтобы делать дело. — Казалось, миссис Хили не сознавала, что сама именно этим и занимается.
— Когда я буду чистить нашу табличку, то заодно могу почистить и вашу, — предложил Шон. — Только рано утром, когда никто не видит.
— Чрезвычайно любезно с вашей стороны. — Миссис Хили посмотрела на Шона с удивлением. Зачем это ему? Она гордилась своим знанием человеческой натуры. Хозяйке гостиницы приходится сталкиваться с кем угодно, поэтому она обязана разбираться в людях. Но Шона Уолша было трудно отнести к какой-либо категории. Конечно, он имел виды на дочку хозяина. Высокую, крепко сбитую девицу, которая слишком много о себе понимала. Миссис Хили думала, что Шону Уолшу следовало бы иметь про запас другой план. Конечно, на эту дылду Бенни Хоган мало кто польстится, но когда она получит диплом в Дублине, то может задрать хвост, переехать в другое место и оставить Шона Уолша с носом.
Мать Фрэнсис радовалась хорошей погоде. Субботнее утро выдалось солнечным, хотя всю предыдущую неделю шел дождь.
Когда занятия в школе закончатся, она сходит в коттедж и посмотрит, что еще там нужно сделать. Иногда она ощущала себя девочкой, играющей с кукольным домиком. Возможно, так проявлялся инстинкт, заложенный даже в тех женщинах, которые отказались от мира. Мать Фрэнсис надеялась, что этот инстинкт не станет угрозой для выбранного ею образа жизни. Монахиня должна думать о своем призвании, а не о доме и семье. Но никакой устав не запрещал помогать строить дом для сиротки, которая благодаря Божьему вмешательству оказалась на твоем попечении.
Мать Фрэнсис размышляла о том, как ее сиротка смотрелась на вчерашнем балу. Кит Хегарти позвонила и сказала, что Ева выглядела замечательно. «Жаль только, что элегантную ярко-красную юбку девочке пришлось занять у подруги», — подумала монахиня.
Ей хотелось, чтобы урок поскорее закончился и можно было отпустить девочек, которым не терпелось сбежать, пойти в кафе Марио и полюбоваться сказочно изменившейся витриной магазина Пегги. Ах, если бы можно было позвонить в колокольчик сейчас, в половине двенадцатого, и крикнуть: «Вы свободны!»
Дети запомнили бы это на всю жизнь. И мать Клер тоже. При мысли о своей сестре во Христе у матери Фрэнсис привычно заныло сердце. Если бы не приезд матери Клер, они могли бы пригласить на Рождество Кит Хегарти. Но теперь это было невозможно. Мать Клер наверняка скажет, что они превращают Божью обитель в подобие пансиона.
Через два с половиной часа она достанет ключ из тайника в каменном заборе, войдет в коттедж, сотрет пыль с пианино и прикроет влажное пятно на стене красивой золотистой драпировкой.
Эту драпировку привезла из Африки одна сестра-миссионерша. Все восхищались тканью, но в монастыре ей было не место. Мать Фрэнсис тщательно хранила эту вещь, заранее зная, где она может пригодиться. Если повезет, сестра Имельда выкроит из нее еще и пару наволочек.
Услышав о приглашении на ленч, Ева чуть не запрыгала на кровати.
— Я же говорила, я же говорила! — твердила она.
— Ничего ты не говорила. Ты сказала, что со стороны казалось, будто ему нравится танцевать со мной. Вот и все.
