Клайд заметил, что Флетчер полностью сменил прикуп — получив карты, при помощи которых он побил бы все что угодно, кроме четырех одинаковых или полного флеша[29]. Пейн, Дейнджерфилд и Гриндл остались при своих, Клайд же имел пять неоднородных пик, а Кларк — четверку, пятерку, шестерку и семерку червей. Такой ряд и определял планируемую шулером драму для Флетчера, это было ясно как день. И сенатор, с самого начала имевший почти непобедимый набор, будет разбит наголову. Да и Клайд, наверное, тоже был бы побежден с таким прикупом и такими картами на руках, если бы не был опытным игроком. Флетчер идет в открытую и потом потребует долю выигрыша. Тем временем Кларк, сделав вид, что охвачен тревогой и досадой, и сетуя на скверные карты, с которыми он не имеет права покинуть игру, вынудит обоих своих противников повышать ставки, тем самым они станут продолжать сражаться друг против друга. Когда все деньги окажутся на столе, Клайд с сенатором должны будут не брать прикупа, а остаться при своих; вот тут-то Кларк и сбросит одну из своих пяти карт, но эта карта будет вытянута вместо тройки либо восьмерки червей, давая ему победоносный полный флеш.
Клайд вздрогнул при мысли о долларах, которыми ему придется пожертвовать, но в его взгляде, брошенном на кузена Стэна, была твердая уверенность, когда тот откинул свои карты после того, как сенатор Флетчер выложил на кон сотню долларов со словами:
— Какой-нибудь мелкий чиновник или слабодушный приказчик в магазине для своего же блага вышел бы из игры. Ибо такое называется «Только для мужчин» — сотня долларов, а может быть, и больше…
— Поднимаю еще на сто, — флегматичным тоном проговорил Клайд.
— Для меня это слишком круто, — сказал судья, бросая свои карты на середину стола.
Гриндл, немного поколебавшись, последовал его примеру, а Кларк посмотрел на свои карты с притворным выражением скорби.
— Да, нечего делать зайчишке, пойманному волкодавом, — простонал он. — А бросить я не имею права. Так успокойте же бедного сироту, джентльмены. Я должен объявлять.
Приближался кульминационный момент. Гора разбросанных на столе купюр и фишек росла с каждой секундой. Наконец ставка была объявлена, и Кларк, взяв колоду, повернулся к сенатору.
— Карты? — спросил он.
— Я буду играть этими, — победоносно произнес миссисипец, и Кларк согласно кивнул.
— Не сомневаюсь, вам повезет, — сказал он, затем обратился к Клайду: — Карты?
Вместо того чтобы ответить «остаюсь при своих», Клайд поднял руку с картами прямо к глазам и, отчаянно посмотрев на присутствующих, чуть ли не жалобно воскликнул:
— Боже мой, я пропустил взятку! — и в показном припадке ярости швырнул свои карты к тем, что уже лежали в центре стола, прорычав: — Дайте-ка мне пять новых карт. Придется мне расплачиваться за привилегию взглянуть на другую взятку, хотя у меня нет даже и призрачного шанса что-нибудь поиметь!
Кларк выглядел так, словно подавился сказанным. Заявление Клайда означало, что ни тройка, ни восьмерка червей не помогут Кларку и теперь к нему перейдут две самые высшие карты, — его взятка в результате окажется ничего не стоящей чепухой.
— Я жду, «капитан», — произнес Клайд невозмутимо. — Пять карт, пожалуйста.
С задумчивым видом Кларк сдал карты, при этом бросив прощальный взгляд на свои, а потом проделал свою планируемую игру, перевернув четыре червы картинкой вверх и вытащив пятую карту — трефу, — протянул колоду сенатору.
— Сдавайте мне карту, сэр, — сказал он. — Верхнюю, самую верхнюю, и если с ней все будет в порядке, то игра моя, если же нет… то как нажито, так и прожито, сказал солдат, за одну ночь продувший весь свой месячный заработок — целых семь долларов… Так, так, хорошо, еще одну трефу, будьте добры. Ах, я боялся, что так оно и будет, но, джентльмены, флеш, как видите, не удался…
— Говорил же вам, что я играл «Только для мужчин», — перебил его Флетчер, пододвигая к себе разбросанные карты, фишки и банкноты. — Полагаю, теперь я смогу выкупить закладную, когда вернусь в старую добрую Октиббену. — С этими словами он стал пересчитывать свой выигрыш.
Клайд поднялся из-за стола.
— А я-то надеялся, что и мне кое-что перепадет, — признался он, согретый взглядом понимания — и восхищения — со стороны кузена Стэна. — На то, что сейчас лежит перед сенатором, я мог бы купить для миссис Бачелор очень даже славную безделушку.
— Давайте не будем прерывать игру… Вы не можете бросить ее сейчас и уйти, — с тревогой в голосе заговорил Кларк.
— Все мы иногда попадаем впросак, — усмехнулся Дейнджерфилд, тоже вставая и дружелюбно похлопывая Клайда по плечу. — Полагаю, мы достаточно наигрались. К тому же я собираюсь спуститься — взглянуть, как там обходятся с моим Сапфировым небом. Кто-нибудь желает ко мне присоединиться?
Клайд изо всех сил старался скрыть радостное ощущение от результата игры. Конечно же, Кларк никогда не узнает, действовал Клайд рассчитанно или просто на этот раз карты сложились не так, как ему нужно. И поэтому он не сумеет понять, что произошло в действительности. Однако, выходя вместе с кузеном Стэном из бара, Клайд посмотрел в зеркало и увидел в нем отражение Билли, стоявшего к ним спиной. Под крашеными усами бармена сияла широкая и ехидная усмешка.
* * *
Ко всеобщему сожалению, знаменитая певица сошла в Мэмфисе. И, к огорчению, тоже всеобщему, судно покинули сенатор Флетчер с дочерью, высадившиеся на берег в Натуезе. Но, в конце концов, Натуез находился не так уж далеко от любого места в Луизиане, и они всегда, когда захотят, смогут посетить ту или иную плантацию. Все, что предстало взорам пассажиров как Натуез, было лишь рядом кирпичных домов, стоящих впритирку друг к другу, словно ступеньки вдоль круто поднимающейся дороги, вырезанной в утесе. Клайд сказал Люси, что это пригород Натуез-под-Горой, а сам город с реки не виден, ибо расположен за вершиной утеса. Как узнала Люси впоследствии, Батон-Руж тоже был выстроен в скале. Основные достопримечательности этого города ей удалось увидеть, и среди них — полуразрушенный замок в псевдонорманнском стиле, где до войны располагалось законодательное собрание. Замок был виден с реки довольно отчетливо. На фоне горизонта и равнины, расстилающейся позади покрытых туманом болот, это зрелище было просто захватывающим. Люси стояла на палубе, о чем-то оживленно болтая с кузеном Стэном, а Клайд тем временем сошел с парохода на берег, чтобы телеграфировать об их скором прибытии в Синди Лу. Уходя, Клайд услышал, как Дейнджерфилд сказал Люси:
— Это значит, дорогая, что он устраивает тебе королевский прием. Воображаю, какое это будет зрелище, особенно увиденное с «Ричмонда»!
— Почему бы тебе не сойти с нами и не разделить этого удовольствия? Ты же знаешь, тебе будут рады.
— Потом, дорогая, позднее, — с улыбкой ответил Дейнджерфилд. — Я все продумал. Конечно, это было бы прекрасно. Но зачем я вам нужен в первую ночь в вашем новом доме? Не будь глупенькой, Люси!
Клайд не слышал конца разговора и позже спросил Люси, о чем она беседовала с кузеном Стэном, когда он уходил.
— Он сказал, что души во мне не чает… что, поскольку у него нет своей дочери, то ему бы очень хотелось, чтобы ею стала я. Я была так тронута этим, Клайд! Ведь он говорил это искренне!
— Не сомневаюсь. Я тоже весьма тронут.
— А потом он сказал еще кое-что. Он сказал: «Мне нравится твой муж. Очень нравится. Конечно, поначалу я готов был принять его в семью только из-за тебя. Но теперь с радостью его принимаю уже по собственному желанию. На этот раз, Люси, ты обрела настоящего мужчину. Он никогда не подведет и даже ничем не разочарует тебя. Само собой разумеется, ты тоже никогда не подведешь и не разочаруешь его». Вот так-то.
— И что ты ответила? — проглотив знакомый комок в горле, с трудом произнес Клайд.
— Я ответила, что он прав. И еще я сказала, что знаю: теперь все беды, неудачи и разочарования моей жизни остались позади. И навсегда.
* * *
Была почти полночь, когда «Ричмонд» прошел излучину и всеобщему взору внезапно открылся дом в Синди Лу. От бельведера до самого фундамента в каждом окне горел свет, а вдоль перил огромной винтовой лестницы светились небольшие фонарики. Эта величественная лестница вела с галереи прямо в парк. По обеим сторонам спускающейся уступами дороги между домом и берегом стояли негры батраки, высоко держащие в руках факелы. Их яркий свет пересекался и смешивался со светом от сигнальных фонарей, установленных вдоль трапа. Когда Люси ступила на берег, учтиво поддерживаемая под руку капитаном Нилом, она на миг остановилась, восхищенным взором окинув открывшееся ей зрелище. Ее молчание говорило само за себя и было много выразительнее восторженного восклицания при виде такого чуда. Потом, по-прежнему не произнося ни слова, она повернулась и посмотрела на величественный узор, создаваемый мерцающими огоньками, которые очерчивали ходовую рубку и палубу «Ричмонда», словно крошечные светлячки. Клайд не посмел нарушить словами этот волшебный момент. Но наконец ее сверкающий от восторга взгляд встретился с его глазами, и в нем Клайд прочитал единство их мыслей: земля и река, судно и дом — все это было частями одного-единого целого, равно как и частями их взаимной любви и обеих их жизней.
