Я разломила ее и половинку протянула ему.
- Да что ты, ешь сама, девочкам полезно есть шоколад, у них... Ах, что я несу, у меня от тебя голова кругом идет. Танечка, нам пора!
Он подал мне пальто, взял под руку, и мы быстро пошли к лифту. Там опять было полно пьяных иностранцев.
- Это финны, - шепнул он мне. - У них сухой закон, вот они и ездят напиваться в Таллин и Ленинград, Как выходные или праздники, от них спасу нет!
Мы сели в другую машину, где за рулем был уже другой дядька. Этот молчал всю дорогу, и Никита Алексеевич с ним тоже не вступал в разговоры.
- Куда мы едем? - робко спросила я.
- За город, к моим друзьям. У них большой дом, тебе понравится.
Но мне не понравилось. Мне все там не понравилось, хотя я никогда раньше таких домов не видела.
Огромный, двухэтажный, комнаты большие, красиво обставленные, камин горит, елка до потолка, украшенная только серебристыми игрушками. Ни одного цветного шарика. Я понимала, что, наверное, это красиво, стильно, как сказала бы одна девчонка с нашего курса, но на меня почему-то от этой стильной елки веяло холодом, несмотря на камин. Народу было много, встретили меня вроде бы приветливо, но что-то мне все-таки мешало...
- Ник, где ты добыл такую прелесть? - подошел к нам пожилой дядька с какими-то моржовыми усами. - Как вас звать, милое создание?
- Таня, ее зовут Таня, и предупреждаю, руками не трогать!
- Да что ты, Ник, но любоваться-то можно? Давно уж в нашей компании не было таких юных дев! А что ж ты меня не представишь?
- Танечка, это Виталий Витальевич Авдеев, наш знаменитый режиссер, ты видела "Ничто не вечно"?
- Ник, не говори глупости, как Таня могла видеть "Ничто не вечно", если фильм сразу положили на полку?
А вот "Апрельские сны" вполне могла видеть, и "Майскими короткими ночами" тоже!
Я молчала, я этих фильмов, наверное, не видела или не запомнила, а режиссер, поняв это, сразу же утратил ко мне интерес. В компании было человек десять и все немолодые, некоторые даже старше Никиты Алексеевича. Около камина спал огромный, белый с черными пятнами пес. Он ни на кого не обращал внимания, не лаял, и я его не боялась и все посматривала в сторону большого, красиво накрытого стола. Несмотря на шоколадку и некоторую неловкость, которую я тут испытывала, мне ужасно хотелось есть. И Никита Алексеевич не забыл об этом. Он взял со стола пирожок и сунул мне.
- Съешь скорее!
Но я не могла... Мне было неудобно одной есть, казалось, все на меня смотрят. Так и сидела как дура, зажав пирожок в руке. Но тут появилась еще одна пара.
Хозяева дома. Высокая женщина в длинном серебристом платье и мужчина в черном костюме с галстуком-бабочкой.
- О, Марет, ты, как всегда, неподражаема! - неискренне, как мне показалось, воскликнула женщина в ярко-малиновом платье. - Эти серебристые тона...
- Но ведь мы встречаем год зайца, просто серый все-таки скучноватый цвет для праздника, согласитесь! - с едва заметным акцентом проговорила Марет.
- Но, кажется, это будет год синего зайца! - засмеялся кто-то.
- Синий заяц? - в притворном ужасе произнес Виталий Витальевич. - В нашем советском обществе нет места формалистическим вывертам, где вы видали синих зайцев? Нет, товарищи, надо быть ближе к природе, ближе к нашей социалистической действительности!
Он, конечно, придуривался, я сразу поняла. Видно, кого-то передразнивал.
- Никита, это и есть твоя девушка? - обратила на меня внимание великолепная Марет. - Что ж ты нас не познакомишь? Здравствуйте, Таня! Она протянула мне руку с роскошным серебристым маникюром, а я с перепугу сунула ей руку, в которой был зажат пирожок, пирожок упал, на лице Марет промелькнула слегка брезгливая улыбка, меня бросило в жар, но Никита Алексеевич сразу пришел мне на помощь.
- Таня умирает с голоду, я сунул ей пирожок, а она стесняется, давайте наконец сядем за стол и проводим старый год, уже без двадцати двенадцать, между прочим! - Он поднял пирожок и отнес собаке. Та лениво повела носом и, не поднимая головы, приоткрыла пасть.
Раз - и нет пирожка!
Все стали рассаживаться. Никита Алексеевич обнял меня за плечи и усадил рядом с собой.
- Девочка моя, я так счастлив, что ты здесь, со мной...
- Я тоже, - прошептала я.
Он наливал мне вино, накладывал что-то на тарелку.
- Ешь, не стесняйся, но помни, что потом еще будет потрясающий гусь. Любишь гуся?
- Наверное, я не знаю...
Телевизора не было. Интересно, как они узнают, что уже Новый год?
Вдруг раздался бой часов, но не кремлевских, а старинных напольных, что стояли в углу. Очень красивый бой, я никогда такого не слышала.
Вот тут все вскочили, стали чокаться, поздравляться, а Никита Алексеевич сказал тихо:
- Таня, давай выпьем за нас, глядя в глаза. И не надо стесняться! - Он смотрел на меня, и в его невозможных глазах отражалась любовь.. Или мне так хотелось? Но я ее там видела и была счастлива... Однако это продолжалось недолго. Они, наевшись и выпив немножко, завели разговор о политике, и буквально через десять минут началась свара. Одни говорили, что верят Горбачеву, а другие, что нет. Кто-то кричал, что вся эта перестройка и гласность затеяны только для того, чтобы выявить наиболее опасные тенденции в обществе, а как выявят, так опять кислород перекроют еще хуже прежнего, так гайки закрутят, что только держись, поэтому ни в коем случае нельзя расслабляться, вон в Китае тоже когда-то объявили, пусть расцветают все цветы, а потом Такое началось и вообще.
- Да ты пойми, чудак-человек. - схватив кого-то за грудки, горячился Никита Алексеевич, - все это только отчасти связано с идеологией, а главное - экономика, мы дошли до ручки, дальше уже ехать некуда, да и оружием бряцать тоже опасно стало... Ни этой поблажкой, пусть временной, надо воспользоваться, чтобы стребовать с властей как можно больше свобод, потом отнять их все разом вряд ли кто посмеет...
- Нет, это ты чудак! Они посмеют! Еще как посмеют! Посмели же ввести войска в Прагу, не задумались!
- Время уже другое, почти двадцать лет прошло!
- Да в совке всегда одно время - совковое!
И все в таком роде. Не то чтобы мне было наплевать на все, что творилось в нашей стране, нет, конечно, но в Новый год, когда мой любимый, совершенно забыв обо мне, горячо отстаивал свою веру в Горбачева и его перестройку, я пришла в отчаяние И все думала, как бы так невзначай обратить на себя внимание, может, он все-таки вспомнит, что сам выписал меня из Москвы.
А зачем, спрашивается? Но ничего умного в голову не приходило. Хотелось мне, конечно, повести себя как Танька с улицы Углежжения, топнуть ногой, стукнуть по столу, выругаться матом, но я понимала, что это - конец.
И тогда я тихонько отползла от стола, ушла в смежную комнату, где стояла елка, и прилегла на красивый светло-бежевый диванчик. Я вдруг страшно устала, как будто из меня выпустили воздух Ничего, полежу немножко и оклемаюсь. А в столовой продолжали гомонить на политические темы. Черт бы вас всех побрал, и зачем я сюда приперлась из самой Москвы? Я закрыла глаза и тут же заснула. Проснулась как от толчка и сразу услышала какой-то разговор. Два женских голоса. Видимо, эти женщины сидели в креслах недалеко от моего диванчика.
Они говорили вполголоса, но я слышала каждое слово.
- Кошмар какой-то, весь праздник испортили своей политикой, так я и знала! Сейчас вообще невозможно стало встречаться со знакомыми. Чуть что, кто-то лезет в бутылку! Наверное, лучше было бы просто лечь спать у себя дома.
- Вот Никитина нимфетка так и поступила.
Я насторожилась, хотя понятия не имела, что такое "нимфетка".
- Ну, ты не права, она вполне половозрелая особь, только, по-видимому, мало тронутая цивилизацией. И зачем он ее сюда привез?
- Ну, это более или менее понятно зачем. Она свеженькая, аппетитная. А Ник стареет, раньше ему нравились зрелые женщины, с шиком, а эта пейзаночка...
Так, еще одно незнакомое и довольно противное слово...
- А все-таки странно, что он не уехал на Новый год в Москву.
- Что ж тут странного? В Москве пришлось бы встречать Новый год с семьей, а он, по-моему, свою Валентину едва терпит уже.
- Но и на юную подружку тоже наплевал в политическом запале. Боюсь, если дело и дальше так пойдет, наши мужики скоро станут импотентами на почве политики. Кстати, тебе не кажется, что Марет сделала подтяжку? Уж больно хорошо выглядит!
- Просто у нее новый любовник, ты не знала?
- Понятия не имела! А кто?
- Не знаю, он не из нашего круга, но я их видела в Питере, в "Астории". Картина была вполне недвусмысленная, особенно зная привычки Марет. Ой, сейчас будет гусь, этого я пропустить не хочу ни за какие блага мира!
- А давай девочку разбудим, жалко ее, пусть хоть гуся попробует!
- Нет, надо сказать Никите, пусть разбудит ее сам, а то ей обидно будет, бедолажке.
Оттого, что эти две чужие тетки меня пожалели, мне захотелось просто завыть в голос! Но я сдержалась, решила подождать, что будет. Бабы ушли к столу, и буквально через минуту к моему дивану кинулся Никита Алексеевич. Он встал на колени и поцеловал мне руку.
