Она пыталась сдержать смех, а Клэйтон тем временем принялся ползком выбираться из-под мойки. Сначала показалась одна нога, затем другая. Мокрое пятно расползлось по его одежде от живота до колен. Фонарик выскользнул и упал на пол. Следом показались руки и грудь Клэйтона. Последней показалась голова.
Алиса увидела на его лице негодующее выражение — и вновь разразилась смехом. Ей было неизвестно, что именно расстроило его более всего: намокшие ли джинсы, тот факт, что он забыл про воду в трубе — или то, что она, Алиса, оказалась всему свидетелем.
— Вам все это кажется забавным?
— Забавным? — Она не могла сдержать улыбку, отодвинувшись от него подальше. — Я полагаю, это — просто уморительно.
Клэйтон поднял бровь, задвинул ногой пустую теперь трубу под мойку и двинулся следом за ней.
— Не поделитесь ли со мной шуткой?
Алиса окинула его фигуру взглядом: мокрая одежда еще плотнее облегала теперь его впечатляющее тело. Она сглотнула, тяжело вздохнула и отодвинулась еще дальше:
— Вы же знаете: вы — гений.
— Кто это вам сказал? — Он надвинулся на нее.
Алисе не понравилось нешуточное выражение его глаз.
— Ну, вы имеете наивысший интеллектуальный коэффициент.
Брови его удивленно приподнялись.
— Сдается мне, что вы специально наводили обо мне справки.
— Я должна знать, кто мои постояльцы. Проснуться однажды утром от нападения уголовника не доставит мне удовольствия.
Он надвинулся окончательно, так что спиной она чувствовала стену. Колени сомкнулись настолько, что Алису и Клэйтон можно было бы сшить одним швом.
— Если вы наводили справки добросовестно, то должны бы знать, что наивысший балл по интеллекту я получил, когда мне было восемь лет. — Он наклонился к ней ближе. — Теперь я не смог бы так аккуратно сдать этот экзамен.
— Я это поняла, дав вам тест. — Ее взгляд скользнул направо — там стояли стулья, и налево — холодильник. — Она оказалась в ловушке. — Мне также известно, что вы отказались от переаттестации.
— И недаром. — В его взгляде появилась боль. — Тот глупый тест испортил мне жизнь.
— Я знаю. — Она что есть силы сжала костяшки пальцев, так ей хотелось обнять его. — Вы были отосланы в спецшколу для одаренных детей, разлучены с семьей.
— Мои родители, правда, переехали поближе к той школе, как только отец смог перевестись по службе.
— И к тому времени, как вам исполнилось пятнадцать, вы посещали лекции Массачусетского технологического университета. А когда вам было…
Он прижал палец к ее губам.
— Вы работаете в разведке?
Алиса прошептала:
— Просто я специалист по информации.
— И превосходный, как я вижу.
Клэйтон провел пальцем по контуру ее губ.
— Хотите, я сам расскажу, как вы добыли все эти сведения обо мне?
Она покачала головой.
— Это профессиональный секрет.
Он нежно оттянул нижнюю губу, проведя пальцем по ее влажной поверхности.
— Ваша агентура дала вам какую-нибудь информацию по тем проектам, над которыми я работаю?
— Только по общественным.
— А над чем я работаю в настоящее время?
— Все зафиксировано и классифицировано.
Клэйтон поднял бровь и наклонился к ней еще ближе.
— В самом деле? — Он провел по ее губам кончиком языка. — Что же еще вы узнали обо мне?
Во всем его облике сквозило желание. Алиса ощущала тепло его дыхания на своем лице.
Ей хотелось большего. Жаждущий взгляд Алисы упал на его рот. Какое ей дело до того, что он состоит в демократической партии, что он — активный участник “Гринпис”, и до прочих подробностей? В этом нет ничего “потрясающего”.
Его лицо все приближалось, и, наконец, он прильнул губами к ее устам.
— Так что вы считаете “потрясающим”, милая моя Алиса?
Руки ее сами скользнули к нему на плечи. Она достаточно долго ждала, чтобы удостовериться, что его поцелуи столь же горячи и упоительны, какими она себе их представляла.
Их первый поцелуй этим утром на лестнице случился, казалось ей теперь, годы назад. Она притянула его к себе и прошептала:
— Поцелуй — и я скажу тебе, что.
— Я вижу дальние галактики, — прошептал он, запечатлевая свой поцелуй на ее губах.
В его жизни были поцелуи — и были ПОЦЕЛУИ. Поцелуй Алисы относились к последним, решил Клэйтон.
Губы ее были горячи, сладки, как рай, обещая более радужные и великолепные перспективы, чем Бюро туризма — на Карибских островах. Ему не хотелось покидать ее губ. Он и догадывался об этом — и боялся этого. Как Адам когда-то, он опасался идти по дороге Искушения, чтобы затем заплатить за свои грехи и оставить чудный райский сад.
“Алисе нужен мужчина, который смог бы реализовать себя как любовник на все сто процентов”, — подумал Клэйтон. А он — не может. Его целиком поглощает работа. Оставшееся — было хорошо для кратковременных связей, но только не для такой женщины. Алиса заслуживает гораздо большего, чем он может ей дать.
Он попытался высвободиться из ее объятий, но она крепче сжала его плечи и тихо застонала. Сладкий этот звук, сила ее желания поразили его воображение — и начисто исключили все его благие порывы. Сладость поцелуя не оставила ничего, кроме жгучего желания. Язык Клэйтона дерзко проник еще глубже. Алиса ответила ему робкими, застенчивыми уступками. Ее пальцы взъерошили волосы Клэйтона, вынуждая его продлить поцелуй.
С мучительным стоном Клэйтон сдался окончательно и притянул ее к себе. Он ощущал тяжесть ее грудей — давление ее стройного бедра на одну очень важную и чувствительную часть своего тела. Волна тепла и энергии, поднявшаяся в нем, могла несомненно, сдвинуть с места локомотив. Клэйтон оторвался от ее губ и много раз быстро поцеловал ее щеку. Он нежно прикусил мочку ее уха.
— Мне показалось, что земля сошла с орбиты.
Она улыбнулась, запрокинув голову, чтобы он смог поцеловать ее в шею.
— Похоже, я что-то сделала неверно, если все, что ты чувствуешь — это легкое отклонение с орбиты.
Она сняла одну руку с его плеча и прижала к его вздымавшейся груди. Сквозь толстый свитер он ощущал жар ее ладони.
“Боже мой, что мне делать? — думал он. — Я больше не могу сдерживаться, не доведя это объятие до его естественного завершения”.
Да, он не мог уже остановиться. Он чувствовал шелковистость кожи на шее Алисы, ее горячность под своими ищущими губами. Он отогнул ворот ее свитера и почувствовал, как цепкие пальцы Алисы проникли под его свитер, вызвав невероятный прилив желания, проникший к самому его центру.
Под ее шелковистой кожей с сумасшедшей скоростью пульсировала кровь. Он заставил себя отвести губы от ее шеи и, прижавшись к ней теснее, проговорил:
— Ты все делаешь прекрасно. Вот почему планета сдвигается с орбиты.
Она чувствовала его возбуждение — не могла сдержать торжествующей улыбки, но проговорила:
— По-моему, мы добивались сотрясения всех основ, а не просто подвижки.
Он крепко сжал ее и держал неподвижно. Он уже прошел наивысшую точку сопротивления. Если она опять прижмется к нему — он уже ничего не сможет с собой поделать.
— С первым же поцелуем я ощутил это “сотрясение основ”. Теперь настал черед взрыва.
Ее бедра жгли его тело, и искушение нарастало.
Она тихо рассмеялась и зарылась лицом в его свитер, только и сумев проговорить:
— Взрыв?..
Он обнял ее еще крепче и опустил подбородок на ее пушистые волосы:
— О, да…
Он молил, чтобы к нему пришли силы. Сладкий запах ее шампуня дразнил его чувства, а он пытался контролировать прорывающийся сквозь тело огонь. Он был захвачен ее магией, — и не мог этому сопротивляться. Она не флиртовала, она не имитировала интереса к его работе. Она даже не использовала ни сексуальных нарядов, ни макияжа, ни экзотических духов.
Она, волшебница, пряталась за очками в толстой оправе и темными мешковатыми костюмами — а по ночам избегала его, как чумы. Так почему теперь она лежит в объятиях Клэйтона на мокром кухонном полу, прижавшись щекой к его бешено бьющемуся сердцу? И почему он теперь отдал бы все на свете за минуту близости с ней?
Она попыталась высвободиться из его рук, но он сжал ее в объятиях.
— Клэйтон?
— Гм-м… — Он желал ощущать ее тепло и дальше.
Алиса отодвинулась, чтобы поглядеть на него и нежно провела рукой по его подбородку.
— Этого не должно было случиться.
— Я знаю. — Клэйтон попытался разгладить складку на ее подбородке. — Мне бы следовало держаться от тебя подальше.
Однако его голодный взор говорил о том, что этого он вовсе и не желал.
Она покачала головой.
— Нет, это мне следовало бы держаться подальше.
Клэйтон нахмурился: это было совершенно логично, однако больно задело его.
