- Какая ты красивая, Таня! - сказал он, когда я подошла. - Ну, пошли. - Он взял меня под руку и повел в зал. Когда погас свет, он шепнул:
- Таня, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, но прошу, забудь обо всем и смотри фильм, как будто меня тут нет.
У меня кровь в лицо бросилась! Ну, думаю, дела Но я тут же решила сделать вид, что ничего не поняла, и смотреть фильм.
***
Ах, что это был за фильм! Я и вправду обо всем забыла. Многого, конечно, не понимала, но чувствовала - это настоящее И еще мне безумно понравилась актриса, которая играла взрослую Кети, она была такая удивительная, элегантная, красивая, аристократичная и чем-то напоминала тетю Нуцико. Один раз она тоже испекла такой громадный красивый торт на шестнадцатилетие Медеи... У меня текли слезы и щипало глаза от туши, но я боялась вытирать лицо, чтобы не размазать тушь окончательно. Уже перед концом фильма Никита Алексеевич вдруг сунул мне в руку платок. Но я боялась шелохнуться, и, когда зажегся свет, он взял платок у меня из рук и сам вытер мне лицо. Ни слова не говоря. А потом опять взял меня за руку, чтобы я не потерялась. Люди выходили потрясенные, взволнованные. Какой-то человек, чье лицо показалось мне очень знакомым, хлопнул Никиту Алексеевича по плечу.
- Да, старичок, если это пойдет широким экраном, я уж ни за какие устои не поручусь... А это твоя дочка?
- Нет, племянница, - сухо отозвался Никита Алексеевич:
- Ах, вот как, племянница, - насмешливо повторил тот тип, - ну-ну, сделаю вид, будто поверил! Пока, приятель!
В гардеробе Никита Алексеевич подал мне пальто, это было так приятно. Когда мы сели в машину, он спросил:
- Ну как, Таня?
- Я не знаю, как сказать.. Я не все поняла, наверное, но ужасно хочу посмотреть еще... А как фамилия этой артистки, ну которая играет Кети?
- Боцвадзе, Зейнаб Боцвадзе. Удивительно хороша.
А ты всегда в кино плачешь?
- Нет, очень редко.
- Ну хватит пока об искусстве, поехали обедать Была когда-нибудь в Доме литераторов?
- Нет.
- Довольно приличный кабак. Голодная?
- Нет, спасибо. - А у самой уж живот подвело.
- Да ладно, небось с самого утра маковой росинки во рту не было, засмеялся он. - Танечка, не надо стесняться. В ресторан ходят, чтобы поесть. И если тебе чего-нибудь захочется, говори, не мучайся. И не красней, хотя тебе это идет. Откуда ты такая, Таня?
Мы довольно быстро добрались до улицы Воровского. Спустились в подвальчик, он помог мне снять пальто, сдал его, мы опять поднялись, прошли мимо какой-то строгой тетки за столиком, которая мило улыбнулась Никите Алексеевичу, как доброму знакомому, и вошли в зал ресторана. Там было очень красиво - обшитые деревом стены, много резьбы, лестница наверх, камин, высокое окно с цветными стеклами, и народу много, и пахнет вкусно...
Столики в основном на четыре человека или на шесть, только справа у стенки два столика на двоих, один занят, а на втором табличка "Стол заказан". Вот за этот столик он меня и усадил.
- Ой, а разве можно? - испугалась я.
- Можно, можно, это я столик заказал.
У меня сердце трепыхнулось. Надо же, для меня столик заказал! Он сам взял с соседнего столика меню и протянул мне.
- Таня, смотри на названия блюд, а не на цены, уверяю тебя, этот обед меня не разорит.
- Лучше вы сами...
- Хорошо. Давай мы с тобой немножечко выпьем за знакомство, а?
- Вы же за рулем?...
- Немножко можно. Ты что пьешь?
- Ничего не пью.
- Нет, давай по рюмочке для храбрости. Думаешь, мне не страшно с тобой, такой молоденькой, такой красивой, что дух захватывает?
Тут к нам наконец подошла толстая тетка в белом фартучке.
- Никита, здравствуй!
- Привет, Ритуля Покормишь? Мы голодные жутко!
Официантка скользнула по мне взглядом и вынула из кармашка блокнот.
- А почему она вам "ты" говорит? - спросила я, когда она приняла заказ.
- Потому что я сюда еще студентом бегал, и она тогда уже работала. Красивая была, мы все за ней увивались. Что время делает с людьми...
Он замолчал. В этот момент через зал прошел высокий мужчина в немыслимо ярком свитере. Он показался мне знакомым.
- Кто это? - шепотом спросила я.
- Евтух!
- Кто? - не поняла я.
- Евтушенко, слыхала про такого?
- Господи, конечно! - задохнулась я.
- Ты небось его стихи наизусть знаешь? - усмехнулся он.
- Два стихотворения, правда, знаю, у меня пластинка его есть, Милочка очень любила слушать, как он читает "Со мною вот что происходит!" и "О, свадьбы в дни военные, обманчивый уют", - поспешила я блеснуть эрудицией.
- Да, читает он стихи здорово, этого у него не отнимешь.
Я так поняла, что остальное все у Евтушенко можно отнять, хотя мне его стихи нравились... Но спорить я не стала.
Нам принесли закуски и маленький графинчик с водкой. Никита Алексеевич налил водку в две рюмки.
Положил мне на тарелку красной рыбки, тарталетку с сыром, половинку вареного яйца с красной икрой, даже намазал маслом кусок калача.
- Танечка, давай выпьем по чуть-чуть за нашу встречу.
- Я не могу... Можно я не буду пить, я лучше лимонаду...
- Таня, ты же будущий геолог, непьющих геологов я лично никогда не видел! Уверяю тебя, от рюмки ничего с тобой не случится.
- Хорошо, - кивнула я со страхом. Давным-давно Милочка взяла с меня клятву, что я никогда не буду пить водку. Но ради Никиты Алексеевича я готова была стать клятвопреступницей. И стала. Выпила полрюмки и сморщилась от отвращения.
- Закуси скорее!
Он взял тарталетку и сунул мне в рот. Тарталетка оказалась необыкновенно вкусной!
- Танечка, с боевым крещением! - улыбнулся он.
А мне вдруг стало хорошо, такое тепло разлилось внутри, что еще полрюмки я выпила уже значительно спокойнее и сама заела бутербродом с рыбой.
Потом мы ели ужасно вкусный борщ из металлических мисочек, а когда принесли котлету по-киевски с резной бумажкой на косточке и с сухой мелко наструганной картошкой, я была уже совсем другой. Мне казалось, что все это нормально, в порядке вещей сидеть в ресторане с немолодым мужчиной, у которого в глазах такая нежность, что больше всего на свете хочется прижаться к нему, закрыть глаза и слушать, что он говорит... А он говорил о фильме, объяснял мне то, что я не поняла, а еще говорил, что скоро жизнь переменится, и неизвестно еще, к лучшему или к худшему, что Россия страна, не созданная для демократии и... А потом взял мою руку и поцеловал.
А я вдруг собралась с духом и задала ему вопрос.
- Никита Алексеевич, а почему все-таки вы меня пригласили, только честно!
- Честно? Ну, если честно... Потому что я в тебя влюбился как дурак! И еще потому, что после того, как мы с тобой застряли в лифте, у меня кончилась депрессия, я снова начал работать, как раньше, а до того уже месяц не мог писать... А еще, если честно, я всегда именно такой представлял себе свою любовь, с юности, нет, пожалуй, даже с отрочества... Русые волосы, синие глаза, курносый носик с веснушками... Вот так, если честно.
Хотя понимаю, что гожусь тебе в отцы.
От его слов у меня кружилась голова, хотелось подпрыгнуть до потолка, петь, кричать... Такого со мной еще никогда не бывало, и я вдруг отчетливо поняла, что именно это и называется счастьем.
- Ты почему глаза закрыла? - вдруг спросил он.
- От счастья.
- Боже ж ты мой, что я делаю! Таня, ты...
- Я тоже в вас... С первого взгляда... Там, в лифте...
- Это плохо, Таня, очень плохо, - вдруг тихо произнес он.
Я сразу открыла глаза.
- Плохо? Почему?
- Потому что у меня дочка твоя ровесница, потому что я старый для тебя, потому что мне, собственно, нечего тебе предложить, кроме моей любви. А тебе это не надо...
- Надо, еще как надо!
- Нет, тебе кажется. Я... У меня нервы ни к черту я дерганый, злой, мнительный, я исписался уже... Все, что я сочиняю, никому на фиг не нужно. Через пять-десять лет никто и не вспомнит, что был такой сценарист Вдовин.
Теперь нужно другое кино, а я отстал от этого поезда...
Пьяный он, что ли? Но мы совсем немножко выпили, а он окосел. Может, он алкаш? - вдруг испугалась я. Но нет, алкашей я навидалась, он не похож... Просто он - творческая личность, а у них вечно что-то не так, сколько я про это читала, и в кино видела, и в театре...
Он молча допил водку, закурил. Мысли его были где-то далеко. Я сидела как мышка, боясь проронить словечко. И мне вдруг захотелось домой, я поняла, что все хорошее, приятное уже кончилось, и чем скорее я попаду домой, тем скорее смогу пережить все это снова, сама с собой, вспоминая каждую секунду...
- Никита Алексеевич, мне, наверное, пора... Я...
Можно я пойду?
- А? Что? Куда пойдешь?
- Домой... Мне заниматься надо, скоро сессия...
- Прости, прости, девочка, я задумался. Нет, никуда тебе не надо, врешь ты все... И заниматься не сможешь.
Придешь домой и начнешь все вспоминать... Знаю я вас, молоденьких девочек.. Нет, сейчас я закажу тебе мороженое, любишь мороженое? Хотя глупый вопрос, кто ж не любит мороженое? Ритуля, поди сюда! Будь добра, принеси нам мороженого и кофе, будешь кофе? Будешь.
