Сняв очки, Нибонс потер глаза.
- Странно, что лорд Ронсли до сих пор не в смирительной рубашке, пробормотал он.
- Это и меня удивляет, иначе бы я не пришла сюда.
Ведь должно быть какое-то логическое объяснение, но я не могу его обнаружить.
- Видимо, мешают слишком буйная, я бы даже сказал, мелодраматическая фантазия и невнимание к очевидным фактам.
- Скажите мне, где я ошиблась.
Нибонс буквально швырнул ей отчет о вскрытии.
- Предположим, леди Ронсли, что ваша теория верна. Предположим, что болезнь миссис Камойз явилась следствием удара по голове, полученного задолго до первых симптомов безумия, вызванного травмой. Какая разница? Вам, кажется, не приходило в голову, что сын унаследовал характер, а вместе с ним и предрасположенность к пагубному образу жизни. Вы не приняли в расчет дегенеративную мораль вашего пациента, его иррациональное поведение и дикарскую внешность. Для нас не имеет значения, каким образом возникло начальное поражение, раз эти симптомы явно указывают на прогрессирующий распад личности.
Терпение у Гвендолин лопнуло.
- Мой муж никогда не был ни дегенератом, ни иррациональным, возмущенно сказала она. - У него мощный инстинкт самосохранения, иначе он бы и месяца не выжил в трущобах Лондона, не говоря уже о годах. Не могу поверить, что вы, ученый, объявляете его сумасшедшим лишь на основании длины волос.
И она вышла с гордо поднятой головой.
***
Лорд Ронсли не знал, что его жена ссорилась с доктором Нибонсом в то время, когда по идее должна выбирать с Хоскинсом место для больницы и отчаянно спорить с ним, ибо слуге было приказано находить недостатки во всех предложенных вариантах и не отпускать хозяйку до пяти часов.
Не подозревая, что Гвендолин мчится домой, игнорируя попытки Хоскинса задержать ее, Дориан разговаривал в библиотеке с доктором Эвершемом, на удивление молодым и воспитанным человеком.
Внимательно прочитав записи Гвендолин, доктор изучающе взглянул на графа.
- Она права в отношении болезни вашей матери.
Схожие предположения возникли и у меня, когда я про читал ваше письмо и копии документов Борсона. - Эвершем улыбнулся. - У вас красивый почерк, милорд.
- Оставим в покое мой почерк. Вы собирались рассказать мне о том, что узнали в Глостершире.
Оказалось, по пути доктор еще заехал в Ронсли-Холл, чтобы узнать побольше об Амните Камойз. Отчасти из-за профессионального любопытства, а еще из-за почти молитвенных похвал, которые Берти Трент расточал своему другу, описывая его благородные и героические качества. В поместье у них ушло несколько дней на то, чтобы найти горничную миссис Камойз.
- Я должен говорить с вами деликатно или откровенно?
У Дориана екнуло сердце.
- Откровенно, пожалуйста.
- У вашей матери был роман с вашим дядей Хьюго, - спокойно произнес Эвершем. - Во время их свидания в прачечной к ним вбежала горничная, чтобы предупредить о неожиданном приезде вашего деда. Миссис Камойз запаниковала, поскользнулась и ударилась головой о каменный пол. Так как она быстро пришла в себя, доктора решили не вызывать.., чтобы сохранить в тайне причины травмы.
Эвершем говорил о сотрясениях, которые чреваты внутренними повреждениями, хотя внешне это никак не проявляется, и явные симптомы заболевания отсутствуют в течение недель, месяцев или лет, а потом уже трудно связать болезнь с тем вроде бы незначительным давним эпизодом; Таким образом, миссис Камойз был поставлен ошибочный диагноз: упадок сил или конституциональное расстройство.
- - Вам, может быть, неизвестны функции мозга...
- Я знаю, как он работает, - прервал Дориан. - Жена объяснила мне, когда рассказывала о нервных срывах.
Эвершем кивнул:
- Нервные срывы появляются как в результате травм, так и при ряде других заболеваний. Но дело в том, милорд, что у вашей матери было очень серьезное сотрясение мозга, а его невозможно передать по наследству. Эвершем взял листок, исписанный неровным почерком Гвендолин. - Более того, ее светлость не обнаружила у вас ни одного классического симптома дегенерации мозга.
И неудивительно. Ей нечего было обнаруживать. Вы в отличной форме, особенно для представителя высшего общества. Ваш мозг превосходно работает. Ваш почерк, говорящий о великолепном моторном контроле, и логичное описание эмоционально значимых обстоятельств вашей жизни не оставляют ни капли сомнений. - Эвершем снова заглянул в листок. - Миледи не заметила у вас ни усталости, ни летаргии, ни сонливости, ни беспокойства.
Никаких проблем с концентрацией внимания, о чем свидетельствуют ваши предложения по строительству больницы. Насколько я понимаю, репродуктивные функции... э.., действуют. - Он улыбнулся. - Поздравляю, милорд. У вас впереди приятное событие, не так ли?
Его светлость мог осознать лишь то, что не унаследовал сотрясение мозга. Ему потребовалось еще несколько секунд, чтобы понять остальное, и еще минута, чтобы заговорить.
- Что вы сказали? - выдохнул он. - Впереди?..
У меня... Вы... Может, вы забыли про галлюцинации?
"Зрительные химеры". "Сначала ты видишь звезды, а потом возникает боль". Физиологический феномен, характерный для ряда невралгических заболеваний, как сказала моя жена.
Эвершем кивнул:
- Она права. Типичные признаки. И симптомы классической мигрени. Как я понимаю, именно от нее вы и страдаете.
- Мигрень? - переспросил Дориан. - То есть... головная боль?
- Не простая головная боль, которую имеет в виду большинство людей, а тяжелые, истощающие приступы.
Но они не смертельны.
- Вы хотите сказать, что все это время... - Дориан покраснел. - Все эти месяцы, когда я изображал из себя героя трагедии.., я страдал от обычной головной боли?
Эвершем нахмурился, положил лист на стопку, выровнял ее, а Дориан ждал, что последует за этой паузой.
Ведь его головные боли не смертельны. Тогда почему он молчит?
***
Гвендолин показалось, что она слышала голос мужа, но когда подошла к дверям библиотеки, там было тихо.
Едва она взялась за ручку, как раздался знакомый мужской голос:
- Хотел бы и обнадежить вас, но не могу. Эта болезнь неизлечима, милорд, и хотя ее изучали столетиями, она все еще остается для науки загадкой. Я не встречал двух похожих больных. К огромному сожалению, не могу обещать вам излечение. Не могу обещать я того, что она не перейдет к вашим детям, ибо, как уже доказано, она наследственная.
Гвендолин вскрикнула. К ней повернулись две мужские головы, и, прежде чем она успела закрыть дверь, на нее уставились две пары глаз: одни голубые, другие - золотистые.
- О, извините. Я не хотела вам мешать...
Ничего не видя от слез, она промчалась через холл, открыла входную дверь, сбежала по лестнице и налетела на Берти.
- Ну, Гвен, куда ты?.. - начал тот.
Но она шмыгнула мимо, бросилась к его лошади, которую держал один из конюхов, и выхватила поводья.
- Гвен, что случилось? - удивился подскочивший Берти.
- Помоги мне сесть на лошадь, - попросила она.
Кузен наклонился и подставил ей руки.
- Только не говори, что Кот опять сбежал. Я думал, они с Эвершемом поладили, и ехал, чтобы сказать об этом Дейну, когда увидел, как ты подъезжаешь к дому, и был несказанно удивлен. Предполагалось, что ты в...
- Гвендолин!
- А вон и Кот. Не убежал. Тогда что ты...
- Отпусти мою ногу, Берти.
Тот выполнил приказ, но Дориан уже ухватился за стремя.
- Дорогая, я не знал, что ты...
- Я.., немного.., не в себе... - выдавила она. - Мне нужно.., проехаться верхом.
- Тебе нужен крепкий чай. Я понимаю, увидев Эвершема, ты испытала шок, но...
- О, лучше бы он никогда не приезжал! - воскликнула Гвендолин, заливаясь слезами. - Хотя это глупо, всегда лучше знать.., факты. А ты сделал меня.., такой счастливой... Я люблю тебя.., и буду любить всегда, не... не важно, что слу-случится...
Она больше не могла говорить и, когда Дориан снял ее с лошади, только прижалась к нему, задыхаясь от рыданий.
- Я люблю тебя, моя радость, всем сердцем, - нежно сказал тот. - Но мне кажется, ты все перепутала.
- Нет, я слышала... Эвершем сказал.., а он знает лучше всех. Он необыкновенный врач. Неизлечима, сказал он. Нибонс был прав, а я ошибалась...
- Конечно, перепутала. - Дориан погладил жену по голове. - И лондонские специалисты, и Нибонс, и Борсон ошибались. Как и я. Ты разбираешься лучше всех.
Я чувствую себя последним болваном, но твой мистер Эвершем сказал, что я в здравом уме, а сотрясение мозга по наследству не передается. Поэтому ты связана со мной и моей чертовой мигренью на веки вечные.
Гвендолин подняла голову и заглянула в его янтарные глаза:
- Ми-ми-мигрень?
- Да, мигрень, - подтвердил он. - Боюсь, провидение сыграло с тобой шутку, Гвен. Ты ехала так далеко, чтобы ухаживать за умирающим безумцем и двигать вперед медицинскую науку, изучая этот необыкновенный случай... - Дориан улыбнулся. - А в итоге оказалась с чрезвычайно здоровым мужчиной, который страдает лишь от скучной головной боли.
