Алексей Князев - Это было жаркое, жаркое лето

- Вы... вы что... вы надо мной издеваетесь?.. - ошарашено прошептала она, и наконец перевела на мужчину широко распахнувшиеся от ужаса глаза.

- Ничуть, - спокойно возразил тот. - По закону положено произвести следственный эксперимент, чтобы в точности уяснить, как все на самом деле происходило. Ведь в деле существует еще очень много неясностей.

Ольга растерянно молчала, не зная что и подумать. Если он действительно собирается пригласить того подонка, и ее вновь коснутся его грубые руки... Ведь она даже от опознания отказалась, боясь встретиться с ним лицом к лицу, а то, что предлагает капитан... Но все-таки, почему он так изменил к ней свое отношение? Ольга чувствовала страх. Теперь она уже боялась абсолютно всего, и этого капитана тоже.

- Вы боитесь, что он будет к вам прикасаться? - догадался тот. - Вам противно?

- Не просто противно. Это же... это же просто омерзительно! И еще я очень боюсь, - призналась женщина.

- А тогда мы с вами сделаем вот как... - решил капитан, включая камеру. - Хотя это и против наших правил, да и расходится с требованиями уголовно-процессуального кодекса, - размышлял он вслух, - но я пойду вам навстречу. Я сам буду изображать вашего насильника! - окончательно решил он.

- И что... что я теперь должна делать? - обреченно спросила Ольга.

- А вот что, - подходя к ней вплотную, принялся объяснять Решетников. - Встаньте-ка... Да вставайте, вставайте же! - громко приказал он, уже стоя за ее спиной. - Представьте себе, что это спортивный "козел". - Подтолкнув парализованную страхом женщину к столу, он похлопал по нему рукой. - И что, говорите, было дальше?

- Он положил меня грудью, - еле слышно произнесла Ольга.

- Ложитесь! Повторяйте свои действия, чтобы все было в точности как тогда, с насильником! - приказал капитан. - Показывайте, показывайте!

Ольга неуверенно легла грудью на стол, боязливо оборачиваясь на находящегося сзади мужчину, чувствуя себя при этом нелепо и униженно, и одновременно с этим испытывая все усиливающееся чувство страха. Когда ее спины неожиданно коснулись ладони капитана, она в отчаянии попыталась выпрямиться, но жилистые и, не смотря на худобу, оказавшиеся очень сильными мужские руки, вновь, как это происходило с ней совсем недавно, крепко прижали ее к столу...

- Не надо! Что вы хотите со мной сделать! - в отчаянии закричала Ольга, которая как и в недавнем случае с "режиссером", только сейчас, с изрядным запозданием, лишь в самый последний момент начала понимать, к какому страшному окончанию неминуемо приведут ее все эти жуткие приготовления, уже явно вышедшие за рамки дозволенного, и чем для нее закончится весь этот "следственный эксперимент". Но... но ведь такого просто не может быть!.. Она же не где-нибудь, а в милиции... Это же просто нелепо!..

- Я не хочу! Нет!.. - Одна из мужских рук оторвалась от ее спины и уже задрала платье, нетерпеливо сорвала трусики... - Не хочу! Не надо меня... нет... нет... - Ее голос слабел, она чувствовала, как твердая, налитая жаром мужская плоть с жестокой неумолимостью протискивается в ее анальное отверстие, уверенно продираясь все глубже и глубже, причиняя при этом столь знакомую ей мучительную боль... - Нет же... нет... нет... не надо, пожалуйста...

Вот в ее ягодицы уже уперся жесткий мужской лобок, и нетерпеливо пульсирующий член замер на какую-то краткую секунду в вожделении, чтобы через мгновение взорваться нетерпеливо-яростным ритмом...

Вдруг четко осознав, что ее с поистине фатальной неизбежностью ожидает в самом конце этого циничного надругательства, девушка бессильно уронила голову... Ей очень хотелось потерять сознание, как это было в первый раз, но избавление все не приходило. С ней сейчас оставалась только боль. Одна лишь боль, отвращение, и никакой надежды на спасение...

"Я просто сошла с ума... Я просто сошла с ума... - подобно заклинанию повторяла женщина, лежа вечером на диване в "комнате для свидетелей". Этого просто не может быть...

Это сон, мне надо лишь проснуться... Просто проснуться..."

Все происходило, как нельзя более точно повторяя предшествующие события - тошнота, раковина, чистка зубов, забытье... Опять тошнота... Все было точно так же. Отличалось только место действия и мужчина, который все это с ней проделал. И все это не где-нибудь - в милиции... И что ей теперь делать? Что все это означает?.. Она сошла с ума - вот и все... Надо ждать Филипыча, он ей все объяснит и поможет. Но ведь он же, кажется, убит. Бедный старик... А она? Она сама - жива или нет?

Нет, она просто сошла с ума...

***

- Ну вот на хрена я тебя послушался! - простонал Чиж, вертя в руках сочащийся своим черным содержимым отработанный масляный фильтр. - Давно бы уже в этом Благогорске был, если б на поезде поехал... - Он со злостью отшвырнул фильтр в сторону. Перепачканный машинным маслом с головы до ног, Чиж сейчас напоминал своим видим Сергея, каким тот был в день его приезда.

- Ничего, ничего, еще какой денек, и в путь! - раздался бодрый голос из под старенького, местами чуть изъеденного ржавчиной синего "Москвича". Немного осталось-то!

- Немного, - проворчал с сомнением Чиж. - Который день уже возимся.

- Зато потом, знаешь как классно будет? Ведь там, возможно, поколесить по городу придется, поискать. Да и вообще, колеса - есть колеса, - так же оптимистично продолжал Сергей, закручивая что-то гаечным ключом. - Что, не согласен?

- Согласен, - со вздохом ответил Чиж. - Иначе бы не согласился. Ну давай, рули, что мне делать дальше?

- А дальше, - скомандовал Сергей, вылезая из-под днища, - бери вот это, - он катнул ногой в сторону Александра какую-то черную промасленную деталь, - и помыть ее так, чтоб блестела, как у кота сам знаешь что! Понятно? Исполнять!

- Есть! - Тот обреченно вздохнул и, брезгливо скривившись, уцепил деталь двумя пальцами. - Купаться-то хоть вечером пойдем? А то чумазые, словно черти в преисподней!

- А как же, обязательно пойдем, - подтвердил Сергей и тихо добавил, зная, что творится сейчас в душе его друга, скрываясь под внешней невозмутимостью. - Ничего, Сашка, думаю, завтра после обеда уже сможем тронуться в путь.

- Хорошо бы... - в очередной раз вздохнул тот.

- Ну, а раз так, - объявил Сергей, вновь ныряя под днище, - хватит уже вздыхать, и к работе, сэр!..

***

Как это водилось у Тани, важный разговор со своим любовником она проводила обнаженной, находясь в кровати снимаемой ими квартиры.

- Да ты что, совсем охренела? - Резко вскочивший Анатолий ошеломлено уставился на Татьяну. - Да у тебя просто крыша поехала! Ты сошла с ума! Он для доходчивости покрутил пальцем у виска. - Поняла?

- Успокойся. - Таня взяла тонкую сигарету "more" и прикурила. Ее пальцы совершенно не дрожали - она уже сто раз обдумывала в деталях предстоящий нелегкий разговор. - Какая у тебя фамилия?

- Да при чем здесь моя фамилия? - Мужчина принялся нервно носиться по комнате, чем-то напоминая Татьяне в этот момент большую безволосую обезьяну, разве что чуток посимпатичнее. Что же касалось поведения - все сходилось одно к одному. Что она, мало бывала в зоопарке, что ли?

- А я тебе говорю, успокойся. - Она поманила его пальчиком и похлопала по простыне рядом с собой. - Иди сюда.

Анатолий недоверчиво, опять же напоминая ей обезьяну, потянувшуюся за предлагаемым ей бананом, но боящуюся какого-либо подвоха, подошел, но, немного помявшись, ложиться все же не стал - вдруг банан был отравлен? А еще из чувства протеста - он еще далеко не успокоился.

- Что ты хочешь?

- Я спрашиваю, какая у тебя фамилия? - почти пропела Таня, стараясь, чтобы ее речь звучала по возможности как можно более плавно - так обезьяний самец побыстрее придет в себя и угомонится. С ними необходимо умелое обращение, она это прекрасно знала. И умела. Обращаться.

- Да зачем тебе?

- Да хотя бы только затем, что я спрашиваю, - вновь певуче, ласковым голосом протянула она.

- Ну, допустим Маслов, - уже гораздо спокойнее буркнул Анатолий. - И что?

- Маслов. Маслов... - Таня прислушалась к звучанию его фамилии. Маслов. А моя фамилия как звучит? Скажи-ка.

- Я знаю твою фамилию, - проворчал Анатолий.

- Нет, скажи.

- Зачем?

- Скажи! - уже потребовала Таня.

- Ну... Мышастая, - нехотя произнес Анатолий.

- Вот видишь, такую фамилию ты даже произносить стесняешься. А представь, каково мне?

- Не понимаю, к чему ты клонишь? - уже слегка заинтересовался направлением разговора Анатолий.

- А к тому. Знаешь, сколько я с детства натерпелась? И в детском садике, и в школе... Мне даже прозвища никакого не требовалось, достаточно было только произнести: "Вон Мышастая идет", - и всем уже становилось весело. Надо же, Мышастая! Действительно, смешно. Знаешь, как я дралась со своими, так называемыми, подругами? Да и с мальчишками тоже.

- Ну, положим, против мальчишек у тебя было совсем другое оружие. И уж гораздо действеннее кулаков, - не выдержав, улыбнулся Анатолий и, повернувшись к ней, провел рукой по женской груди. - Как раз с мальчишками-то ты вряд ли так уж часто дралась.