Она закрыла глаза и лежала неподвижно.
— Уже лучше. — Она глубоко вздохнула, когда его пальцы принялись массировать ее ноги от кончиков пальцев до середины бедер.
Клэйтону пришлось туго. Он был вынужден сконцентрироваться на задаче восстановления циркуляции крови в ее конечностях. Безукоризненные изгибы ее икр дразнили его ладони. Тонкая, шелковистая кожа под коленями была как тончайший креп. А гладкие, кремового цвета бедра открывали треугольник золотистых кудряшек, что вел в “ворота рая”. В тесном кресле у него не было возможности увидеть все чудеса, что представились теперь взору. Мягкий отсвет камина освещал атлас ее кожи. Он взял ее ногу и поцеловал изгиб стопы.
— Ну, как теперь?
Ее ответ пришел сдавленным стоном, поскольку он коснулся губами лодыжки.
— Лучше.
Он снял смятую рубашку и носки.
— Становится прямо-таки жарко, правда? — Его пальцы забирались выше и выше по ее икре и по колену. Она лежала рядом. Он не мог на нее наглядеться. Он готов был провести ночь, созерцая ее красоту.
— Это огонь, — прошептала она. Она провела ладонями по его плечам, будто стараясь запомнить их форму и величину.
Ну нет, сказал Клэйтон самому себе. Он не может провести всю ночь, любуясь ею, пока ее маленькие горячие ладони касаются его тела, будто сполохи пламени. Он нагнулся и поймал губами ее рот. Со стоном он погладил шелковую кожу под ее грудью, с наслаждением отмечая, как твердый сосок вдавливается в его грудь.
Ее пальцы гладили его спину, вдавливаясь ногтями в изгибы. Стон желания вибрировал в ее гортани, а ладони в этом время скользили все ниже, ниже, пока не охватили его ягодицы.
Клэйтон почувствовал, как его бедра непроизвольно подались вперед. Мускулистые его бедра — и мягкие, шелковистые ее — слились.
— Ты знаешь, что бывает, когда играешь с огнем?
Пальцы ее, удивительно сильные, охватили его.
— Ожог, — сдавленным голосом ответила она. — Губы ее скользнула по его губам: — Зажги во мне огонь, Клэйтон — умоляюще попросила она.
Одним движением он вошел в ее жаждущую плоть и позволил пламени любви охватить их еще раз.
Алиса положила в протянутую руку Клэйтона кусок шоколада с печеньем и игнорировала его смешок. Да, она была виновата, что не успела приготовить достойный завтрак и что они опоздали на работу. Она хотела было принять душ отдельно, но он настоял на совместном, увещевая экономить воду. Победила экономия. Любовь в кресле — это цветочки по сравнению со скользким кафелем и мылом. Лицо ее залила краска, когда она вспомнила, что она вытворяла этой ночью и утром. Клэйтон очень ее вдохновлял.
Он разглядывал плитку, что лежала у него на ладони.
— И это все?
Она добавила еще одну плитку, затем сунула ноги в дутые сапоги, и набросила жакет.
Он потрогал тугой узел волос у нее на затылке:
— Мне больше нравится, когда твои волосы распущены. — Губы его коснулись кожи на шее, обнажившейся под пучком. — По и у этого стиля — свои преимущества.
Дрожь желания пробежала у нее по спине. Этот мужчина опасен.
— Перестань, — попросила она.
— А мне слышится в этом “давай еще”, — пробормотал он в ее шею.
Она наклонила голову, чтобы он смог удобнее касаться ее. Желание сжигало ее. Одним прикосновением он мог заставить ее желать его с неистощимой страстью.
— … Или мы приедем на работу очень поздно, — прошептала она.
Губы его уже целовали вовсю ее гибкую шею, а руки притягивали тело все ближе и ближе.
— Мы же можем сказаться больными?
Алиса неохотно отстранилась от него, глубоко вздохнула и взяла сумочку.
— Если уж говорить о болезнях, то две мои помощницы уже болеют.
Клэйтон усмехнулся и подвигал бровями, поправляя на ней воротничок.
— Теперь сезон такой — все болеют. — Он помог ей надеть пальто и взял свое. — Высокая температура, боли…
Алиса захохотала вслед за ним.
Да, она страдала всеми этими симптомами — и еще несколькими, которые он не упомянул, но врач бы тут не помог. Разве что “доктором” будет доктор Клэйтон.
Алиса тихонько закрыла дверь кабинета и облегченно вздохнула. Все-таки полчаса тишины и покоя без расспросов — это много. Беверли — студент, подрабатывающий библиотекарем, сможет справиться с тем, что закажут читатели в эти полчаса.
Она открыла штору, что загораживала вид на деревья и близлежащую ферму, граничащую с университетским городком на севере. Вокруг ее рта залегли морщины. Она развернула свой крутящийся стул к окну и взглянула на печальный пейзаж. Иссохшие поля и облетевшие деревья; рваные клочья облаков, застилавшие солнце, и сильный ветер, гоняющий сухие листья по двору… Листопад почти закончился, на пороге зима.
Она подняла чашечку с кофе и отпила горячий напиток. На ее коленях лежала коробка любимых пирожных с кокосовым кремом. Ей нужно было одиночество, в котором она могла бы подумать и почерпнуть энергию. Она взяла первое пирожное.
Так что же случилось ночью?
Глядя отстраненным взором на сцену, что разыгралась в гостиной у камина, она сделала вывод, что то была не она. Или все-таки она? Она взглянула на свой строгий темно-синий костюм, один из шести таких же, и на белую блузку с глухим воротом, заколотым серебряной брошью, и застонала. Когда она обернулась такой жеманницей и лицемеркой? Она никогда такой не была.
Алиса молча усмехнулась, допивая кофе и берясь за другое пирожное. Ночью она была кем угодно, — но не лицемеркой. Щеки ее вспыхнули. Клэйтон, должно быть, подумал, будто она либо самая доступная женщина, которую он встречал, либо самая отчаявшаяся. Но был не прав ни в том, ни в другом. Причина, по которой она так реагировала на его прикосновения, открылась ей самой только этим утром, когда она помогала студентке освоить копировальный аппарат: она влюбилась в Клэйтона.
И то, что она обещала себе не делать никогда — она как раз и сделала. Она опять увлеклась мечтателем. Пальцы ее дрожали, но Алиса взяла еще одно пирожное. Она могла еще простить себе свое увлечение Джеймсом. Алиса не знала, что Джеймс — мечтатель, пока у него не возникла возможность выбрать между мечтой и ею. Оглядываясь теперь на несколько лет назад, она восхищалась Джеймсом, его решением следовать за своей мечтой.
Любить Клэйтона — иное дело. У этого человека были мечты, которые лицо обычное не в силах было и вообразить. С его мечтами не могли сравниться все мечтания братьев Джоргенсенов вместе взятые. Если слухи, которые наводняли городок, верны, то он и еще пятеро ученых, уединившихся в старом административном здании, превращенном теперь в суперсовременную лабораторию, занимались путешествиями во времени. Его внезапное появление в доме в ночь Всех Святых подтверждало это. Но что за работой он занят? Клэйтон был очень молчалив по поводу проекта, над которым работает. Не странно ли, что человек, занятый таким захватывающим проектом, вообще ни слова не говорит о своей работе? Или это оттого, что он устает и нуждается в отдыхе от своих идей, — или идеи засекречены? Из того, что она слышала, постороннему, желающему войти в их лабораторию, необходимо было пройти проверку по линии государственной безопасности. Да, у Клэйтона были мечты, о которых нельзя даже рассказать.
Алиса взяла еще пирожное — ведь весь ее завтрак состоял из плитки овсяных хлопьев с изюмом. Она с тоской думала о том, сколько калорий потребляет с каждым пирожным. Однако у нее были теперь более важные заботы, чем заботы о четырехстах лишних калориях, что откладывали жир ей на бока. Ей нужно было найти способ не влюбиться.
Все еще глядя в окно, Алиса подумала, что метеорологи ошибались, предсказывая переменную облачность и сравнительное тепло. Облака сгущались. Было похоже, что этой ночью ляжет первый снег. Это будет чудная ночь: ночь любви с Клэйтоном перед пылающим камином… Она обругала себя — и взяла еще пирожное.
Полкоробки было опустошено, а ни одна стоящая идея все еще не пришла ей на ум. Она закрыла крышку, убрав подальше от себя искусительные пирожные. Может быть, она не в силах ничего сделать? Что случилось — то случилось. Но теперь, когда она была уверена, что влюбилась в Клэйтона, она могла предотвратить неудержимое падение. Нужно придать роману соответствующую перспективу. Он — здоровый мужчина со здоровым сексуальным аппетитом, а она — здоровая женщина, которая загорается желанием, как только он обратит на нее свой взгляд. Великолепно. Вот и вся перспектива.
Алиса встала, убрала коробку в нижний ящик стола и закрыла штору. Подумав, она открыла ее вновь. Серый день соответствовал ее настроению. Да, она шагала навстречу своему несчастью, и ничего не могла поделать. Любовь так же непредсказуема, как погода.
Двумя часами позже Клэйтон тихо открыл дверь в кабинет Алисы и улыбнулся. Она увлеченно набирала что-то на своем компьютере, бормоча себе под нос.
