Пока Мария пребывала в задумчивости, самолет пересек фронт циклона на северо-востоке и сел в аэропорту Кеннеди — это был последний рейс, приземлившийся перед тем, как аэропорт закрыли.
Софи и Нелл, стоя в толпе, свистели и махали руками, чтобы Мария их заметила. Свист Софи, на редкость пронзительный, невозможно было не узнать, он напомнил Марии времена, когда они втроем бродили по холмам Хатуквити, играя в индейцев. В свете дневных ламп их одежда — красное и синее пальто, вельветовые брюки, парусиновая сумка Нелл, все в духе Новой Англии — казалась вызывающе яркой и кричащей.
— Были в последнее время побеги? — закричала Мария, пробираясь сквозь толпу. Для детей, выросших в непосредственной близости от женской тюрьмы, этот вопрос был абсолютно естественным, вроде «как дела?» или «как вам погодка?».
— На этой неделе нет, — ответила Софи.
И вот уже через мгновение все трое держат друг друга в объятиях, стоя тесным кружком. Мария сбросила на пол сумки, чтобы перехватить их поудобнее. Вслед за ней Софи и Нелл поставили свои, их ноги образовали вокруг вещей ограду, защиту от воров, которыми — как им казалось — был переполнен зал ожидания.
— Ну как ты? Хорошо долетела? — спросила Нелл.
— Тряска была еще та, — ответила Мария.
— Ну а сама-то ты как? — поинтересовалась Софи, явно подразумевая нечто совсем другое. На секунду Мария замерла, потом взглянула в глаза сестре.
Софи, как все в семье Дарк, была темноволосой, со светлой, чистой кожей и голубыми глазами, которые всегда выдавали ее чувства. Сейчас они были полны сожаления о распавшемся браке Марии. Грустный взгляд Софи отвлек Марию от того, что первым бросилось ей в глаза: сестра невероятно располнела.
— Я сама захотела уехать, — сказала Мария. — Это была моя идея.
Софи кивнула с таким видом, будто знала все наперед. Мария была на три года старше сестры и в детстве относилась к ней по-матерински. Однако в какой-то момент, когда они были подростками, их роли поменялись — теперь главной была Софи.
— Тогда поехали, — сказала Нелл. — Нам еще предстоит сражаться со снегом…
— Как поживают все наши? — спросила Мария, направляясь к машине. Снег падал не переставая. Ее вещи они поделили на троих; самые тяжелые Мария несла сама — большой металлический кофр с фотографическим оборудованием и холщовую сумку с подарками. Ледяной февральский ветер хлестал в лицо, напоминая ей горы и раскопки в Шаван де Хуантаре.
— Питер хотел приехать, — сказала Нелл. — Но я оставила его дома, с Энди. Сегодня они ужинают у вашей матери. Кто-то должен был остаться там, иначе Хэлли мерзла бы на дороге, поджидая тебя.
— Ну да, в своем воображении, — ответила Мария. Софи фыркнула. Их мать никого не стала бы ждать на дороге — она умудрялась сохранять репутацию женщины, целиком и полностью преданной своей семье, при этом никак не выражая своих теплых чувств к ее членам. Каким-то образом Нелл удавалось не замечать этого.
— Наконец-то, — произнесла Нелл, останавливаясь у красного джипа в четвертом ряду автомобильной стоянки.
— Ты ничего не забыла? — спросила Марию Софи, пока Нелл искала в карманах ключи от машины. На черных ресницах Софи застыли кристаллики льда. Она выжидающе улыбалась.
— Что именно? — поинтересовалась Мария.
— Узнать, как дела у Гордона и у детей. Все отлично.
— Я рада. Я была уверена, что все хорошо, — ответила Мария. Она не могла понять, почему Софи хотела, чтобы она почувствовала себя виноватой за то, что не спросила о них. Софи по-прежнему улыбалась.
Ее лицо, сильно округлившееся, сияло сильнее, чем когда-либо.
— Просто я так горжусь ими, — заметила Софи. — Вот и веду себя как дурочка. Гордон собирается построить беседку у ручья. Он знает, что я всегда хотела иметь беседку…
— Беседку? Да они у всех есть, — сказала Нелл, пропуская Софи на переднее сиденье, а Марию назад. Она завела мотор.
— Гордон построит совсем другую. Он сам придумывает проект, — сказала Софи, глядя на Нелл со странным торжествующим видом.
Нелл подъехала к служащему автостоянки и протянула талон. Потом покопалась в своей сумочке.
— О, нет! — воскликнула она.
— Что случилось? — спросила Мария, наклонясь вперед.
— Деньги, — ответила Нелл. — Куда я их положила? — Она заглянула в кошелек, потом поискала среди бумаг, что были в сумке.
— В аэропорту полно воришек, — сказала Софи, расстегивая собственную сумочку, чтобы проверить, все ли на месте. — Наверняка это случилось, когда мы оставили вещи, чтобы обнять Марию.
Мария улыбнулась; она достаточно прожила вдали от родного города, чтобы утратить типичное для провинциального жителя представление о Нью-Йорке как логове преступности.
— Нет, вор взял бы весь кошелек, — сказала Нелл. — Я совершенно уверена, что из дому выезжала с деньгами… я же платила при въезде? Может, я их выронила?
— Вот пятерка, держи, — предложила Софи, поскольку за ними уже вытянулась вереница машин и начали сигналить.
Мария чувствовала себя изможденной и хотела поскорее добраться до дома. Но где он, этот дом? У ее матери, в Хатуквити? Или с Альдо, в палатке, в Андах? Картина ночного Перу захватила ее воображение: горный воздух такой чистый и холодный, ни один запах не пробивается сквозь него. Мария увидела себя — как она засыпает в спальном мешке, а тем временем Альдо в соседней палатке разговаривает со своими студентами и ассистентами. Вот она задремала под его рассказ, но тут он шепчет ей на ухо «buona notte» и она просыпается. Мария услышала собственный вздох.
— Что случилось? — спросила Софи.
Мария открыла глаза, пожала плечами. Потом услышала, как щелкнула застежка ремня безопасности, и увидела, что Софи перебирается к ней, на заднее сиденье.
— Тебе нужен кто-нибудь рядом, — сказала Софи, усаживаясь поближе к ней. Одной рукой она обняла сестру за плечи. — Поспи. Совсем скоро будем дома.
Устроив голову на плече Софи, Мария подумала, что благодаря полноте сестра стала такой, какой обычно представляют себе мать. Ее щеки, грудь, бедра — все стало приятно-округлым.
— Хочешь рассказать мне о том, что произошло? — прошептала Софи ей на ухо, так, чтобы не слышала Нелл. — Он нашел себе другую женщину?
— Нет, — ответила Мария. — Мы просто перестали любить друг друга.
Это была правда, однако кто мог бы поверить в нее? Она выросла в городке с пуританским прошлым, где приличные люди разводились только в том случае, если налицо была трагедия, предательство — супружеская измена. Мария и Альдо были сначала студенткой и преподавателем, потом любовниками, позже мужем и женой, теперь друзьями. Мария была уверена, что все было бы легче, если бы она могла его возненавидеть. Поиски сокровищ древних цивилизаций делали их жизнь захватывающей и неповторимой. Но по ночам, в палатке, она засыпала одна, в то время как Альдо восторгался находками со своими студентами.
— Не могу себе это представить, — заметила Софи. — Мне так жаль. Я никогда не переставала любить Гордона.
— Значит, вы все делаете правильно. Вы оба, — сказала Мария.
— Мы все думали, что ты очень счастлива, — продолжала Софи.
— Я знаю, — ответила Мария. Она слышала это тысячу раз, от профессоров, археологов, студентов на раскопках: Мария Дарк и Альдо Джордано, супруги и напарники, известные своим скрупулезным стилем работы, исследовательским подходом. Кто-то даже назвал их «археологическими детективами», говоря, что они откапывают жизни людей, принадлежавших к разным культурам, а не просто артефакты. Их фотографии и статьи печатались в «Гео», «Нэшнл Джеографик», Смитсоновском журнале.
— Однако в этом есть и положительная сторона — то, что ты возвращаешься домой, — сказала Софи.
«Дом» для Софи всегда означало Хатуквити. Отсюда она каждый день ездила на учебу в колледж в Нью-Хейвене, потом вышла замуж за человека из соседнего городка и убедила его поселиться за городской чертой, построить дом на берегу речки Белл.
— Как мама? — спросила Мария.
— Ты же знаешь маму. — Софи сказала это так, словно приглашала сестру вместе пожаловаться на их мать. Мария вспомнила, как однажды Софи сказала ей, что не помнит, чтобы мать обнимала ее — этого не было ни разу за время их детства.
Нелл везла их по скоростному шоссе на восток, в Новую Англию. Машина проносилась сквозь пятна оранжевого света от дорожных фонарей. С неба равномерно сыпался снег. Мария задрожала, и Софи обняла ее крепче. Двигавшиеся по встречной полосе снегоочистители поднимали в воздух снежную пыль. Нелл включила радио, нашла джазовую волну. Мария чувствовала, как музыка убаюкивает ее, как она впадает в дрему.
Наверное, она спала. Ее разбудил шорох бумаги. Голова опиралась на дверцу машины; откуда-то из щели задувал холодный ветерок, от которого разболелась шея. Мария открыла глаза. Наклонившись вниз, Софи тихонько рылась в ее сумке с подарками. Мария смотрела на нее — по острожным движениям Софи было ясно, что она старается не разбудить сестру. Внезапно та остановилась, словно нашла, что искала. Она вытащила из сумки руку, в которой была маленькая статуэтка индейской богини. Широко раскрыв глаза, Мария смотрела, как Софи прячет статуэтку себе в карман. Потом, почувствовав, что сестра вот-вот повернется к ней, Мария прикрыла глаза и притворилась спящей.
