- Зачем? - недоуменно поднял брови отец. - Мы же собирались сейчас в закроечный цех.
- Как хочешь, - криво улыбнулся Энрике. - Мне все равно, где закатывать скандал, здесь или в кабинете. Но на твоем месте я все же предпочел бы место поуединеннее.
Отец все понял. Больше не споря, он вернулся в кабинет. Гарсия - за ним. Последним вошел, плотно притворив за собой дверь, Энрике.
Если отец в первую секунду слегка растерялся, то теперь полностью овладел собой. По губам его скользила привычная саркастическая улыбка.
- Кажется, сынок, ты собирался немного поскандалить? Ты и в детстве отличался буйным нравом. Давай начинай. Кидаться на пол и молотить по нему ногами будешь?
Эта холодно-насмешливая манера общения всегда доводила Энрике до белого каления, хотя он сам нередко прибегал к ней, когда хотел кого-либо вывести из себя. Глубоко вдохнув и сжав кулаки, он мысленно досчитал до десяти и лишь потом вызывающе посмотрел на отца.
- Наше соглашение аннулировано.
- Что? - На сей раз ему, кажется, и впрямь удалось поколебать невозмутимость отца. Тот ожидал бурной сцены, скандала, но только не лаконичного и твердого заявления. - О чем ты говоришь?
- Ты отлично знаешь, о чем. Ты первый нарушил правила.
- Послушайте, да что тут происходит? - спросил Гарсия, переводя вопросительный взгляд с отца на брата.
Ни тот, ни другой не удостоили его ответом.
- Наш договор яснее ясного гласил: никакого вмешательства. А ты вмешался. - Скрестив руки на груди, Энрике мерил отца гневным взглядом. Можешь не отпираться. Я слышал твой разговор с Джемаймой.
- Разговор с Джемаймой? - присвистнул Гарсия, усаживаясь в кресло с видом взыскательного зрителя новомодной пьесы. - Вот теперь это становится и впрямь интересным.
Энрике и Франсиско Валдесы с одинаковым раздражением обернулись к нему. Энрике возвел глаза к небу.
- А ты уверен, что тебе не надо никуда идти? Управлять большим предприятием - штука тонкая. Тут глаз да глаз нужен.
- Ничего-ничего, - заверил его брат, устраиваясь поудобнее. - Когда все так хорошо налажено, дела идут своим чередом.
Вышвырнуть его сейчас можно было бы разве что силой. Да как-то неудобно выгонять человека из его же собственного кабинета. Чертыхнувшись сквозь зубы, Энрике вновь повернулся к отцу.
- Ей-богу, я не шучу. Сначала я так разозлился, что не уловил смысла происходящего. Но теперь все понял. Ты вмешался, а значит, наше соглашение теряет силу. Я свободен. Как бы ни шли у меня дела к моему тридцатилетию, к тебе я не вернусь.
Франсиско Валдес нахмурился.
- Я вовсе не вмешивался в дела твоей компании. Я же обещал, что не стану пускать в ход деловые связи, мешать тебе заключать контракты...
- В самом деле? А попытка подкупить Джемайму, чтобы она уговорила меня все бросить или на худой конец просто отвлекала меня от работы, это не вмешательство?
Гарсия снова присвистнул, и отец пронзил его убийственным взглядом.
- Энрике, - теперь в его голосе послышались увещевающе-вразумляющие нотки: точь-в-точь мудрый пастырь перед неразумной, заблудшей овечкой, - я всегда заботился о твоем же благе. Да, ты попробовал свои силы, но и слепому ясно, что у тебя ничего не вышло. Эта стройка разорит тебя окончательно, ты останешься без гроша.
Гарсия вскочил с кресла.
- Энрике, значит, у тебя все-таки неприятности?
- Никаких неприятностей! Я отлично справляюсь. - Даже если мне придется вкалывать по двадцать часов в сутки и работать без выходных, я все равно добьюсь успеха! - сказал себе Энрике. - По правде говоря, отец, ты даже оказал мне услугу. Своими руками разорвал соглашение, которое стояло у меня поперек горла. И теперь я снова могу сам распоряжаться своей жизнью без оглядки на наш уговор.
- Но Джемайма не согласилась. - Франсиско Валдес предпринял последнюю попытку все исправить. - Она не приняла моего предложения - сказала, что ни за что не причинит тебе вреда. Так что, сам видишь, все осталось по-прежнему.
Трудно описать, какое облегчение испытал Энрике от этих слов, хотя и сам уже пришел к тому же выводу. Но все же ему хватило ума не попадаться на удочку.
- Это уже никакого отношения к делу не имеет. Мы заключили совершенно недвусмысленное соглашение. И там вовсе не говорилось, что попытка вмешательства обязательно должна быть успешной. Ты пойман с поличным.
Впервые в жизни Энрике видел, чтобы отцу нечего было возразить. Но это длилось недолго. Несмотря на непреклонность и упрямство, Франсиско Валдес был очень проницателен и умен, а в кое-каких вопросах - необычайно чуток. Он всегда мог отыскать уязвимое место в обороне противника и молниеносно сменить тактику.
- Твоя мать сказала, что у нее сложилось впечатление, будто на сей раз ты увлекся всерьез. Сказала, что ты отмалчивался, на вопросы отвечал уклончиво, но по глазам-то все было видно.
Энрике невольно улыбнулся. Во всем, что касается сердечных дел, его мама была настоящей ведуньей - скрыть от нее хоть какое-то мало-мальски серьезное увлечение было поистине невозможно. Да и вообще она удивительно тонко чувствовала душевный настрой своих сыновей, даром что они так различались меж собой.
- Это уж мое личное дело... Хотя, кто знает, может, благодаря твоим стараниям между нами с Джемаймой теперь все кончено.
Франсиско Валдес покачал головой.
- Нет. Эта женщина с ума по тебе сходит, невооруженным глазом видно. А вот ты, похоже, любишь ее гораздо меньше, иначе задумался бы о том, что ей по-настоящему нужно.
Энрике понимал, что отец просто-напросто подходит к старой теме с другой стороны, но его и в самом деле снедало беспокойство. Кроме того, теперь, в относительной безопасности - независимость завоевана! - можно было слегка ослабить оборону.
- Раз уж вы с ней так долго беседовали "по душам", может, ты знаешь, что ее так тревожит? Мне показалось, что во время нашего последнего разговора она никак не могла сосредоточиться, все думала о чем-то другом, причем очень нерадостном.
Его отец удивленно приподнял бровь.
- Так ты не в курсе? Я же говорю, не очень-то ты стремишься проникнуть в душу своей возлюбленной. Честно говоря, я был изумлен, что она и без моей подсказки не стала уговаривать тебя вернуться в семью, к солидному и, главное, гарантированному заработку.
- Для Джемаймы, как и для меня, деньги не главное, - возразил Энрике.
- Легко тебе говорить! Ты-то никогда по-настоящему не бедствовал, никогда не сидел без цента в кармане, - язвительно ответил отец. - И ты никогда не заботился ни о ком, кроме себя. А вот твоей Джемайме приходится делать и то, и другое. Сейчас максимум, что грозит тебе лично, - это необходимость на некоторое время потуже затянуть пояс. А она мучается вопросом, сможет ли ее сестра продолжить учебу в следующем семестре, или же ей придется, как и самой Джемайме, проститься с мыслями об образовании. А Бобби... Как думаешь, приятно ли ей сознавать, что на следующий год его придется переводить в школу попроще и подешевле, а заодно и забыть про все его увлечения: кружки-то тоже денег стоят, пусть и небольших. Все средства, что она откладывала на их образование, пропали.
Потрясенный Энрике смотрел на отца, пытаясь понять, правду ли тот говорит. Но, похоже, на сей раз тот был искренен.
- Она мне ничего не сказала, - растерянно пробормотал Энрике.
- А ты думаешь, ей приятно распространяться на эту тему? - безжалостно спросил отец. - Тем более что она не может рассчитывать ни на какую поддержку с твоей стороны, ведь твое будущее весьма неопределенно, ты сам не знаешь, что ждет тебя завтра - успех или провал. А как хорошо было бы для бедняжки наконец-то ощутить себя в безопасности! Знать, что ни ей, ни ее семье никогда не придется голодать или выезжать из дома просто потому, что снимать его им больше не по средствам.
Энрике видел: отец не пытается ни давить на него, ни, наоборот, улещивать. Потому что в этом, не было ни малейшей необходимости - правда говорила сама за себя.
***
Джемайма вышла на улицу в растрепанных чувствах. Несмотря на то что решение было принято, она не знала, как теперь воплотить его в жизнь. Где искать Энрике? Захочет ли он говорить с ней? Позволит ли все объяснить? Какими глазами посмотрит на нее при встрече?
Но когда молодая женщина понуро подходила к своему автомобильчику, на плечо ей легла тяжелая ладонь. Энрике!
- Джемайма, нам надо поговорить.
Все слова, которые она с таким трудом подбирала для предстоящего объяснения, мгновенно улетучились у нее из головы.
- Д-да... надо... но...
- Я знаю, что ты скажешь. Что здесь не место. Но ничего, я отвезу тебя в другое, где нам никто не помешает. Что тебе необходимо подумать. Тоже не беда, подумаешь по дороге. Обещаю, я помолчу, чтобы ты могла собраться с мыслями.
- Но...
- И слушать ничего не хочу. Садись!
Решительно взяв Джемайму за локоть, он подвел ее к своему пикапу, усадил на сиденье и сел рядом. Кажется, у нее уже начинало входить в привычку уезжать на его пикапе, бросая свою машину на стоянке. Прежде чем завести мотор и сорваться с места, Энрике бросил на нее быстрый взгляд.
