— И что же вы сделаете? Мне кажется, что сейчас преимущество на моей стороне. Не хотите, чтобы я потер вам спинку?
— Не хотите, чтобы я пришибла вас? — зло прошипела она.
Коламбус Най уже не улыбался. Он злился на себя за то, что умышленно воспользовался тем, что она боится мужчин. Однако как иначе он смог бы осмотреть ее раны?
— Ты доверила себя моим заботам, женщина, а это значит, что тебе нужно примириться с тем, что я всегда буду рядом с тобой. Я так понимаю, у тебя не только на лице имеются раны, но и на теле тоже. Под одеждой я их не могу увидеть, — сказал он и помолчал немного для того, чтобы его слова возымели должный эффект. — А мне нужно осмотреть эти раны.
Она буквально раскрыла рот от изумления.
— Да ты просто паршивый, грязный старый развратник.
Он опять улыбнулся.
— Я так понимаю, что вы снова начали засыпать меня комплиментами. Вы закончили мыться?
— Нет! И я не выйду из воды, пока вы не уйдете.
Най медленно поднялся на ноги.
— Я просто хотел помочь вам побыстрее покончить с этим. Не можем же мы сидеть здесь целый день.
Брианна задыхалась от негодования, отказываясь верить своим глазам. Неужели этот мужчина до такой степени бесстыдный и наглый? Он подошел к самой кромке воды и снял свои мокасины. Он был так близко, что она могла разглядеть каждую волосинку и каждую жилку на его руках, и не только на руках.
Наю явно доставляло удовольствие то, что она все больше заливалась краской стыда. Сначала покраснело ее лицо, потом шея и грудь. Однако он не ограничился только грудью. Его взгляд опустился ниже уровня воды, ниже рук, которые она скрестила на груди, пытаясь хоть как-то прикрыть свою наготу, к темному треугольнику у основания ее стройных ног. Когда же, подняв глаза, он увидел ее побледневшее от страха лицо, его веселье как рукой сняло.
Она была прекрасна, даже несмотря на свою худобу и на то, что все ее тело было покрыто синяками. Прекрасная смелая женщина, вынесшая жестокие издевательства.
Ему снова стало стыдно за себя, когда он вспомнил, как он с ней обращался. Однако ему очень хотелось убедиться в том, что ее раны не очень серьезны, и он не мог не осмотреть ее.
— Тебе не нужно бояться меня, женщина, — ласково произнес он. — В индейских поселениях я видел сотни женщин, которые голыми купались в реке. Ты совершенно ничем от них не отличаешься. Да и я не настолько голодный мужчина, чтобы опуститься до подглядывания за тобой.
Он снова надел мокасины, понимая, что прежде всего он пытался убедить в этом себя, а не ее. Все дело было в том, что он действительно ощущал голод. Он, черт возьми, просто изнемогал от голода. Однако он оказался здесь совершенно по другой причине. Он заметил, что у нее были сломаны два ребра. Скорость их передвижения будет зависеть только от того, как она будет себя чувствовать. Ведь нельзя же требовать слишком много от человека со сломанными ребрами. Он не ожидал, что при виде ее обнаженного тела у него кровь просто закипит в жилах, и ему придется сесть, чтобы скрыть внешние признаки его чувственного желания.
Он такого даже и предположить не мог. Най понимал, что сейчас он как честный человек должен встать и уйти.
Брианна дрожала, сидя в прохладной воде.
— Если вы пришли сюда не для того, чтобы подглядывать за мной, то почему вы не уходите?
Он задавал себе тот же самый вопрос.
— У вас сломаны ребра?
— Я… я не знаю.
— Вот поэтому я и не могу уйти. И не уйду до тех пор, пока вы не разрешите мне осмотреть вас. Ну так что — вы выйдете на берег или мне придется зайти в воду?
Ей очень не хотелось выполнять его требование, однако Баррет хорошо вышколил ее. Она усвоила одну истину — если мужчина приказывает, она обязана подчиниться. Прежде чем выйти из воды, она вытащила шпильки и распустила волосы. Поднявшись на ноги, она перебросила волосы вперед, прикрыв ими грудь, живот и бедра. Она укуталась в них, словно в меховую накидку.
Он посмотрел на нее и почувствовал, как у него все сжалось внутри. Ее волосы цвета сосновой коры, коричневые с рыжеватым оттенком, были густыми и блестящими. Они мягкими волнами струились по ее телу. Любой мужчина мечтал бы зарыться лицом в эти прекрасные волосы.
Она подошла к нему, и у него просто дух перехватило. Он почувствовал такую нестерпимую боль внизу живота, как будто бы Лонгмайер со всего размаху врезал ему в это место своим пудовым кулаком.
Выйдя на берег, она сразу же схватила свои кружевные панталоны и натянула их на мокрое тело, прикрываясь при этом волосами. Когда она поспешно одевалась, несколько длинных коричневых прядей сдвинулись в сторону, обнажив ее гладкую и блестящую кожу. Глядя на нее, он испытывал нестерпимую, но сладкую муку. Тонкая ткань моментально намокла и стала прозрачной. Теперь она скорее подчеркивала, чем скрывала все ее прелести. Несмотря на то что ее тело было покрыто синяками, она казалась ему чертовски привлекательной. Когда она взяла в руки свою сорочку и уже собиралась ее надеть, он сказал:
— Если у вас действительно сломаны ребра, то их нужно перевязать, прежде чем вы наденете это.
— Я не разрешу вам прикасаться руками к моему голому… Если вы хотите осмотреть мои ребра, то это можно сделать и через рубашку.
— Прекрасно. Давайте же покончим с этим, иначе мы отсюда никогда не выберемся.
Не успел он и глазом моргнуть, как она быстро натянула на себя нижнюю юбку. Потом она повернулась к нему спиной, для того чтобы он осмотрел ее.
— При первой же возможности, — сказала она, — я напишу мистеру Лонгмайеру гневное письмо. Он порекомендовал мне вас как надежного, заслуживающего доверия человека. Я расскажу ему всю правду о том, какого мужчину он нанял в качестве проводника для беззащитной женщины.
Най тихонько захихикал.
— То-то уж Лонгмайер посмеется над вашим письмом! Он, наверное, даже приколет его на стену в своей конюшне для того, чтобы и другие люди тоже смогли его прочитать.
Капельки воды, стекая по ее спине, оставляли влажные дорожки на гладкой коже и исчезали на кружевной кромке ее сорочки. Он следил взглядом за этими каплями, скользя руками по ее талии и осторожно ощупывая каждое ребро. Когда его пальцы подобрались к ее грудям, она затаила дыхание и замерла. Ее сердце бешено колотилось в унисон с биением его сердца.
Господи, как же ему хотелось сжать руками ее груди и зарыться лицом в ее волосы! Он хотел прикоснуться губами к ее нежной коже и слизать с нее эти прозрачные влажные бусинки. Ему хотелось облегчить ее боль и доказать ей, что не все мужчины такие жестокие, как ее муж. Он крепко сцепил зубы, пытаясь взять себя в руки. «Полегче, парень, полегче, она может взбрыкнуть, как раненая молодая кобыла», — уговаривал он себя, пытаясь охладить свой пыл. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он смог заставить себя убрать руки с ее тела и заговорить с ней.
— Мне кажется, что все ребра целы. Одевайтесь. Нам уже пора ехать, — сказал он.
Она наконец свободно вздохнула и наклонилась, чтобы взять свое платье и корсет.
— Черт побери! Глупая женщина! — воскликнул он, схватив ее корсет. — Неудивительно, что вы чуть не потеряли сознание тогда, в конюшне. Неужели вам недостаточно тех синяков и ссадин, которые уже имеются на вашем теле, и вы хотите подвергнуть его еще большим мукам? Это сущее наказание — иметь дело с неопытными новичками! Сначала это чертово дамское седло, а теперь, оказывается, еще и корсет! Нам предстоит проделать трудный путь верхом, и эта вещица совершенно ни к чему. Вы должны… Нет, черт возьми, я сделаю это сам!
Он швырнул корсет в ручей. Течение тут же подхватило его и понесло прочь. Она казалась ему застенчивой и нерешительной, так что он и предположить не мог, что она набросится на него с кулаками.
— Вы не имеете никакого права так поступать! — кричала она.
Он схватил ее за руки, заломил их ей за спину, чтобы она не била его кулаками, и прижал ее к себе.
Как только ее грудь коснулась его широкой и твердой груди, а бедра прижались к его бедрам, она сразу же успокоилась. Потом она снова стала дергаться, пытаясь вырваться из его объятий. Взяв ее за волосы, он поднял ее голову так, чтобы она могла видеть его лицо.
Теперь он внимательно рассматривал ее лицо. Она смотрела на него своим здоровым, изумительного небесно-голубого цвета глазом, обрамленным густыми коричневыми ресницами. Ее губы, верхняя, имевшая изящную форму дуги, и разбитая вздувшаяся нижняя придавали ее лицу слегка капризное выражение. Она была прекрасна, даже несмотря на то, что ее тело покрывали лилово-черные синяки. Он крепко сжимал в руке ее шелковистые волосы. Она извивалась в его объятиях, пытаясь освободиться, и все его существо захлестнула волна неудержимого желания. Ему захотелось сорвать с нее одежду, почувствовать вкус ее кожи и войти в нее. Это было словно наваждение, однако он понимал, что если немедленно не отпустит ее, то вскоре он просто повалит на землю, накрыв ее трепетное тело своим. Он молча отпустил ее и быстро зашагал прочь.
