— Давайте набросаем сюжетную композицию. А тогда уже решим, приемлемо ли это для Фрэнка.
Эд Сиранни подставил второе плечо:
— Не беспокойся, Том, со сценарием все будет о’кей. На нашу с Полом ответственность.
Фаллон потрещал костяшками пальцев.
— Это бизнес, а не исправительное учреждение. Кому не нравится, пусть отправляется к «Анонимным алкоголикам».
Это был сознательный удар ниже пояса. Все знали: Фрэнк Мердок пьет горькую.
* * *
Пол с Эдом Сиранни отбирали эпизоды для фильма о фетишизме. Сиранни был поденщиком от литературы, мастером писать на заказ, но на этот раз получалось топорно. Его стихией была двусмысленная анонимная литература, нашпигованная сексом, когда сюжет сводился к череде совокуплений, а персонажи были ходячими фаллическими символами. Он решил положиться на Пола: тот досочинит фабулу, если уж без нее не обойтись. Когда Пол познакомился с вышедшей из-под пера Эда «сценарной идеей», он подивился: неужели здесь можно провести какую бы то ни было сюжетную линию? Однако деваться было некуда.
Он отнес Мердоку законченный вариант сценария. Тот внимательно прочитал и утомленным жестом подтвердил свое намерение снимать. Пол облегченно вздохнул. Очевидно, у Мердока еще сохранился какой-то уровень, раз это помогает держаться самому Полу.
Отсняв основную часть фильма о фетишизме, Пол, Фрэнк Мердок и Эд Сиранни отправились в близлежащий бар. Последний день съемок оказался долгим. На каждую серию отводилось девять дней; от всех требовалось неукоснительное соблюдение графика, даже если в последний день приходилось работать сверхурочно. Студийное время было дорого. Так что, хотя официально рабочий день заканчивался в полпятого, иногда расходились за полночь.
На этот раз они закончили в десять. Все это время Эд Сиранни с Полом присутствовали в павильоне: вдруг в последний момент потребуются какие-нибудь переделки? Заключительная съемка каждого шестидесятиминутного фильма имела много общего с родами: схватки, потуги, появление на свет — и опустошенность, граничащая с сожалением.
Мердок выглядел подавленным. За третьим мартини он пробурчал:
— Это вызовет возмущение у верующих.
— Да уж, камера раскалилась добела, — согласился Эд. — Хоть асбест подкладывай.
Он на одном дыхании снял эпизод с использованием распятия в качестве приспособления для секса и даже заставил Мердока с Полом сделать пикантные дополнения.
— А ты что думаешь, Пол? — спросил Мердок. — Мы не слишком далеко зашли?
— Еще не поздно вырезать наиболее кощунственные кадры. Существует же редактирование.
— Только не с Фаллоном за спиной, — возразил Эд. — А по мне, так все едино. Я не испытываю ни малейшего дискомфорта. Это будет сенсация.
Он сделал знак официанту — принести счет. Пол с Мердоком обменялись усмешками. Для них не составляло секрета: счет за этот ужин в завуалированном виде будет отнесен на издержки производства.
На Мердоке начали сказываться последствия выпитого.
— Почему бы нам не остаться и не перехватить еще по рюмочке? Время детское.
— Если я не успею на рейс одиннадцать ноль пять, жену хватит удар, — ответил Сиранни.
— Подумаешь!
— Тебе легко говорить: ты холост.
И он отчалил.
— А ты, Пол? — с надеждой спросил Мердок.
— Мне предстоит легкое чтение — маркиз де Сад. Кстати, Фрэнк, знаешь, чего тебе не хватает? Отдушины.
— Что ты предлагаешь?
Пол раскинул мозгами.
— Может, посмотреть какой-нибудь старый добрый фильмец?
Стоя на тротуаре, он долго провожал глазами удаляющегося прочь неверной походкой Мердока.
* * *
Шейла Томкинс нежилась в огромной, вровень с полом, ванне, от которой исходил запах мускуса. Одной рукой она опиралась на кафельный пол. Ее гладкое тело расслабленно покоилось в горячей, слегка пузырящейся воде. Рядом, положив голову ей на плечо и обводя пальцем ее изящное ухо, отдыхал Ивен Хендершот.
Перспектива секса с Шейлой рождала в нем легкую досаду, но ничего не поделаешь. Женщины ненасытны. В последнее время он чувствовал, что вот-вот сделает окончательный вывод, какие из его желаний являются органичными, а какие — надуманными, фальшивыми. У него словно рассеялся туман в голове и выкристаллизовалось отчетливое понимание своих сокровенных потребностей. Хендершот убедился, что его не влечет к женщинам — хотя, по странной иронии судьбы, он был непревзойденным любовником. В их оргазме было что-то гротескное — каждая изображала из себя Жанну д’Арк на эшафоте. Даже прекраснейшие из них, при всем физическом совершенстве, при всей изысканности манер и в то же время разнузданной похоти, не могли предложить ничего такого, что бы могло заставить его волноваться. Он представил себе всех женщин, готовых покорно принять его, не способных ни на что-то другое, кроме искусственных содроганий, скучных ласк, оргазмов по требованию, — и ему стало противно.
Шейла — другое дело. Хорошо, что именно ей суждено стать для него не очередной, но последней. Но даже с ней любовный акт носил оттенок вульгарности. В этот вечер он почувствовал, что никак не может настроиться. В причудливые, рождаемые огромным выпуклым зеркалом образы вторгались, разбивая чары, непрошеные воспоминания. Однажды, например, после особо пылких объятий она отправилась в ванную. Звук спускаемой воды и специфический запах подчеркнули банальность и приземленность их страсти. Пластический ритуал при слиянии мужчины и женщины был лишен зрелой нежности, вдохновения, стремления к идеалу, ощущения себя равными.
Он зачерпнул ладонью теплой воды и вылил Шейле на грудь. Ее соски всегда безотказно реагировали на тепло.
— Фаллон звонил тебе? — спросил он.
Она подвинулась ближе.
— Да. Что ты посоветуешь?
— Для тебя это — идеальный вариант. Жёны Синей Бороды. Ты сыграешь их всех и примешь смерть самыми разными способами.
— Это попахивает садизмом.
— Не больше, чем то, что мы много раз испытывали вместе, дорогая.
— Это не совсем то, о чем я мечтала, и вряд ли повлияет на мою карьеру. Я — актриса. Хочу показать все, на что я способна.
— Ты слишком поздно родилась, чтобы блистать в Голливуде.
— А мне хочется. Но, конечно, не только этого.
Он понял намек. Но прежде нужно было решить одно дело.
— Почему ты тянешь с Полом Джерсбахом?
— Такие вещи быстро не делаются.
— Он предложил тебе куда-нибудь сходить — ты отказалась. Несколько раз подряд. Ты, конечно, скажешь, что хочешь довести его до кондиции, но меня не проведешь. Мы оба прекрасно понимаем, что стоит тебе пустить его в твою постель, он будет есть у тебя с руки.
Шейла провела рукой по своим бокам и груди. Она вообще любила ласкать себя.
— Ивен… ты собираешься заняться любовью или нет?
— Только после того, как получу твое обещание.
Ее глаза затуманились.
— Мне нравится, как ты это делаешь. Ты будишь во мне зверя.
— Сначала твое обещание.
— Ну пожалуйста! Скорей! Я вся горю.
Она дотронулась до знака его мужского достоинства.
— А то я сделаю тебе больно.
— Валяй.
Вообще-то, Ивен Хендершот ничего не имел против боли. Он достаточно тренировался, чтобы научиться испытывать недоступные простым смертным ощущения.
— Я тебя ненавижу! Ты никогда не выходишь из себя.
— Твое обещание!
— Ладно… Все, что хочешь. Я больше не могу!
Хендершот не торопился. По его глубокому убеждению, каждое ощущение должно быть извлечено из потаенных уголков человеческого существа. Чтобы полностью изведать наслаждение, требуется восприятие нюансов, которые, как ультразвук, неразличимы для нетренированного уха.
— Боже! Ты вынимаешь из меня душу!
Она дугой изогнула спину: по телу пробежала судорога. Но Хендершот медлил. В них синхронно нарастала страсть. И наконец он вошел в нее — так глубоко и с такой силой, что она вскрикнула от боли. Из ванны выплеснулась часть воды. Женщина яростно билась в объятиях мужчины. И наконец замерла.
— Хватит! Пожалуйста, хватит!
Но, конечно, на самом деле она имела в виду другое. Совсем другое!
В голосе Теда Шилмена из «Нью-Йорк игл» чувствовалось нетерпение.
— Мистер Притчетт спрашивает, когда будут готовы статьи.
— Делаю все, что могу, — ответил Пол. — Данные нуждаются в обработке.
— И когда же мы увидим результаты? Вы получили деньги по чеку. Срок представления материала истек еще на прошлой неделе.
— Извините, но в последнее время у меня не было условий для нормальной работы. Не так-то легко — добросовестно исполнять служебные обязанности и делать что-то на стороне. Хотите — верну аванс?
Это подействовало.
