Голос его стал таким густым, что по спине у нее забегали мурашки, но она не смогла оторвать глаз от его непроницаемого лица.
- А разве нет? - прошептала она с вызовом.
Что она говорит?!
- А тебе бы хотелось? - пробормотал он.
- Нет!
Небо вдруг разверзлось, и хлынул такой ливень, что стоять на террасе было все равно что принимать душ. Уже через несколько секунд они промокли до нитки.
Люк подтолкнул ее внутрь. Не обращая внимания на стекавшую с них ручьями воду, они остановились друг перед другом на коричневом кафеле гостиной, как два боксера перед началом очередного раунда.
- Значит, нет? - усмехнулся он с угрожающим блеском в глазах. - Ты в это уверена, Верити?
Синие глаза медленно осмотрели ее с головы до ног: пышные золотисто-ореховые волосы, сжатые губы, длинная шея и четко обрисовавшаяся грудь под промокшей, прилипшей к телу шелковой блузкой. Под этим беззастенчивым и оценивающим взглядом Верити почувствовала себя обнаженной и покраснела.
- Есть что-то необъяснимо притягательное, - глухо пробормотал он, - в женской груди под мокрой шелковой блузкой...
- Прекрати! - выкрикнула она, обхватывая себя руками. - В этом весь ты! В женщине ты видишь только сексуальное, эротическое начало... Ограниченный эгоист! Неудивительно, что после развода в твоей жизни была целая череда безмозглых секс-бомб!
- Да что ты? - неожиданно прервал он угрожающе-спокойным голосом, и она тут же раскаялась в своих словах.
Он взял ее руки, которыми она прикрывала грудь, и резко развел их в стороны. При этом на лице у него была насмешливая гримаса.
- А ты, Верити, как ты распорядилась своей жизнью после смерти Эдварда? Череда Эллиогов Грозвеноров? Людей с достатком, которые в состоянии потакать твоим прихотям, а с другой стороны, настолько слабы, что полностью зависят от твоих обещаний сексуального вознаграждения?
С побелевшим лицом она стала яростно извиваться, пытаясь вырваться от него, что только дало ему возможность насладиться видом ее гибкого тела с предательски набухшими сосками на груди. Верити была словно загипнотизирована и чувствовала свою полную незащищенность. По каким-то необъяснимым причинам злость на высокомерие Люка в одну секунду переросла в уже знакомый и так страшивший ее сумасшедший внутренний огонь. Сердясь на себя за собственную слабость, она выпалила:
- Ты ничего обо мне не знаешь, ничего, если не считать поверхностных заключений, что ты сделал в тот раз...
- Ошибаешься, - поправил он ее с мягкой насмешкой. - Эдвард много о тебе рассказывал, Верити. Он был без ума от тебя. Я, например, знаю, что ты училась в интернате, что твоими любимыми предметами были математика и экономика Англии, что ты носишь обувь шестого размера и что в музыке твои вкусы простираются от шотландских народных баллад до Отиса Реддинга. Я знаю, что ты пьешь кофе с молоком, а твои любимые блюда - это макароны, салаты и рыба; я знаю, что ты предпочитаешь из одежды и даже белья - шелковые лифчики и французские шарики для них, подчеркивающие твой темперамент...
- Ну и ну!- только и могла выдавить она из себя, до крайности раздраженная его издевательским, насмешливым тоном, безуспешно пытаясь освободиться из его рук. В пылу борьбы их бедра соприкоснулись, и ее как током ударило.
- Единственное, чего я еще не знаю, так это что ты предпочитаешь в постели, - добавил он глухо.
И тут Верити взорвалась. С неожиданной силой вырвав руку, она ударила его по лицу, а ногами стала пинать его по голеням, сожалея, что на ней нет туфель. Люк недвижно сносил ее удары, но вдруг схватил и прижал ее к себе. Другой рукой он снял заколку с мокрых волос и властно запустил в них руку.
Откинув чуть назад ее голову, он склонился над ней в поцелуе, умело опутывая ее паутиной любовной ласки. И тут, инстинктивно еще обороняясь, Верити вдруг почувствовала всю силу мужского обаяния Люка, которым он заманивал в свои сети ничего не подозревающих простушек.
Опьяненная запахом его кожи, ощущая мускулистую упругость его тела, она постепенно отказалась от сопротивления. Его поначалу грубовато-настойчивый поцелуй смягчился и стал настолько чувственным, что по всему ее телу разлилась обжигающая огненная река.
- Верити... Diosi, Верити... - простонал он, отрываясь от ее губ, и слегка дрожащим пальцем провел по ее пухлой губе. - Я хочу тебя! И ты тоже меня хочешь, я чувствую это...
Его расширенные, бездонные зрачки и мольба, прозвучавшая в голосе, окончательно сломили ее сопротивление. Люк Гарсия, знаменитый донжуан, молит ее? Она содрогнулась, и он еще крепче прижал ее к себе. На улице раздался страшный грохот, ветер яростно раскачивал пальмы и гнал по океану огромные волны. Пьянея от ответного желания, она подставила ему губы, едва держась на ногах и забыв обо всем на свете.
Не ослабляя объятий. Люк опустился на диван в глубине гостиной и тут же положил ее на мягкий коричневый бархат. Его руки нервно перебирали влажный шелк блузки и наконец сняли ее. Ощутив прикосновение его пальцев к груди, Верити едва не задохнулась... Люк прильнул к ней губами, а она судорожно гладила его влажные волосы. Впервые испытала она это потрясающее, всепоглощающее желание, волнами перекатывавшееся по ее жилам. Прикосновение его языка к доведенным до крайней степени чувствительности соскам было как удар электрического тока! Сквозь пелену чувственного дурмана она понимала, что играет с огнем, что ничего хорошего из этого не выйдет, но воля ее была парализована, и вся она была переполнена такими ощущениями и эмоциями, о существовании которых никогда и не подозревала...
Почувствовав его руки в сборках шелковой юбки, а затем на бедрах, осторожно подбиравшиеся к запретной зоне, отвечавшей на каждый безмолвный вопрос Люка, она вытянулась в струнку. Ей пришлось прикусить губу, чтобы не закричать от удовольствия, которое испытывало ее содрогавшееся с головы до ног тело от прикосновений Люка.
- Я хочу тебя, - прохрипел он нетерпеливо, вдруг поднимаясь на ноги и поднимая ее. - Но не здесь, не на этом диване, как сопливые подростки! Я ждал этого момента долгих двенадцать месяцев... Пойдем в спальню, Верити...
И он повел ее в спальню к кровати под зелено-белым покрывалом. В оцепенении, широко раскрытыми глазами она смотрела, как он закрывает ставни. И когда он обернулся, она уже была готова к отпору, придя в себя за те несколько секунд, что оказалась вне сферы его физического влияния.
Взглянув в ее глаза, Люк все понял. Освободившись от его объятий, она ужаснулась тому, что между ними произошло. Ее трясло. Стоило ему сделать шаг к ней навстречу, как она резко отступила назад и едва не упала, наткнувшись на кровать. Она быстро закуталась в шелковое покрывало, стискивая стучавшие зубы.
Люк с белым лицом и весь дрожа сделал еще один шаг. Это становилось похожим на игру в кошки-мышки.
- Вериги... - тихо, с едва заметной, разрывавшей ее сердце на части дрожью в голосе сказал он.
- Нет, Люк, не могу, не могу, и все... Не могу! - на высокой ноте выкрикнула она.
- Прекрати! - оборвал он. - Dios, Вериги! Не смотри на меня как на зверя. Я не собираюсь тебя насиловать.
Слезы невольно навернулись ей на глаза, к горлу подкатил ком. Она отвернулась и закрыла лицо руками.
- Уходи, Люк... пожалуйста, уходи!
- Ты уверена, что хочешь прогнать меня? - сердито спросил он, подходя к ней сзади. - Хочешь продолжать разыгрывать безразличие?
- Все равно из этого ничего не получится, это ведь только секс. Чисто физическая реакция, и все! - всхлипывая, пробормотала она.
Люк нежно взял ее за плечи, развернул к себе и обнял, прижав ее щекой к своей груди. Она услышала глухие удары его сердца, почувствовала еще не ослабшее напряжение железных мускулов, и ей опять стало не по себе.
- Так вот как ты на все это смотришь, на наше взаимное влечение... сказал он. - А может, ты именно этого и хочешь, Верити? Только секс, без каких-либо взаимных обязательств?
Она отстранилась от него, боясь, что предательское желание вновь овладеет ею. В его словах была доля истины, но он был не прав по сути. Если б это не оказалось столь болезненно, столь оскорбительно, то было бы просто смешно. Даже допуская, что Эдвард делился с Люком почти всем, маловероятно, что он рассказывал ему и об их интимных отношениях. Неужели мужчины способны рассказывать о таких вещах?
- Не плачь, Верити, - сказал Люк, не дождавшись от нее ответа. - Ничто ведь не навредило твоей добродетели и твоей гордости, по es verdad? Не правда ли? Пойди умойся и накинь что-нибудь.
Он круто повернулся и вышел, решительно закрыв за собой дверь. Дождь стихал, шторм шел на убыль.
Шатаясь, Верити добрела до ванной и, сполоснув лицо холодной водой, посмотрела в зеркало на свое распухшее, покрасневшее лицо. Зрелище не доставило ей большого удовольствия. А взглянув на все еще нывшую от желания грудь, она даже вздрогнула.
"Как я могла зайти так далеко? Совсем потеряла голову! Это еще что, упрекнула она себя едко. - Если бы Люк не оказался столь благоразумным и не предпочел комфорт и уединение спальни, дело зашло бы намного дальше!"
