Снова раздался резкий и настойчивый телефонный звонок. Кот-Который-Ранее-Был-Известен-Под-Именем-Принц изводил себя на ковре, изображая оголодавшее животное с виртуозностью, достойной номинации на «Оскар». Окажись рядом номинант многочисленных «Оскаров» режиссер Кеннет Брана, его мог бы хватить удар от вида того, как у него на глазах мучается животное. Телефон продолжал звонить. Джози сдвинула брови и принялась грызть уголок подушки в нерешительности.
Хватит с нее Дэмиена. Общение с ним можно было сравнить с поеданием слона маленькими порциями. Бывший Принц метнул на нее взгляд, говоривший: «Во имя всех неверных мужей, возьми трубку!» Джози схватила трубку:
— Н-у-у-у.
— Ты почему не брала трубку?
Джози разжала мертвую хватку, отпустила подушку и повалилась на диван. Этот разговор можно было пережить только в горизонтальном положении и желательно с большим бокалом джина.
— Привет, мам.
— Ты что, опять разговаривала с этим подлым, коварным змеем-искусителем?
— С представителем моего банка?
— Да нет, с этой жалкой пародией на мужа, к тому же бывшего.
— Ма-а-а.
— Ты очень долго говорила.
— Ма, мы были женаты пять лет.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я, — фыркнула ее мать в трубку. — Я тебя хорошо знаю. Стоит ему сказать три заветных слова, и ты помчишься к нему с задранной юбкой и спущенными трусами… Если они вообще на тебе будут.
— Мама!
— Он тебя не достоин.
— Ма! Никто не был меня достоин. Тебе не нравился ни один из моих парней.
На другом конце обиделись.
— Мне нравился Клайв.
— Клайв?
— Да, Клайв был очень милым и непритязательным.
— Я ни с каким Клайвом никогда не встречалась.
— Нет, встречалась! — возмутилась мама. — Он был просто прелесть. В шарфике всегда ходил.
— Я никогда в жизни не встречалась ни с каким Клайвом.
— Он ездил на «Остин-Аллегро». На оранжевом «Остин-Аллегро» своего отца.
— Ты его с кем-то путаешь.
— Тебе надо было все-таки выходить замуж за Клайва. Он ни за что не променял бы тебя на бикини.
— Да не было никакого Клайва, никакого шарфа и никакого «Остин-Аллегро»!
— Кстати, твой отец был таким же. Секс, секс, секс. С утра до вечера. Ни о чем ином он и думать не мог.
За тридцать лет самые рискованные предприятия папы сводились к походам в теплицу, и потому, казалось, герани его интересовали гораздо больше, чем плотские утехи. Тем не менее каким-то образом ему удавалось укрощать страсть к излишествам своей супруги, которым теперь, когда его не стало, она с упоением отдавалась, будто пытаясь наверстать упущенное.
— Во всем виноваты женщины… С тех пор как он встретил других женщин, он и сам стал другим.
— Ма, я готовила ужин…
— Что?
— Когда ты позвонила, я готовила ужин. Микроволновка только что зазвенела. Мне надо вытащить еду, пока она не сгорела, не расплавилась или не разложилась.
— Ты что, опять куриные ножки ешь?!
— Нет, ради смеха я купила итальянские ножки.
— Я за тебя переживаю, дорогая.
— Да, я знаю. Но ты переживаешь не только за меня, но и еще за все западное полушарие и добрые девять десятых всего населения планеты.
— Ты на завтра готова?
Джози с тревогой посмотрела на чемодан, который уже упакованный стоял в углу. Ни за что в жизни она бы не хотела, чтобы мама узнала о ее сомнениях относительно этой поездки. Впервые с тех пор как у нее появился статус «почти разведена», она собиралась путешествовать в одиночестве, и от этой мысли в области живота ощущала страх и волнение. Теперь не Дэмиену, а ей придется заботиться о сохранности паспорта, билетов и денег. И как совладать со своим багажом?..
— Кажется, да.
— Ты будешь умницей и ничего не забудешь, правда?
— Я буду очень стараться.
— Паясничать совсем необязательно. Ты же помнишь, что мне приходилось прикреплять перчатки к твоему школьному пальто, потому что ты их все время теряла. Если бы я получала фунт стерлингов за каждую пару потерянных тобой перчаток, я бы уже могла себе позволить дом в районе, где живет Барбра Стрейзанд.
— Я знаю, мама.
Судя по виду Кота-Который-Ранее-Был-Известен-Под-Именем-Принц, можно было сделать вывод, что он уже жалел о том, что «посоветовал» ответить на телефонный звонок. Взгляд Джози, в свою очередь, красноречиво ответствовал: «А я тебе говорила!»
— Все, я пойду. Кот требует свой ужин.
— Ты слишком балуешь это животное.
— Это единственный оставшийся объект, на который я могу излить свою любовь.
— А я?
— Ну, кроме тебя.
— Я все же надеюсь, что ты себе очень скоро найдешь кого-нибудь. Из меня выйдет замечательная бабушка.
— Мам, на данный момент меня это волнует меньше всего. Я не думаю, что готова сейчас к серьезным отношениям.
— Для начала подошел бы и мимолетный романчик.
— Ма!
— Мне про презервативы все известно! Мне рассказала миссис Кирби в аптеке, пока я ждала свое лекарство от геморроя. Никогда не встречайся с мужчиной, который покупает презервативы маленького размера.
— Все, мне надо идти, иначе мой ужин самовоспламенится.
— Так бы хотелось с тобой поехать…
— Ма, уже поздно что-то менять.
— Мне следовало бы быть там. И зачем Марте понадобилось устраивать свадьбу в такой спешке?
— Ну, в этом вся Марта. Может, она решила, что он успеет раздумать, если она тут же не потащит его под венец.
— Да уж, слишком долго она ждала своего «покупателя».
— А по-моему, поводов опасаться, что она «залежится», у Марты не было.
— Может быть, если бы она все это время ждала, а не перебирала такое количество кандидатов, то скорее встретила бы подходящего мужчину.
— Мама! Я тебе все расскажу, когда вернусь.
— Не соглашайся ничего ни для кого передавать. В особенности если это выглядит как белая пудра. Это вполне может оказаться героином высшей пробы, и будешь ты исполнять танец живота в турецкой тюрьме. В «Королевстве женщин» об этом постоянно пишут. Вы, молодые, даже не понимаете, насколько уязвимы.
— Я уже не девочка. Мне тридцать два года. Я опора общества и с двенадцати лет отличалась здравостью и трезвостью суждений. Что мне всегда писали в дневнике?
— Что ты здравомыслящий и трезвый член общества, — уступила мама.
— В общем, я умываю руки.
— И еще не разговаривай с незнакомыми мужчинами в самолете. Если рядом с тобой сядет какой-нибудь подозрительный тип, попроси, чтобы тебя пересадили. Они обязаны это сделать. Таковы правила.
— Все, мне надо идти. — Это было сигналом к началу заключительной фазы разговора. Начинаем отсчет. Пять. Джози начала медленно приближать телефонную трубку к базе.
— Передавай всем привет.
— Хорошо. — Четыре. Трубка уже ниже.
— Позвони когда доедешь, чтобы я не волновалась.
— Хорошо. — Три. Еще ниже. Все идет хорошо.
— Пообещай.
— Обещаю. — Два.
— Я тебя люблю, Джозефина Елена.
— Я тебя тоже люблю, мама. — Один. Получилось. Трубка на базе. Стыковка прошла успешно.
Заключительная фаза разговора была благополучно завершена. Джози взглянула на часы. Неплохо. Приближаемся к мировому рекорду. Она спихнула себя с дивана и заметила, что кот вальяжно развалился у кухонной двери.
— Начал ты с того, что изображал из себя изголодавшееся животное, но теперь, я уверена, твой желудок не сомневается, что тебе перерезали горло.
Кот в знак согласия издал жалобное «мяу».
Снова зазвонил телефон, и кот пришел в полуобморочное состояние. «Я так и знала». Телефон продолжал звонить. «Конечно, мне еще не поведали обо всех болезнях соседей или о последних событиях личной жизни дворника». Телефон продолжал дребезжать, и кот безмолвно взмолился о сочувствии.
— Придется ответить. Она же знает, что я дома, — произнесла Джози.
Телефон все звонил и звонил. «Я быстро!»
— Мам, — сказала Джози в трубку.
— Какая у него машина?
— Дэмиен!
— Служебная? Или, может, какая-нибудь спортивная?
— Дэмиен, отстань от меня!
— Ты так долго говорила по телефону. Это был он?
— Нет, это была мама. И вообще, с какой стати я должна отчитываться перед тобой?
— Для тебя отношения с ним важнее, чем я?
— Дэмиен, для меня зубы почистить важнее, чем ты.
— Эх, — вздохнул ее бывший муж. — Джози, я…
— Все, я пошла. Пока.
— Джози!
Джози бросила трубку. Коту, кажется, полегчало. «Нас с тобой отправят на бойню», — сообщила она ему.
Джози зажгла на столе свечи. Свечи, купленные на День святого Валентина, которым так и не суждено было зажечься в тот день, из-за того что Дэмиен позвонил и, сославшись на спешную работу над сложным проектом, намекнул, что, дескать, будет поздно. Можно себе представить, как долго ему пришлось стягивать леопардовые лайкровые трусики с этой толстенной задницы. Он заявился в два часа ночи, пьяный в стельку и благоухая, как парфюмерная лавка. («Весь коллектив заставили пойти в бар в целях укрепления командного духа», — запинаясь, пояснил он наутро, страдая от тяжелого похмелья.) А ей пришлось уничтожить с любовью приготовленный ужин в одиночку.
