Алексей Князев - Это было жаркое, жаркое лето

Ольга опять заколебалась. Вчерашние страхи за свою репутацию вернулись к ней вновь, но тут же вспомнив о двух несчастных девушках, она кивнула нельзя думать только о себе, она может попытаться спасти жизни других людей, пострадавших от негодяя куда больше ее!

- Ну так я, барышня, закрою тогда вас опять, вы уж не обессудьте, у нас тут порядок такой, у нас с этим строго! - произнес старшина и добродушно пояснил:

- Тут у нас ведь разные ходят. И преступников по общему коридору водим, и вообще... Не возражаете?

Оля, вздрогнув при упоминании о преступниках, расхаживающих по коридору где-то совсем рядом, пусть даже и под охраной этого молодцеватого старшины, решительно кивнула:

- Не возражаю! Закрывайте!

- Ничего, не бойтесь, вам тут уже совсем недолго осталось, - обнадежил ее тот, покидая камеру. - Я ведь вас отсюда сразу освобожу, пусть только капитан приедет...

Снова лязгнул металлический засов и девушка уже в который раз за последнее время оказалась в одиночестве и запертой. Но теперь это было совсем не страшно и она уже с чисто женским подходом к делу подумала, что к приезду капитана ей надо постараться выглядеть на все сто, негоже предстать перед ним такой некрасивой... Она взяла свой чемоданчик, который оказался тут же, возле нар, и, вытащив из него платье, принялась переодеваться, скинув перепачканный в лесу спортивный костюм. Затем она достала маленькое зеркальце, косметичку и принялась прихорашиваться, одновременно обдумывая, о чем ей рассказывать капитану, а о чем лучше и не заикаться.

Некоторые подробности проделанного с ней совсем не предназначались для чужих ушей. Пусть даже для милицейских...

Добродушный старшина, понравившийся Ольге своей молодцеватой выправкой, а на самом деле уголовник Патрикеев по кличке "Штукатур", - был выбран Мышастым для такой ответственной работы отчасти потому, что у него практически не имелось наколок, во всяком случае на самых заметных местах, наподобие кистей рук и пальцев. В свое время Патрикеев не стал уподобляться большинству своих сокамерников, разрисовывая себя на манер воинов диких африканских племен, чему был весьма рад в данный момент - работенка предстояла не из тяжелых, весьма интересная и денежная, да к тому же возле красивой женщины, за переодеванием которой он сейчас восторженно наблюдал через глазок металлической двери, запирающей ее камеру. Для того чтобы проделать такое, не боясь быть пойманным с поличным случайно обернувшейся пленницей, он сначала прогрохотал тяжелыми коваными сапогами вдоль по коридору, а затем, уже бесшумно, на цыпочках, вернулся обратно, что свидетельствовало о его хитрости и уме - и это было вторым качеством, за которое Мышастый избрал Штукатура на его ответственную роль, помимо отсутствия отметин на теле, которых работникам органов иметь не пристало. Примерно такими же данными обладал и его нынешний подельник, "сержант Копылов", разве что в чуть меньших масштабах. Но тот был моложе и у него все еще было впереди.

А сейчас "старшина" во все глаза смотрел на полуголую Ольгу и отчаянно завидовал "капитану Решетникову", который, как он знал в общих чертах, должен был забавляться с этой восхитительно красивой девушкой целую неделю...

А капитан Решетников, он же Эдуард Воловиков, бывший мэр города Мшанска, прибытие которого в "отделение" "ожидалось с минуты на минуту", уже давно был на месте и, примеряя милицейскую форму, так же отчаянно материл про себя Мышастого, который произвел его в чин всего лишь какого-то капитана... "Ишь, зараза, это он нарочно, подколоть меня таким образом решил: дескать, ты, Эдик, больше чем на четыре махоньких звездочки и не тянешь, - с раздражением думал Воловиков, все же с удовольствием разглядывая в зеркале свою сухую поджарую фигуру, облаченную в мундир сейчас несколько неожиданным образом сбывалась его старая детсадовская мечта стать милиционером и ловить плохих дядей... Знаю я его, бестию - вон ведь, мундир как раз мне в пору, будто на заказ сшит, а ведь я всего лишь сообщил по телефону свои размеры. И раз он так удачно выбрал мне мундирчик, значит и погоны, само собой, мог подобрать другие - ну, хоть подполковника на худой конец, если не выше. Ну да ничего, я ему потом покажу шуточки, все при случае выскажу", - решил Воловиков, надевая фуражку и отправляясь на свое "рабочее место". Он вдруг с интересом поймал себя на том, что испытывает легкую внутреннюю дрожь... Интересно, а Антон при первой встрече с ней волновался? - мелькнуло у него в голове. Надо будет поинтересоваться, любопытно все же. Если скажет, конечно. Да только хрена, наверняка...

Все тот же старшина Иванько пришел, наконец, за Ольгой вновь.

- А ну-ка, барышня, с вещами на выход! - радостно гаркнул он с порога, но вовремя сообразив, что порядочная девушка вряд ли понимает такие специфические шутки, поправился:

- Да нет, это я так шучу, оставьте свой чемодан здесь. Просто мы с вами сейчас пойдем к капитану знакомиться. Он уже на месте.

Оля, которая действительно, согласно полученной команде вначале собиралась захватить свои вещи, оставила чемоданчик и пристроилась вслед за старшиной.

- Даму вперед! - сделал тот приглашающий жест и она послушно вышла вперед. - Опять шучу. Пропускать вперед - это у меня уже просто привычка, смущенно пояснил старшина, - мы так обычно конвоируем. - На самом же деле он избрал место сзади, чтобы иметь возможность получше разглядеть великолепные ноги послушно вышедшей вперед женщины, что он сейчас с удовольствием и делал - это и являлось истинной причиной такого его распоряжения. - Налево! - скомандовал Иванько и Оля свернула в указанном направлении, по пути с интересом рассматривая обшарпанные стены - в милицейском учреждении ей довелось бывать впервые. - Прямо!.. А вот и его кабинет, - показал старшина на дверь в торце коридора. - Простите... Теперь он зашел вперед, постучал и, услышав "Войдите!", открыл дверь и бодро отрапортовал:

- Товарищ капитан, доставил задержанную. Ну, ту, что вчера на дороге обнаружили, я вам уже докладывал.

Почему задержанную? - удивилась про себя Оля. А впрочем, какая ей разница - может, у них просто положено так называть?

Тем временем Иванько пропустил ее в кабинет и, получив указание капитана, удалился, тихо прикрыв за собой дверь.

- Присаживайтесь, пожалуйста! - Встав со своего стула, капитан указал на табуретку, стоящую напротив его стола.

Присев, Оля попыталась пододвинуться поближе к капитану и с удивлением обнаружила, что табуретка наглухо привинчена к полу.

- Положено так, - разъяснил хозяин кабинета, заметив ее недоумение. В свою очередь он с интересом рассматривал молодую женщину, робко примостившуюся на самом краешке табуретки и выглядевшую несколько смущенной.

Хороша, - окончив беглый осмотр, сделал предварительный вывод Воловиков. - И перышки уже успела почистить - подмазаться, подкраситься. О том, что над ней целую неделю усиленно работал Антон, говорят разве что наметившиеся круги под глазами, но это ей очень даже идет, делая ее лицо еще красивее, придавая ему дополнительный шарм - этакая утомленность, пресыщенность великосветской дамы, ведущей богемный образ жизни...

- В первую очередь, давайте знакомиться, девушка. Меня зовут Решетников Иван Николаевич, - представился капитан. - Капитан милиции. А вас?

Ольга представилась тоже.

- И зачем же вы, девушка, хотели видеть конкретно меня?

- поинтересовался Иван Николаевич. - Мне ведь старшина Иванько именно так доложил. И что вы делали в лесу, ночью, одна? В общем, давайте-ка не спеша, по порядочку все и расскажите. И не волнуйтесь вы так, Оля, я вас прошу... - мягко произнес капитан, заметив, что она как-то напряглась, готовясь к неприятному для себя повествованию. - Может, желаете чаю? - И не дожидаясь ответа, позвал:

- Иванько!

- Я! - Дверь тут же приоткрылась и в кабинет просунулась любопытная физиономия старшины.

- Сооруди-ка нам чаю с бутербродами, - распорядился хозяин кабинета. И поживее.

- Есть! - Тот мгновенно сгинул и капитан продолжил:

- Я вас слушаю.

- Можно мне сигаретку? - робко попросила Оля, собираясь с духом для предстоящего неприятного для нее рассказа.

- Пожалуйста! - Капитан выдвинул ящик стола и выложил перед ней пачку "Примы". Девушка поблагодарила и вытянула сигарету, хотя курила только облегченные "Мальборо", да и то очень редко. Капитан также угостился сигаретой из своей пачки, хотя тоже курил исключительно "Кэмел". Поднеся огонек сначала даме, только потом он прикурил сам.

- Рассказывайте, Оленька, рассказывайте. - Глаза капитана отечески ласково глядели на сидящую перед ним собеседницу.

Оля, собравшись, наконец, с силами окончательно, принялась излагать свою страшную историю по порядку, делая это может быть даже излишне подробно, начиная с того самого момента, как увидела в газете злополучное объявление - таким образом она старалась оттянуть самую неприятную для себя часть повествования. Капитан Решетников внимательно, очень внимательно слушал, и его выразительные брови при этом то удивленно вздымались вверх, то грозно хмурились, то как-то по особому складывались, выражая сочувствие к несчастной; в общем, отображали целую гамму бурных эмоций, которые вызвал у него рассказ обманутой и столь жестоко поплатившейся за свою излишнюю доверчивость девушки. Он ни разу не перебил ее на протяжении того часа, что заняло у нее изложение этой чудовищной истории, не укладывающейся у него в голове; они прервались ненадолго, лишь когда старшина принес чай с бутербродами... А затем капитан Решетников долго молчал, что-то про себя обдумывая, и лишь слегка безмолвно шевелил при этом губами, очевидно, в такт своим мыслям.