Тело Блейка горело под ее честным и вместе с тем жарким взглядом, который покорил его в день их встречи. Его позиции слабели, поэтому он принялся мысленно перечислять недостатки: Жак не подходила ему, не соответствовала его образу жизни; у него и так хватает проблем с делом Менедеса и сестрой, а Жак была очередной проблемой, мозолью на пятке, настоящей катастрофой. Что, однако, не означало, что он не может спать с ней; но определенно означало — что не должен.
Блейк не мог — как ни старался — оторвать взгляда от ее мягких губ, не мог заставить себя перестать поглаживать большим пальцем ее шрамы. Но будь он проклят, если позволит обаятельной женщине совратить его или позволит похоти диктовать, с кем ему спать…
Жак приподнялась на носочки и прижалась губами к его губам.
Замерев, наслаждаясь вкусом карамели, Блейк боролся с желанием с силой сжать ее податливое тело. Цитрусовый аромат волос, нежная кожа руки, ожесточенная шрамами.
Не было ничего невинного в том, как Жак целовала его. Это был поцелуй женщины, которая прекрасно осознает свои действия. И прекрасно осознает свои желания.
Сердце Блейка сильно колотилось, пока Жак двигала губами, слегка приоткрывая рот, обещая больше… Дразнящий намек языка… Поцелуи — мягкие и влажные, пропитанный ароматом Жаклин. Блейк, жаждая большего, склонил голову, позволяя ей проникнуть глубже. Жак плавилась, ее грудь терлась о ткань его рубашки, язык впитывал его вкус, требуя ответа…
Блейк чувствовал невероятное напряжение, сдерживаться становилось все сложнее. Его обуяли фантазии о том, как он затаскивает Жак в каюту, срывает с нее одежду, удерживает ее руки над головой, располагается между ее загорелых ног… И берет ее самыми невообразимыми способами.
И она не скажет «нет», а будет наслаждаться любовью так же, как наслаждается всем остальным. Искренне. Беспрекословно. Со страстью, которую невозможно будет забыть.
Движения ее губ становились все настойчивее, все требовательнее, они все громче взывали к его ответу, пробуждали его чувственность. И Блейк знал, что если не прекратит этот поцелуй, то здесь же сию минуту займется с Жак любовью.
С тихим проклятием Блейк взял Жак за плечи и мягко отстранил ее. Послышались возгласы и приветственные крики «Эй, мисс Ли!»; Блейк взглянул в ту сторону и увидел двух учениц, наблюдавших за ними и восхищенных откровенной сценой.
Жак все еще учащенно дышала, горячий пристальный взгляд был устремлен на Блейка.
— Я напугала тебя, Костюмчик?
Ее нахальный тон возмутил его.
— Нет, — грубо ответил он.
Если бы он был поумнее, то боялся бы. Но не страх был причиной крови, вскипевшей в его венах. Нет, этот жар был вызван мощной потребностью, способной привести его к гибели. Все еще испытывая желание, Блейк сморщил лоб в невинной насмешке.
— Надеюсь, эта маленькая демонстрация не предназначалась для глаз ваших учениц, — произнес он, и Жак прищурилась.
Блейк сжал губы в тонкую линию, борясь с искушением улыбнуться, а затем вновь наброситься на ее сварливый, сочный рот.
Она поцеловала его.
Неделю спустя ее разум все еще был в смятении.
Жак развалилась на шезлонге, желая немного расслабиться. Бирюзовые воды бассейна ласкали ее стопы, рядом журчал водопад. Залив искрился на солнце.
Никки сидела во дворе за столом и читала, пока ее мать готовила сэндвичи и яблочный пирог по новому рецепту, который хотела испробовать после недели, потраченной на кулинарные курсы. Аромат был довольно необычным. Никки предупредила Жак, чтобы та не вздумала рисковать и брать большой кусок; Абигейл, притворившись оскорбленной до глубины души, закатила глаза. Эти две женщины восхищали Жак.
Она должна быть чувствовать себя легко и свободно. Но куда уж там… Она поцеловала Блейка, а он не ответил ей. Он, конечно, не оттолкнул ее, но и не выказал особого энтузиазма. И теперь избегал ее, словно равнодушия было недостаточно, чтобы окончательно унизить ее.
За прошедшую неделю Блейк всего дважды был дома — оба раза появлялся к обеду.
Жак занималась с Никки, которая помогала ей с кампанией по поиску спонсоров для клуба. Они также совершили стремительный набег на магазины и сходили на пляж, где Никки вырядилась в красное бикини, по цвету подходящее к изображению дракона на гипсе. Сегодня Жак возила подругу к врачу; тот осмотрел ее и сказал, что в гипсе ей предстоит провести еще как минимум три недели.
Для Жак же даже один день, проведенный вдали от Блейка, казался настоящей пыткой. И все благодаря жару, полыхавшему в теле со времен «великого» поцелуя. Этот жар никак не хотел гаснуть.
Жак дала себе обещание избегать мужчин до тех пор, пока не встретит правильного — того, кто не станет считать ее чудной, поэтому она должна быть благодарна Блейку, который, в отличие от нее, смог контролировать ситуацию.
Сзади послушался возглас Никки:
— Блейк! Мой давно потерянный большой брат!
Сердце Жак тревожно забилось. Она не хотела оборачиваться и наблюдать, как приближается Блейк. Сейчас даже видеть его было тяжело. Мысль о собственном малодушии показалась ей отвратительной. Жак сложила руки на груди. Она даже не знала, что раздражало ее больше: двойственные чувства, испытанные при появлении Блейка, или же его холодное поведение. Неужели он здесь, чтобы мучить ее? Чтобы напомнить, как она пыталась соблазнить его, а он не поддался? Изо всех сил стараясь забыть о присутствии Блейка, Жак поднялась и нырнула в бассейн.
Прохладная вода омыла ее разгоряченное тело, очистила разум. Она поплыла вперед.
Конечно же он пришел не ради нее. Он здесь, чтобы позавтракать с матерью и сестрой, убедиться, что у них все хорошо, ведь он так помешан на ответственности. На обязанностях. На обдуманных, рациональных решениях. И пока воля мистера Самоконтроля сильна, она должна пользоваться этим.
После заплывов мышцы заныли от напряжения, и Жак наконец немного успокоилась. Готова ли она встретиться с Блейком лицом к лицу?
Но Блейк избавил ее от проблемы выбора. В очередной раз взмахнув руками, чтобы рассечь поверхность воды, она подняла голову и увидела его: он пристально смотрел на нее. Пиджак был расстегнут, открывая взору голубую рубашку; в руках он держал полотенце.
— Наслаждаешься водой? — спросил он.
— Наслаждалась, — ответила она, сделав акцент на прошедшем времени.
Жак опустила глаза, положила руки на край бассейна, радуясь приятному теплу плитки. Блейк сел на корточки, и джинсы на его сильных ногах натянулись. Все в этом мужчине было напряжено до предела, даже его страсть.
Раздражение Жак нарастало.
— А ты не боишься испортить свой пиджак?
— Ни капельки. — Он легко пожал плечами. — Это всего лишь пиджак.
— Если ты можешь позволить себе выбрасывать бешеные деньги на одежду, чтобы потом с таким высокомерием рисковать ею, то уж наверное можешь позволить себе и полотенце. — Она кивнула, указывая на его руку с зажатым в ней полотенцем. — Это — мое.
Блейк тоже опустил взгляд:
— Я знаю. Догадался по изображению «Ве дорс». — Он протянул Жак полотенце, приподняв бровь. — Я просто принес его.
Она задрожала: он был так близко, и в его глаза светились странным пониманием. Жак пожалела, что не надела слитный купальник с менее вызывающим вырезом.
— Как мило, — презрительно сказала она. — Но с твоей стороны слишком заносчиво предполагать, что я уже закончила.
Его губы дрогнули, он по-прежнему не сводил с нее пристального взгляда:
— Обед готов.
Видимо, Блейк просто хотел вытащить ее из бассейна. Жак нахмурилась, губы сжались в тонкую полоску, живот скрутило. Она ни за что не предстанет полуголой перед Блейком, одетым в костюм и сидящим за столом.
— Я пока не хочу есть.
— Поверь, — сухо начал он, — обед моей матери никак не связан с голодом. В моем доме — это обязанность.
— Я поняла. — Она принужденно улыбнулась. — Но мне известно, что ты очень важный и занятой человек. С кучей преступников, которых необходимо запереть. Поэтому можете начать без меня.
Блейк склонил голову. Неужели в его глазах сверкнул вызов? Его тон подсказал правильный ответ.
— Но ты ведь не хочешь, чтобы еда остыла? — напряженно поинтересовался он.
«Вряд ли это случится», — подумала Жак. Этот жаркий взгляд не даст еде остыть, даже если наступит очередной ледниковый период. И как Блейк может так пристально ее рассматривать? Словно он безумно хочет ее, но все еще контролирует себя. И уйдет в любой момент.
Черт подери — неделю назад он так и поступил.
— Это «Цезарь», — пролепетала она. — Он и должен быть холодным.
Его губы скривила слабая улыбка, заставив сердце Жак биться сильнее. И почему она столь остро реагирует на улыбки Блейка? Может, потому, что его лицо становится еще более прекрасным, невыносимо прекрасным?
