Мэри торопливо натянула футболку и джинсы, задержалась на миг перед зеркалом, осторожно провела пальцами по груди... Здесь несколько часов назад покоилась голова Билла. Ее любимого. Ее единственного.
Она слегка покраснела и бросилась вниз.
Гортензия расхаживала по дорожке, Харли сидел на ступеньках. При виде Мэри он просиял.
- Проснулась, коза? А мой спит до сих пор.
Вылечила ты его.
- Я очень на это надеюсь. А что за письмо?
Я случайно услышала наверху...
Гортензия фыркнула.
- Ха! Случайно! Ладно врать-то. Из Лондона письмо, официальное. Со штампом Скотланд-Ярда. Харли его спрятал и теперь гадает, отдавать его Биллу или нет.
- Дядя Харли, конечно отдавать! Ведь Билл ждет решения...
- Так-то оно так, дочка, да ведь смотря какое решение.
- Любое! Ему нужно покончить с этой историей, освободиться от этого раз и навсегда.
Отдавайте и не сомневайтесь. Хотите, я отдам?
- Хочу!
- Еще чего! У, старый браконьер! Ты, значит, письмо спер, а она должна отвечать?
- А мы не скажем, что я его спер...
Мэри взяла письмо и направилась к калитке..
Позади нее разгоралась война насмерть. Девушка с улыбкой слушала доносившиеся до нее фразы и вспоминала бабушку Аманду. Как они ругались с Гортензией! Гомер и Шекспир обзавидовались бы!
- Ох, и вредная же ты бабка, Горти Вейл!
- А ты дед, сто лет в обед, обалдуй и пьяница. Нахлестался сегодня ночью своих декоктов, а теперь робеешь.
- Да ты ж со мной пила!
- Я? Да что это ты такое говоришь, Харли Уиллингтон! Сколько я выпила? А ты сколько?
- Да уж выпила...
- Попрекаешь, значит? Скопидом несчастный!
- Это я-то скопидом?..
Мэри усмехнулась и торопливо направилась к дому на холме.
Билл читал письмо, сигарета дотлевала у него в пальцах, а Мэри сидела напротив за столом и терпеливо ждала.
Лицо Билла не выражало абсолютно ничего, только скулы немного заострились. Дочитав и перечитав, он протянул листок бумаги Мэри.
- Я не понимаю, Билл. Тут очень много каких-то номеров...
- Это номер уголовного дела, номер моего личного дела, ну и всякие исходящие-входящие. Смысл в том, что расследование закончено, и меня приглашают явиться для оглашения решения комиссии. Если не явлюсь, пришлют письменно, еще через пару недель.
- А если поедешь сам?
- Тогда завтра. Может, послезавтра.
- Поезжай.
Он вскинул на нее серые, тревожные глаза.
- Ты считаешь?
- Конечно. И думать нечего. Покончишь со всем этим раз и навсегда. Примешь решение.
- Мэри... А ты?
- Что?
- Какое решение примешь ты?
Она склонила голову на плечо, обласкала шоколадным взглядом, улыбнулась.
- Я приму любое ТВОЕ решение, Билл.
- Если меня оставят на службе...
- Значит, поеду за тобой. Впрочем, ты меня еще никуда не звал.
Билл задохнулся, словно воздух стал стеной, в которую он врезался.
- Мэри, я ведь... Черт, ну что ж я за идиот, в самом деле! Мэри!
- Что, Билл?
- Ты выйдешь за меня замуж?
- Да.
Она встала, обошла стол, положила руки на плечи Биллу. Сказала спокойно и тихо:
- Я выйду за тебя замуж, Билл. Прямо сейчас. Здесь. Пойдем.
Она повела его в сад. Билл шел, чувствуя, как стучит в висках сердце, как дыхание то и дело сбивается, как горит в жилах серебряным огнем кровь.
Маленькая женщина с искристыми глазами вела его за собой, и впервые за много лет он чувствовал себя счастливым и немного испуганным. Он боялся только одного - причинить ей боль. Обидеть неловкостью. Испугать резкостью. Он слишком долго жил в жестоком мире мужчин, чтобы вот так, сразу и насовсем поверить в счастье.
Трава оплетала им ноги. Птицы пели над головами. Цветы обволакивали ароматом.
Их собственный маленький Эдем звал своих Адама и Еву. Потому что во все времена это бывает впервые, когда нет никого и ничего вокруг, есть только ты и я.
Я люблю тебя, говоришь ты.
Я люблю тебя, отвечаю я.
Иначе мир давно остановился бы.
Харли пил чай, Гортензия отдыхала. Спор вымотал обоих, тем более что и спорили-то ни о чем. Теперь двое стариков наслаждались тишиной и покоем. Как выяснилось, очень недолгим.
Дотти Хоул тенью проскользнула в калитку.
Не поднимая глаз, поздоровалась с Харли, а потом умоляюще взглянула на Гортензию. Во взгляде девушки было столько отчаяния и тоски, что Гортензия прикусила язык и удержалась от ядовитого замечания. Молча кивнула в сторону дома и сама пошла вперед.
В маленькой беленькой комнатке Гортензии царил стерильный порядок операционной. Хрустящие кружева салфеток, безупречная белизна покрывала на узкой кровати. В высокой голубой вазе три белых розы. Окно было раскрыто, и ветерок шевелил страницы книги, оставленной на маленьком столике у подоконника.
Дотти остановилась на пороге. Румянец полыхал заревом на нежных щеках, в голубых глазах стояли слезы. Гортензия опустилась в кресло и пытливо взглянула на подружку своей внучки. Ее, как и большинство молодых людей Грин-Вэлли, Гортензия знала с самого детства.
То есть, с самого появления на свет Божий.
Знала - и в глубине души любила.
- Ну что с тобой? От матери влетело? Помиритесь.
- Я хотела... Мне нужно с вами поговорить, миссис Вейл.
- Заходи и садись. В такой позе только деньги занимают, да и то, когда знают, что это бесполезно. Садись, говорю!
Дотти слабо пискнула и торопливо уселась на край табуретки. Помолчала, а потом тихо спросила, не поднимая глаз:
- Миссис Вейл, скажите, а если в первый раз.., и никак.., ничего... Это очень опасно?
Гортензия поразмыслила немного и с подозрением уставилась на Дотти.
- Что ты имеешь в виду, балаболка? Что именно в первый раз? Устроилась на работу?
Проглотила муху с супом? Сломала ноготь?..
О Господи!!! Дотти? Посмотри на меня, детка!
Ты имеешь в виду то же, что и я? То есть, я думаю о том же, о чем ты меня спросила? Ты и Ник... Вы, вместо того, чтобы искать Мэри...
Юные герои, за ноги вашу мамашу!
Дотти разразилась слезами, но тут же взяла себя в руки и гундосым до ужаса голосом рассказала все.
- Мы пошли сразу к реке. Ник был в ужасном состоянии. Правда, не смейтесь. Ему ведь очень тяжело, миссис Вейл. Над ним все смеются, а хвалят его только старые грымзы, вроде Бримуортихи. Так всю жизнь было, и в школе тоже. Он никогда толком не веселился, не играл.
Миссис Грейсон заставляла его только учиться.
Я знаю, мы ведь с ним дружили в детстве. Он мне жаловался.., нет, не на маму, а так, на жизнь.
Он Мэри очень любит, миссис Вейл. Он так переживал, что она ушла, все звал ее, а потом мы услышали голоса и смех, противный такой... пьяный. Это О'Рейли с дружками у костра сидели. Я вдруг представила, что будет, если они нас сейчас заметят, зажала Нику рот, стала его тащить подальше, но те ребята все равно услышали. Они стали разные гадости говорить и пошли нас искать. Я не могла быстро идти, ногу подвернула, и тогда мы спрятались...
Гортензия кивнула.
- Правильно сделали. С О'Рейли и его дружками надо встречаться, только имея при себе берданку. Дальше, девочка. И не сопи, вон там салфетки.
- Спасибо. В общем, мы спрятались. В копну сена. А они ходили рядом. Совсем близко. Мы их могли рукой достать. Я зажмурилась от страха, а Ник дрожал, но молчал. Потом они ушли, и я заревела, вы же знаете, какая я нервная насчет всяких ужасов. А Ник меня обнял, стал утешать, говорил, что все позади и мы сейчас пойдем домой, он не даст меня в обиду... Миссис Вейл, он так говорил, что я вдруг представила, это он не Мэри, а меня любит. И я его поцеловала. И еще раз поцеловала, а потом он меня тоже поцеловал, в общем, так странно все получилось... Я не знаю, что теперь делать! Ведь Мэри моя лучшая подруга, а я с Ником... Мы...
- Успокойся, кому говорят. Если ты о моральной стороне дела, то забудь. Мэри за Ника не выходит. Она его не любит.
- Но ведь...
- Если хочешь знать мое мнение, она скоро выйдет за молодого Уиллингтона - если не будет дурой и не станет слушать его терзания и сомнения. Ник Грейсон может считать себя совершенно свободным.
Дотти прижала стиснутые кулачки к груди.
- Миссис Вейл! Так это правда? Господи...
Но ведь Ник об этом не знает.
- Ну рано или поздно он об этом узнает, можешь не сомневаться. Так, что еще?
Дотти покраснела и опустила голову.
- Я же и спросила... Если в первый раз и никак не.., ну то есть...
- Без презерватива?
Дотти чуть не свалилась со стула от смущения. Гортензия с искренним изумлением смотрела на эту симпатичную, вполне современную деваху, которая едва не теряла сознание при произнесении вполне приличного слова.
- Дотти, детка, я ведь не выругалась, насколько я понимаю. Презерватив - официальное название резинового изделия, которым пользуются уже не первое столетие миллионы людей. Ты что, никогда не покупала в аптеках... ах, да. Первый раз, значит... Так что тебя волнует? Ник - парень вполне чистоплотный и приличный, не думаю, чтобы у него было много подозрительных связей...
