В двенадцать часов зазвонил телефон. Это был Рори из Эдинбурга. Он сказал, что вернется к вечеру, как раз к празднику у Коко.
- Стоит ли вообще возвращаться? - сказала я и бросила трубку. Все мои добрые намерения разлетелись в прах. Что мне делать с собой до его возвращения? Плакать я не могла и решила поехать в Пен-лоррен купить Бастеру подарок.
В двух милях от дома я вдруг сообразила, что забыла кошелек. Я решила развернуться и поехать за ним. Обледенелую дорогу замело. Повороты у меня всегда плохо получались. В результате я застряла поперек дороги. Колеса взметали снежные вихри каждый раз, когда я нажимала на газ.
Внезапно из-за угла вылетела маленькая синяя машина. Я вскрикнула от ужаса, не в силах тронуться с места. На этом льду ей никогда не затормозить. Но каким-то чудом водитель сумел круто вывернуть руль вправо, и машина, проскользнув в нескольких сантиметрах от меня, оказалась в сугробе.
Мне, как всегда, повезло. За рулем оказался мой старый недоброжелатель Финн Маклин. Он вылез из машины - сплошные рыжие волосы, темные сдвинутые брови, тяжелая челюсть и взбешенный взгляд прищуренных глаз.
- Какого черта... - начал он, но, увидев, что это я, только глубоко вздохнул. - Я мог бы догадаться.
- Я ничего не могла поделать, - выпалила я, все еще дрожа от страха.
- В том-то и беда, - сказал он. - Конечно, не могли. Только идиот мог пытаться здесь развернуться.
- Я же извинилась. - Краска бросилась мне в лицо. - В любом случае, вы превысили скорость. А мою машину занесло. Ее не сдвинуть с места.
- Выходите, - сказал он.
Он сел и мгновенно развернул машину. Потом вышел и открыл передо мной дверцу.
- Никаких проблем, - сказал он с возмутительным спокойствием. - Вы просто пережали.
Это стало последней каплей. Я села и разрыдалась, а потом изо всех сил рванула домой. Один Бог ведает, как я добралась, не видя ничего вокруг от слез.
Не знаю, как долго я плакала, но достаточно, чтобы приобрести совершенно жуткий вид. И тут я обратила внимание на растение в горшке, которое мне подарила на Рождество Коко. Оно выглядело поникшим и заброшенным.
- Ему нужно немножко любви и заботы, как и мне, - сказала я уныло и, поднявшись, взяла лейку и полила цветок.
Я вспомнила, как кто-то говорил мне, что, если полить водой тростниковый коврик, тон зазеленеет. В это время я услышала шаги. Наверно я оставила дверь открытой. Надеясь увидеть Рори, я подняла глаза. Но я ошибалась - это был Финн Маклин.
- Что у вас за манера подкрадываться! - рассердилась я и тут только сообразила, насколько глупо я выгляжу с лейкой, из которой на ковер лилась вода. - Я еще не совсем свихнулась. - Мои слова прозвучали малоубедительно. - От воды даже ковер зазеленеет.
Финн засмеялся.
- Когда я вас вижу, вы либо что-то рвете зубами, либо дорогу перекрываете, либо ковры поливаете. Откуда это у вас?
- Не знаю, - пробормотала я. - Наверно, меня уронили головой об пол уже во взрослом состоянии.
- Вы скоро так весь пол зальете. - Он взял у меня из рук лейку.
Сознавая, какие у меня красные заплаканные глаза, я старалась не смотреть на Финна.
- Я пришел извиниться за то, что накинулся на вас сегодня утром. Я очень устал, не спал ночь. Но это не оправдание, и я надеюсь, что вы извините меня.
От удивления я так и села.
- Ничего, - сказала я. - У меня сегодня тоже ночь была паршивая, а то бы я не разревелась.
- Где Рори?
- В Глазго.
- Я собираюсь сегодня в Маллен, проведать больную. Не хотите со мной?
- Меня укачивает в самолете.
- Самолет там негде посадить. Я поеду на катере. Я за вами заеду через полчаса. Мы можем не разговаривать по дороге, если не пожелаем.
Глава 17
День был прекрасный: солнце сияло, и вершины холмов переливались на фоне синего неба, как горки соли. Пока наш катер рассекал темно-зеленую воду, я все еще пребывала в унынии, но потом мне стало легче, особенно когда я поняла, что Финн и я можем говорить или молчать без большого напряжения. Когда мы причалили, и я спрыгивала на пристань, он подхватил меня. Движения у него были легкие и уверенные, как у человека, умеющего обращаться с женщинами.
Мы поднимались по склону холма к маленькому серому фермерскому домику. Трава сверкала белизной, как страусовые перья, сделанные из прозрачного стекла, на каждом листочке искрился снег, отовсюду свисали длинные сосульки. Внезапно из сарая, находившегося неподалеку от дома, выбежала пожилая женщина с рукой на перевязи.
- Доктор! - закричала она. - Слава Богу, вы приехали. Коровке моей плохо.
- Осторожно, не поскользнитесь. - Финн поддержал ее за здоровую руку. Что с ней?
- Она начала телиться, но дело не идет. Энгус поехал на материк за помощью, но еще не возвращался.
- Я взгляну на нее. - Финн вошел в сарай.
В углу металась перепуганная ревущая корова.
- Ну, ну, - произнес Финн успокаивающим тоном, подходя к ней.
Осмотрев корову, он сказал:
- Дела плохи, Бриджет.
Женщина заплакала, причитая и жалея единственную кормилицу.
- Ступайте домой, - сказал Финн. - Я сделаю что смогу. Вы только будете помехой с вашей сломанной рукой. Вы мне поможете, - добавил он, обращаясь ко мне.
- Я не могу, - пропищала я. - Я ничего не понимаю в коровах. Может быть, мне вернуться на остров и позвать на помощь?
- Слишком поздно, - сказал Финн, засучивая рукава.
Корова издала мучительный стон.
- Ладно, - согласилась я мрачно. - Что мне делать?
- Держать теленка за ноги и, когда я скажу "тяните", тащить его изо всех сил на себя.
- Господи, - пробормотала я сквозь зубы. - Ну и дела.
Солома была липкой от крови, и единственным источником света была тридцативаттная лампочка. Финн отдавал короткие команды. Он, конечно, умел принимать роды. Но роженицы не катаются и не переваливаются по земле как коровы.
- Я уверена, ей было бы легче, если бы бык присутствовал при родах, попыталась пошутить я, поднимаясь в третий раз с вонючей соломы.
После этого я уже больше не шутила, но, стиснув зубы, следовала его инструкциям, ощущая все время, что, несмотря на его геркулесовскую силу, он мог быть на удивление нежным и осторожным. Наконец худенький длинноногий теленок благополучно оказался на соломе и гордая мамаша принялась его вылизывать.
- Какая прелесть, - сказала я. Слезы жгли мне глаза.
- Молодец, - сказал Финн. Я почувствовала себя так, будто мне вручили Нобелевскую премию. - Пошли в дом, умоемся. Бриджет даст нам чаю.
По дороге домой он сказал:
- У вас совершенно измученный вид.
- Не каждый день я бываю акушеркой у коровы.
- Зайдите ко мне завтра на прием. Я хотел бы вас осмотреть.
Я покраснела, польщенная такой заботой.
- Как дела в больнице? - спросила я.
- Отлично. Три палаты уже полностью готовы.
- Вы, наверное, с ног валитесь от усталости.
Он пожал плечами.
- Со следующей недели у меня приступает к работе новый врач, будет полегче.
- Кто он такой?
- Это она.
- Вот как. - Секунду я была в замешательстве. - Что она собой представляет?
- Очень привлекательная. Я ее сам выбрал.
- Для себя?
- Еще рано судить. Я, наверно, романтик. Это все кельтская наследственность. По-моему, отношения между мужчиной и женщиной не должны быть на уровне кроликов.
В Пенлоррене зажигались огни. Они бледно светились в сгущающихся сумерках. Мне почему-то стало не по себе при мысли о красавице докторше, работающей с Финном. Она представлялась мне со стройными лодыжками, с безупречной прической и в распахнутом на пышной груди белом халате.
- Что у вас вышло с женой? - спросила я.
- Моей жене нравилось иметь мужем врача с хорошей практикой и давать у себя в пригороде маленькие ужины при свечах.
- Надо же. - Я не удержалась от смеха. - Это не ваше амплуа?
- Напротив, я очень неплохо смотрюсь при свечах. Я сам виноват не меньше. Она была красива, неглупа, просто она наскучила мне. Я женился, не представляя себе, что она за человек. Впрочем, большинство любит не настоящих живых людей, а какой-то идеализированный образ, созданный их воображением.
Я взглянула ему в лицо. Сейчас оно смягчилось. Мне никогда не нравились рыжие волосы, но у Финна они были темные и густые. Веснушки мне тоже не нравились, как и сломанные носы. Но глаза у него были удивительные, с желтыми точечками и длинными темными ресницами. Его рот, когда он не был сурово сжат, был прекрасен. Под порывами ветра брюки плотно облегали его сильные мускулистые ноги. Несмотря на свои габариты, он двигался с кошачьей ловкостью и грацией.
- Вы сегодня будете у Коко? - спросила я.
- Может быть. Все зависит от того, как пойдут дела в больнице.
- Пожалуйста, приходите, - сказала я и покраснела. - Я хочу сказать, если вы не слишком будете заняты, разумеется.
Глава 18
Когда я вернулась, Рори был в ванне. Даже в моей купальной шапочке он выглядел неотразимым.
- Где ты была? - спросил он.
