- Так что вы - своего рода легковые дальнобойщики, - посмеялась я. - И попутчиц берете.
Чуть не брякнула: плечевых!
- Хоть ты на себя и не была похожа, а юношеская память, видимо, сработала... Ты так и живешь с Артемом?
- Так и живу.
- Серьезный мужик. Морская пехота. Не чета нам, гнилым интеллигентам... Помнится, твоя мама об этом очень сокрушалась.
- Она и сейчас сокрушается.
Друзья с Глебом в наш разговор не вмешались, но слушали с интересом.
- Что-то я тебя из виду потерял. Ты сейчас где работаешь?
- Там же, где и работала, в издательстве "Южные зори". Наверное, ты меня не очень искал.
- Работа, суета... Засасывает, - сконфузился Глеб.
Мы ехали, балагурили, вспоминали студенческие годы, но напряжение никак не хотело меня покидать. Мчавшаяся на большой скорости темно-вишневая "девятка" все стояла у меня перед глазами. Похоже, эти волки не собирались упускать то, что они считали своей добычей.
На очередном пункте ГИБДД мы пристроились к целой веренице машин.
- Опять кого-то ловят, что ли? - ни к кому не обращаясь, спросил Виктор; он с Глебом недавно поменялся местами под предлогом того, что я отвлекаю водителя посторонними разговорами, водитель все время на меня оборачивается, а он, Виктор Круглов, не написал ещё единственного романа своей жизни, потому решил ещё немного пожить. - Пойду, послоняюсь, может, узнаю, что к чему.
Он вернулся быстро, взбудораженный, и, едва открыв дверцу машины, принялся говорить.
- Что делается на свете, люди! У нас сериалы снимают: "Бандитский Петербург", то да се, а у вас делишки покруче завариваются! Я, грешным делом, думал, что кто-то опять из армии с оружием удрал, или зеки в побег ударились. А слуги закона какую-то женщину ищут...
Он сделал многозначительную паузу.
- А что эта бедняжка натворила? - весело поинтересовался Глеб.
- Машину угнала! - торжествующе объявил Виктор и многозначительно усмехнулся. - Мужика-шофера выкинула из машины под угрозой применения оружия и умчалась. Жигуль, говорят, новехонький! Экспортный вариант... Словом, приготовьте документы! Подозревают, что она переоделась мужчиной.
- Мужчиной? Чего только не придумают! Летом переодеваться мужчиной себе дороже! - я фальшиво засмеялась.
Интересно, кто заявил об угоне машины? Неужели Рафик? А что же Могильный? Дал его заявлению ход? Я, конечно, могу лишь домысливать, как все было. Скорее всего, в розыск машину подал сам Лев Гаврилович. Тогда он должен был знать, что я её угнала. А от кого?
Рафик мог при этом не светиться. Выдвинул в качестве истца своего подельника Уазика.
Опять не сходится. Ничего у нас в государстве не делается быстро. В том числе, вряд ли так споро дали бы ход заявлению частного лица. А у него - то есть, Уазика - попросту не было времени. Он мчался за мной в погоню вместе с другими.
В любом случае, показывать милиционерам свой паспорт я не могу. Иначе, для чего я так тщательно уничтожала всякую похожесть на его обладательницу?
А если бандиты догадались, что я - жена Артема? Тогда тем более паспорт показывать нельзя. Не может быть, чтобы среди слуг закона у банды Рафика не было своих людей...
Я неспеша взяла свой рюкзачок, надела очки.
- Будет лучше, ребята, если я от вас уйду.
- Ничего подобного! - запротестовал первым Константин, обнимая меня за плечи. - Если кто-то поинтересуется, знайте: это моя невеста, а паспорта мы как раз сегодня сдали в загс. Для оформления.
- А что, неплохо придумано, - согласно кивнул Виктор, продвигаясь в очереди вслед за другими машинами. - Хотя, скорее всего, никто не станет спрашивать документы у вас.
- Прямо детектив какой-то, - натянуто улыбнулась я. - Глеб, объясни своим друзьям, что твоя бывшая однокурсница Решетняк слишком прагматична для того, чтобы...
Я успела увидеть краем глаза, как к нашей машине приблизился молодой человек в форме лейтенанта дорожной милиции и, козыряя, попросил предъявить документы.
Но Константин не дал его рассмотреть. Сгреб меня в объятия и надолго приник к моим губам. Я почувствовала, как тронулась машина - не голова ли моя пошла кругом? - потом поехала быстрее, быстрее, и вскоре мы опять мчались по шоссе.
Константин с видимой неохотой отпустил меня.
- Глеб, когда следующий пост ГАИ? - спросил он как ни в чем не бывало.
- Теперь не скоро. Только под Мало-Степанцом, - ответил Глеб.
Глава двенадцатая
Легковая машина - это все-таки не большегрузная фура, так что в родимый город мы добрались хоть и поздно вечером, но в тот же день.
Дети наши были по-прежнему в лагере отдыха. Мама, скорее всего, на даче. Словом, домой мне ехать не хотелось. Я чувствовала, что после перенесенных волнений мне будет невмоготу одной слоняться по пустой квартире, потому и попросила Глеба подвезти меня к дому, в котором жила моя подруга Татьяна.
Его друга Константина мы высадили раньше, а Володя сидел рядом с Глебом, опять уступив ему руль - наш город он знал плохо.
Моя закадычная подруга - Татьяна Шедогуб - тоже училась с нами в одной группе. Так мы с нею и дружили, с институтских времен. Танька, пожалуй, единственный человек, кроме самых близких родственников, к которой я могу прийти со своими печалями в любое время дня и ночи, не размышляя, прилично это или неприлично.
Глеб и Татьяна отчего-то всегда недолюбливали друг друга и все пять лет учебы только тем и занимались, что вышучивали каждый поступок неприятеля, каждый жест. Глеб первый стал звать её Татьяна Душегуб. А молодые авторы каким-то образом узнали про эту кличку. И, озлясь на критикессу, реанимировали её. Татьяна, не мудрствуя лукаво, именовала Глеба - Хлебом Вонярским.
- Душегуб во второй раз замуж не вышла? - высаживая меня у дома подруги, небрежно поинтересовался Глеб.
- Не вышла. Ждет, когда ты с женой разведешься, - пошутила я. Поняла, что без тебя все её замужества обречены на провал.
- Передай, чтобы не ждала. Скажи, я её благословляю, так что теперь ей повезет.
- Передам.
Почему между людьми без причины возникает неприязнь? Между теми, кто не сделал друг другу ничего плохого. Татьяна всегда была девушкой видной. Статная, русоволосая, с глубокими зелеными глазами. На мужчин она нападала с яростью дикой кошки. Не потому, что была, как теперь говорят, склонна к нетрадиционной половой ориентации, а потому что считала их всех похотливыми кобелями и первым делом принималась оттачивать на них свой острый язычок, создавший ей впоследствии славу самой язвительной и злой журналистки края.
Литературный мир шутил, что Татьяне надо было вручать не "Золотое перо", - ежегодный приз лучшему журналисту, - а "Золотое жало".
Каким образом её бывшему мужу удалось склонить Татьяну к браку, остается только гадать. Потому, что он и был как раз тем самым кобелем, что было видно всем, кроме такой умной и проницательной Шедогуб.
Супруги разошлись, но, кажется, Вадим - её бывший - продолжал по-своему любить Татьяну. Правда, на этот раз безо всякой надежды. Шедогуб, как говорят французы, уходила уходя.
Специально для Таньки я надела свои новые очки и позвонила в дверь. Долго и нахально. Как молодой автор, не сомневающийся в собственной гениальности. Татьяна курировала городскую ассоциацию молодых журналистов.
Подруга открыла на звонок дверь и посмотрела на меня с профессиональной строгостью.
- Девушка! Я принимаю в рабочее время, в редакции газеты. Кто вам дал мой адрес?.. О, господи, Решетняк! У тебя, что, крыша едет?
- Переночевать пустишь? - я решила не обращать внимания на всякие гнусные инсинуации.
- Дай сначала закрыть рот, а то я, кажется, вывихнула челюсть. "Мария Ивановна, как вы могли стать валютной проституткой?" - "И не говорите, девочки, повезло, наверное!"
- Анекдот с бородой, Шедогуб!.. Тебе привет от Глеба Винярского. Просил передать, чтобы ты его не ждала и выходила замуж.
- Ты подружилась с Вонярским?
- Он подвез меня к твоему дому.
- А... Ну бог с ним! Лучше скажи мне, чего это ты так вырядилась?
- Вот и Глеб удивлялся.
Я хотела наклониться, чтобы снять с себя новые босоножки на высоченном каблуке - знак моего нового имиджа, как в это время что-то больно укусило или ужалило? - меня за ногу. От неожиданности я села прямо на пол в Танькиной прихожей, а прямо над моей головой кто-то громко захохотал грубым мужским басом:
- Ха-ха-ха!
- Петька! Немедленно скройся с моих глаз! Что за гнусная птица...
- Птица? - спросила я слабым голосом.
- Да попугай же! - досадливо пояснила Татьяна, помогая мне подняться. - Понимаешь, не терпит голые женские ноги и клюется, как глупый петух!
Ах, да, недавно один знакомый Танькин журналист уехал на постоянное жительство в Америку и подарил ей своего попугая "ара" по кличке Петька. В прошлый свой приход я была в брюках и потому избегла нападения птицы. Кстати, похожей на желчного старика-пенсионера. Наверное, по причине того, что почти все его когда-то роскошные перья выпали, и он имел весьма облезлый и совсем непрезентабельный вид.
