«При чем тут Святой Дух?» — спросила я. Она ответила: «Фредерик (это мой дедушка, если помнишь, который был викарием в Хайбери) всегда говорил, что, когда человек в беде, в смятении или в опасности, обращаться следует к Святому Духу». «Но почему, бабушка?» — спросила я.
«Понимаешь, дитя мое, Бог Отец и Иисус очень заняты великими мировыми проблемами. Возможно, из-за своей занятости они не смогут прийти на помощь сразу. А Святой Дух, как викарий, всегда готов позаботиться о нуждах простых людей. — Она заверила меня, что Святой Дух часто ей помогал. — Скажи это своей подруге Рейчел, и она скоро убедится, что я права». Вот я передаю тебе ее слова и от всего сердца надеюсь, что совет окажется полезным.
Да, я видела ужасную Эмму. Она уже не такая пухлая, как была раньше, и стала, пожалуй, даже красивой. Но я все равно чувствовала себя равной ей, потому что впервые в жизни при нашей встрече на мне было красивое новое платье, причем мое собственное платье (за что я буду вечно признательна дорогой миссис Кэмпбелл), а не перешитое из ее обносков.
«Как ты живешь, Джейн? — спросила она, оглядев меня с ног до головы. — Тебе нравится в городе?» «Конечно, очень нравится», — ответила я и рассказала ей столько всего о наших посещениях театров и концертов, о том, как я видела короля и королеву на прогулке в парке и элгиновские мраморы, что она надолго замолчала. Придя в себя, она сообщила, что предпочла бы увидеть Розеттский камень и принцесс королевского дома, и поинтересовалась, правда ли, что модницы теперь используют зеленые тени для глаз. Знаешь, хочешь верь, хочешь нет, но мне стало ее жалко; она сидит в Хартфилде, как в тюрьме, и редко выходит даже с мисс Тейлор, а я теперь знакома с разными людьми, видела намного больше интересного, чем она. Представь себе, она не была даже в Кингстоне, потому что мистер Вудхаус теперь превратился в совершеннейшего инвалида.
Да, я видела дорогого мистера Найтли. Он повез меня на верховую прогулку (не на Джинджер, которую, к сожалению, продали, а на маленькой кобылке Дусетте — это настоящее сокровище). Мы проехали по деревне, а завершил прогулку великолепный восхитительный галоп. Признаюсь, я испытала огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие, самое большое из всех, что мне довелось пока здесь испытать (если не считать, конечно, встречи с бабушкой и тетей Хетти).
Мистер Найтли сказал, что его брат Джон наконец сделал предложение Изабелле Вудхаус — все знали, что рано или поздно это произойдет. Это повергло бедного мистера Вудхауса в смятение; он не может вынести мысли о замужестве Изабеллы и ее переезде в Лондон, где Джон сейчас изучает право. Потребуются годы, считает мистер Найтли, чтобы уговорить мистера Вудхауса. Эмма мне эту новость не передала, зато о ней много говорила тетя Хетти. Думаю, Эмма переживает — Изабелла всегда была добра к ней.
Диксоны все еще остаются с вами? Признаюсь, мне было бы очень любопытно познакомиться с мальчиками. А Фрэнк тоже живет в городе с тетей и дядей? Новый дом его отца строится, хотя и очень медленно; мистер Уэстон несколько раз заезжал и даже любезно предложил отвезти меня в Лондон, но все будет зависеть от того, согласятся ли твои родители. В погожие дни мы раз или два прогуливались, чтобы посмотреть дом, который будет называться Рэндаллс, потому что он строится на земле, принадлежащей фермеру Рэндаллу. Мистер Уэстон очень занят — он разбивает парк, сажает ели, ясени, акации, ломбардские тополя. Но только это место все равно никогда не будет таким красивым, как Донуэлл-Эбби, где живет мистер Найтли. Ну вот пока и все. Обнимаю тебя, моя дражайшая Рейчел».
Когда Джейн писала, что прогулка с мистером Найтли стала для нее самым счастливым временем в Хайбери, она нисколько не кривила душой. Мистер Найтли всегда казался ей лучшим, самым красивым, умным и добрым взрослым из всех ее знакомых (кроме, конечно, бабушки и тети Хетти), а теперь в сравнении со вспыльчивым, раздражительным полковником Кэмпбеллом он вообще стал образцом доброты, благоразумия и безупречности. По правде говоря, у полковника Кэмпбелла были самые добрые намерения, однако он нередко проявлял непоследовательность, поддавался эмоциям и ошибался, зато мистер Найтли, насколько Джейн было известно, всегда являлся примером высочайшего ума и доброты. Счастливой станет та, кого он сделает хозяйкой в Донуэлл-Эбби. Если, конечно, он когда-нибудь решится на такой шаг; тетя Хетти придерживалась мнения, что мистер Найтли никогда не женится, потому что во всем мире не найдется женщины, которая была бы достаточно хороша для него.
И лишь одно тревожило Джейн безмерно. Вопреки ожиданиям и в полном соответствии с предсказанием полковника она не была здесь абсолютно счастлива. Деревня была такой же очаровательной, знакомой и приветливой, как она и предвкушала; каждое дерево, листок, дымовая труба, черепичная крыша, каждый улыбающийся сосед и каждый кустик нарциссов согревали ей сердце. Бабушка и тетя Хетти были переполнены любовью и буквально лучились счастьем — ведь к ним вернулась их любимица. Также, хвала небесам, с ними, похоже, все было в порядке; зима, прожитая без нее, не сказалась неблагоприятно на их здоровье; соседи были добры к ним; при необходимости у них всегда была компания или помощь. Но уже через несколько дней, проведенных дома, Джейн была вынуждена признаться самой себе, что жизнь в Хайбери кажется ей монотонной и довольно-таки ограниченной; она, конечно, могла выйти из дома и пройтись по деревне, но это означало, что нужно бросить тех, кто так отчаянно нуждался в ее компании; и потом три комнатки действительно были маленькими и темными, в них было мало воздуха, зато слишком много мебели; странно, что она этого раньше не замечала. И еще здесь не было книг. А тетя Хетти так многоречива! Ненавидя саму себя, терзаясь чувством вины, Джейн не могла не стремиться обратно в просторные, скудно обставленные комнаты на Манчестер-сквер — дело в том, что миссис Кэмпбелл, как только в доме появилось достаточное количество стульев, столов и кроватей, немедленно потеряла интерес к дальнейшему обустройству жилища и погрузилась в деятельность благотворительных комитетов. Джейн не хватало большой, полной воздуха, классной комнаты, дружбы Рейчел, книг, уроков, даже резких замечаний мисс Уинстэбл и полковника Кэмпбелла, которой, когда пребывал в хорошем настроении, мог быть и забавным, и поучительным, например, рассказывая об Амьенском мире, следующих действиях Бонапарта и отношениях между королем и принцем Уэльским. А дома разговоры в основном касались побега нескольких свиней с фермы в Эбби и порчи ими капустных грядок мистера Перри, или слухов о том, что мистер Прайор счел работу викария слишком утомительной и заявил, что ему необходим помощник.
Джейн не могла время от времени не вспоминать слов Эммы: «Ты живешь в трех маленьких комнатках, где с трудом можно ходить, твоя бабушка очень стара, а тетя Хетти все время болтает — как ты это выносишь?»
Она очень любила Хайбери и всегда будет любить, но только теперь она с тоской поняла, что деревня не может дать ей все, в чем она нуждается. Пусть это можно было посчитать неблагодарностью, но ей временами хотелось, чтобы Кэмпбеллы никогда не забирали ее из дома, чтобы она узнала разницу жизни у них и у бабушки.
Не могла она и не вспоминать разговор с полковником Кэмпбеллом, когда тот упомянул о том, что их с Рейчел ждет разное будущее.
«Твои друзья выбрали для тебя не слишком неприятную, но трудную профессию учительницы… Однако у Рейчел все будет иначе: она должна научиться нравиться мужчинам».
«Почему, — думала Джейн, — из-за того, что мы родились девочками, перед нами только эти две дороги? Мальчики могут выбрать армию, флот, церковь, право, медицину или политику; они могут писать романы, стать художниками или музыкантами; но девочки почему-то могут стать только женами или учить детей, для них доступно только это будущее. Или они остаются старыми девами, как тетя Хетти; а что станет с тетей Хетти, когда умрет бабушка? О ее будущем даже думать не хочется. Я только надеюсь, что к этому времени стану гувернанткой в какой-нибудь знатной семье и смогу отдавать ей часть своего заработка». Она подумала о мисс Тейлор у Вудхаусов, мисс Уинстэбл у Кэмпбеллов. Мисс Тейлор жилось хорошо, к ней относились как к члену семьи; однако нельзя было не заметить, что Кэмпбеллы не уважали мисс Уинстэбл и уж тем более не считали ее ровней. «Что в общем-то справедливо, — думала Джейн, — поскольку эта женщина глупа, она умеет только вышивать и плести красивые корзиночки, а во всем остальном всего лишь злобная сплетница. Но с другой стороны, разве у нее был шанс научиться чему-нибудь большему? Всю свою жизнь она провела рядом с чужими детьми, возможно, испорченными, капризными, избалованными детьми. Неужели я стану такой же через тридцать лет?»
