Они в молчании миновали стены из зеленого и пурпурного тростника и приблизились к тяжелым воротам, ведущим к огороженной лужайке, отделяющей земли Виктории от земель Синди Лу. Ларри ловко спрыгнул на землю, чтобы открыть ворота для деда, который проехал внутрь.
— Не закрывай их, Ларри. Не нужно, — сказал Клайд. — Знаешь, вообще-то я мог бы сразу же после покупки снести эту ограду. Ведь нет никакого смысла всем повозкам и экипажам всякий раз останавливаться и открывать и закрывать эти ворота. Я просто подумал, что, наверное, неплохо было бы, чтобы ты находился рядом со мной, когда мы откроем эти ворота навсегда.
— Спасибо, папа. Спасибо, что подождал меня. Это так здорово с твоей стороны! От этого я чувствую себя так, словно… Ну, полагаю, ты понимаешь, что я хочу сказать.
— Да… и я тоже хочу тебе кое-что сказать. На все, что я покажу тебе, ты смотри повнимательнее, поскольку теперь все это принадлежит тебе. Наверное, лучше нам отправиться на Индейский курган, оттуда все видно намного лучше. К тому же, там можно немного передохнуть.
Они оба очень любили Индейский курган. Ни в Синди Лу, ни на Виктории таких не было, зато по соседству их возвышалось несколько. Очевидно, давным-давно их воздвигли аборигены, чтобы наблюдать весною спад уровня воды в реке, затопляющей округу. Ларри с готовностью последовал совету Клайда. Они приподнялись в седлах, и лошади за несколько минут послушно донесли их до места. Наверх пришлось взбираться по отлогому откосу. Вокруг росли молодые каркасы[18]. Достигнув вершины кургана, Клайд похлопал внука по плечу.
— Как тебе известно, вон там — основная часть полей, — проговорил он, указывая. — Но не надо сбрасывать со счетов и лесной массив, что находится вон там, вдали. Я уверен, что в один прекрасный день кипарисов в округе будет недоставать, и тогда тебя ожидает настоящее богатство. Но никогда не спеши с продажей. Подожди, пока…
— Я подожду до тех пор, пока вы не продадите его, сэр, — проговорил Ларри совсем недавно обретенным баритоном. До этого он не называл Клайда иначе, чем «папа» или «па». И все-таки в этом «сэр» Клайд ощутил какое-то необычное тепло.
— Я не собираюсь слишком долго здесь задерживаться, — спокойно произнес Клайд. — Нет, нет, только не думай об этом! — добавил он, когда ему показалось, что Ларри захотел перебить его. — Я не спешу умирать и думаю продержаться еще столько, сколько мне предоставит наш добрый Создатель, правда, с годами становясь все более капризным и докучливым. С другой стороны, я же миновал семидесятилетие, как говорится в Библии. Очень скоро мне стукнет семьдесят восемь. Так что давай смотреть фактам в лицо. Я и рассказываю тебе все это потому, что однажды — и не важно, скоро или нет — все это окажется под твоим руководством. Я всю жизнь так надеялся иметь все это и руководить такой огромной… назовем это империей… ведь тут больше восьмидесяти тысяч акров земли! Но мне уже поздно этим заниматься. Все, что мог, я сделал — собрал все это воедино, и ты обязан понимать, для кого. Это — твоя империя. Эти поля и кипарисы. Сахарная мельница, что возле дамбы. Она расположена именно там, поскольку в один из дней баржи доставят тебе сахарный тростник, чтобы его перемолоть. Вот этот большой дом тебе придется держать в отменном состоянии, так как однажды ты передашь его своему сыну или дочери в качестве свадебного подарка. Разумеется, я надеюсь, что Синди Лу ты оставишь и сохранишь для себя. Но никаких ворот! Отныне все это — единое место, одна империя, и она — твоя.
Он замолчал, ибо был слишком взволнован, чтобы продолжать говорить. Внук тоже молчал, поэтому Клайд добавил:
— Ну как, Ларри, хотелось бы тебе чего-нибудь еще, чего-то особенного? Ибо если у тебя есть какая-нибудь просьба, то мне бы хотелось, чтобы ты попросил меня об этом. Нет никаких причин, почему бы мне ее не исполнить. Это доставит мне огромное удовольствие.
— Хорошо, папа. Я скажу. Мне бы очень хотелось иметь собаку. Ты ведь знаешь, что у меня никогда ее не было.
Собаку! Да, ведь и вправду, в Синди Лу никогда не было собаки. И теперь, когда Ларри упомянул о ней, Клайд никак не мог понять, почему он не предложил внуку завести собаку еще давным-давно. Ведь собака очень нужна не только мальчику, но и ему самому, когда Ларри подолгу отсутствует в Синди Лу, что неизбежно. Клайд в это время остается на плантации совершенно один. А если будет собака…
— Ну, конечно же, Ларри! Конечно же, у тебя должна быть собака! Тебе давно бы следовало ее иметь. Завтра мы обязательно ее подыщем. Как ты думаешь, какую собаку тебе хотелось бы?
Нет, Ларри еще не думал. Они немного поспорили насчет собак, но, так и не придя ни к какому соглашению, решили, что спешить не следует. А завтра у них будет масса времени. Однако Клайд задал Ларри еще один вопрос:
— Знаешь, Ларри, спрашивая тебя о том, чего ты хочешь, я вовсе не имел в виду собаку. Я, конечно, не считаю, что собака — это пустяк. Но все же я не ее имел в виду, задавая тебе этот вопрос. Я подразумевал что-то, что потребует действительно крупных вложений и серьезно повлияет на твое будущее. У тебя есть пожелания такого рода?
— Н-ну… есть. Правда, я не знаю, имеет ли это отношение к «вложениям», как ты выразился только что, однако я иногда задумывался о…
— Я слушаю, Ларри.
— О судах. Я имею в виду — о твоих судах. Все они пропали еще до того, как я мог бы запомнить, ты знаешь… Но я наблюдал за рекой. Очень часто. И по сей день наблюдаю. И вижу, что на ней в последнее время появляется все больше и больше буксирных судов. Ты ведь тоже это заметил, верно? Если бы у нас было несколько таких судов, у тебя и у меня…
— Не знаю, какое дело мы могли бы начать на реке, Ларри. Ведь это будет означать очень крупные денежные вложения, а доходы весьма сомнительны, поскольку суда будут ходить параллельно железным дорогам — черт их задери! — эти дороги идут вдоль большинства притоков нашей реки. А еще шоссейные дороги! Благодаря гравию с каждым годом они становятся все лучше и лучше. И больше!
— Откуда мы могли бы начать?
— С ручьев, проходящих сквозь заболоченную местность. Они проходят по болотистой местности, где нельзя круглогодично поддерживать трассу и где колесный транспорт может пройти только во время засухи.
— Понятно. Что ж… ну и где мы могли бы начать, с какого ручья?
— Сейчас я выскажу тебе свои соображения, а потом ты мне — свои. Я слышал, что в озере Верре затонул старый заднеколесный пароход «Моллюск». Разумеется, эта развалина будет продаваться дешево. И вот я подумал, что можно связаться с «Пиломатериалами» Теше и Компанией по делам плантаций, заключить сделку, на основании которой я купил бы эту развалюху, вытащил бы ее, отремонтировал и начал использовать для транспортировки по контракту сахарного тростника с Дубового ручья и других мелких водных путей, протекающих по округе Франклина. Ты понимаешь, что наше судно можно использовать только как буксир? И если «Пиломатериалы» Теше и Компания по делам плантаций согласились бы предоставить баржи и платить семьдесят центов за тонну в день с начала октября до начала января, то, полагаю, мы могли бы получить прибыль примерно… Ну, там посмотрим.
Клайд развернулся на своем вертящемся кресле и, склонившись над письменным столом, начал подсчеты.
— Итак, сто долларов в месяц — капитану. По-моему, я знаю одного человека, который как нельзя лучше подходит для такой работы. Его зовут Кловис Бурже. Я впервые имел с ним дело еще в Морган-сити, где раньше располагалась верфь для судов на мелководье. Он там испытывал новые суда. Но больше не стали строить новых пароходов, и никто не знал, когда… Кловис же все время жил в Медисон-вилле, где находится судостроительный завод, выпускающий буксиры, суда для ловли креветок и тому подобное. Да он спит и видит, как снова возьмется за штурвал, и к тому же он знает, где раздобыть грамотного лоцмана, а уж вдвоем они смогут отстоять двадцатичетырехчасовые вахты, как и остальная команда. Лоцману придется платить семьдесят пять долларов, двум смазчикам — по шестьдесят, двум кочегарам — по сорок пять, то же самое — коку, восьми палубным матросам — каждому по тридцать, а юнге — пятнадцать. — Клайд быстро сложил цифры. — Итого — шестьсот восемьдесят пять долларов. Естественно, людей надо кормить, а судну понадобится горючее — древесина. Это обойдется в двести пятьдесят долларов, еда и горючее — девяносто. Ну, допустим некоторые отклонения в расчетах, и тогда получится, скажем, тысяча пятьдесят долларов в месяц. При этом наш чистый доход должен быть примерно двадцать долларов в день.
— Это ведь довольно неплохо, верно?
— Это чертовски неплохо! Даже если мне придется под контракт брать ссуду, чтобы вытащить «Моллюска» и привести его в надлежащее состояние, то мы сможем расплатиться за все в течение года, поскольку к окончанию сахарного сезона мы должны заключить еще один контракт.
