Женщина!
Даже две женщины, потому что старшая держала на руках маленькую, совсем крошку, и обе смотрели на него с откровенным ужасом. Две пары широко открытых глаз, светло-зеленых, с золотистыми искорками.
Глен убрал руку с плеча женщины, в растерянности запустил пальцы в шевелюру и негромко выругался. В тот же момент его пронзила резкая боль в голени. Женщина изо всей силы пнула его ногой и метнулась в сторону.
Правило номер один, напомнил он себе, морщась от боли. Никогда не отводи взгляда.
Неожиданно женщина закричала:
- На помощь! Пожар!
Не задумываясь, он бросился к ней и зажал ей рот ладонью. Она отчаянно извивалась, пытаясь освободиться, но ребенок на руках мешал ей, так что Глену удавалось удерживать ее без особого труда. Ему совсем не хотелось перебудить соседей, тем более что ситуация складывалась двусмысленная.
Женщина была довольно привлекательна.
Ковбойская шляпа свалилась с ее головы, и рыжие кудри рассыпались по плечам, обрамляя милое, хотя и несколько узковатое лицо с высокими скулами. Ее лицо оказалось так близко к лицу Глена, что он ощутил тепло ее дыхания и разглядел на ее носу россыпь бледных веснушек.
Но особенно его поразили глаза. Большие, чуть раскосые, того непередаваемого светло-зеленого оттенка, какой иногда принимает море ранним утром. Золотистые искорки в глазах незнакомки напоминали игру солнечных лучей на водной глади. Ему доводилось видеть такое море лишь однажды, много лет назад.
И в этих невероятных глазах стояли слезы.
Глен снова выругался. Женщина дернулась, и девочка, испуганно глядевшая на мать, скривилась и разразилась громким плачем. Ее голос, отдаваясь эхом в тумане, казался особенно резким, и Глен невольно оглянулся на окна соседского дома. Свет в них не горел. Очевидно, шум пока никого не побеспокоил. Тем не менее его следовало прекратить.
- Обещайте, что не будете кричать и звать на помощь, тогда я отпущу вас, - предложил он, внутренне усмехаясь. Надо же, что выдумала: пожар!
Должно быть, совсем потеряла голову от страха.
Женщина кивнула.
Глен ослабил хватку, но в любую минуту был готов вновь лишить ее возможности закричать, если бы такая мысль пришла ей на ум. Женщина отодвинулась от него, насколько это было возможно на узком крыльце. Спиной она прижалась к входной двери, руки защитным жестом продолжали обнимать плачущую малышку. Только сейчас Глен разглядел, что девочка не была такой уж крошечной. На вид ей можно было дать года два, и она выглядела достаточно крепкой и здоровой для своего возраста. Слезы прочертили две влажные дорожки на ее хорошенькой запыленной мордашке.
- Держись от нас подальше, ты, извращенец!
- Извращенец? - Глен подумал, что ослышался. - Это я извращенец?
- Кто еще будет прятаться в кустах, почти раздетый, и пугать беззащитных женщин, когда они возвращаются домой? По-моему, это и называется "извращенец".
Домой? Глен воззрился на незнакомку, потрясенный до глубины души. Домой?!
Ее голос дрожал, но глаза горели решимостью защищаться до конца. Она была хрупкой, должно быть, фунтов на восемьдесят легче его, но наверняка, не раздумывая, бросилась бы на него с кулаками, вздумай он подойти хоть чуточку ближе.
Женщина нервно облизнула губы, оглядываясь по сторонам в поисках спасения.
Глен скрестил руки на груди.
- Вообще-то до сих пор считалось, что это мой дом. Я принял вас за грабителя.
Ее рот приоткрылся от удивления, а глаза подозрительно сузились. Нетрудно было догадаться, о чем она думает: эти извращенцы дьявольски хитры. Но вместе с тем она уже начала испытывать некоторое смущение от возможной ошибки.
Никогда еще Глена Джордана так не оскорбляли. Он - извращенец? Не могла же она серьезно так считать. Но и на сумасшедшую эта женщина не походила. Она выглядела полностью измотанной, но совершенно нормальной.
Она пристально рассматривала его еще несколько мгновений, затем вздохнула с некоторым облегчением.
- О Боже, простите меня. Я, должно быть, действительно ошиблась. Я так устала, и...
Неожиданно женщина всхлипнула, и по ее щекам потекли слезы. Она дрожала, то ли от пережитого страха, то ли от холода. В мае в Скалистых горах ночи бывают прохладными, а ее легкий кожаный пиджачок вряд ли мог служить надежной защитой от ночной сырости.
Только истерики ему не хватало! Глен органически не выносил плачущих женщин и никогда не знал, как себя с ними вести.
Девочка заревела еще громче, увидев слезы на глазах матери. Та закусила губу, расправила плечи и высоко подняла подбородок, стараясь сохранить достоинство.
- Вы можете указать мне мотель где-нибудь поблизости?
- Могу, даже два. Но вряд ли вы найдете там свободное место.
Похоже, это ее не удивило. Странная женщина, подумал Глен и, поддавшись неожиданному любопытству, спросил:
- Почему "пожар"?
- Что, простите?
- Почему вы кричали "пожар"? Разве извращенцы боятся огня? Вроде как вампиры не выносят солнечного света, да?
Незнакомка нервно хихикнула.
- Я где-то читала, что большинство людей предпочитают не слышать, когда женщина зовет на помощь. А вот на пожар все люди реагируют одинаково.
Она явно не местная, решил Глен. Такая тактика выживания характерна для женщины из большого города. Но какой у нее голос! Низкий, чуть хрипловатый, его не назовешь сладким, как, впрочем, и ее лицо. И все же она удивительно привлекательна.
- Так что же случилось со здешними мотелями? - спросила женщина. - За последние пятьдесят миль нам не попалось ни одного, на котором не висел бы знак "Мест нет". Я думала, нам так и придется ехать всю ночь.
Она вытерла слезы со своих щек и нагнулась, чтобы проделать то же самое с дочерью. Эта нехитрая процедура возымела поистине волшебное действие. Девочка тотчас же прекратила плакать, тряхнула головой, чтобы откинуть с глаз светлую спутанную челку, и искоса взглянула на Глена. Должно быть, впечатление было неутешительным, потому что малышка снова уткнулась личиком в материнское плечо и захныкала.
- Здесь неподалеку, в горах, строят термальный курорт, так что город забит рабочими. Вряд ли вы где-нибудь сможете найти комнату на эту ночь.
Не считая его дома. Три большие спальни - две внизу и одна наверху. Достаточно места, чтобы устроить две семьи - как раз для этого дом и был предназначен изначально. Но полгода назад, с разрешения владельца, Глен превратил кухню второго этажа в свой кабинет.
Не делай этого, предостерег он себя, уже зная, что сделает. Глен чувствовал себя обязанным как-то помочь этой женщине и ее ребенку, уже потому, что это так сильно напугал обеих.
И еще потому, что совсем не хотел, чтобы детский плач на его крыльце разбудил соседей.
- Послушайте, может быть, вы лучше войдете в дом?
Глен повернул дверную ручку. Заперто. Непрестанное хныканье девочки настолько раздражало, что он еле сдержался, чтобы не пнуть дверь ногой со всей силы.
- Не стоит, - ответила она со вновь вспыхнувшим подозрением. - Мы сейчас же уезжаем.
С нами действительно все в порядке. Просто я очень устала, проведя целый день за рулем, и, должно быть, перепутала адрес.
Она сделала шаг, чтобы спуститься с крыльца, но лестница была слишком узкой, чтобы можно было пройти, не коснувшись Глена. Легкий румянец выступил на щеках женщины, и Глен неожиданно вспомнил, что почти не одет.
- Подождите здесь, - произнес он с интонацией человека, которого лучше принимать всерьез, даже когда он стоит перед вами в одних шортах и босиком.
Женщина все еще была напугана. Должно быть, в глубине души она продолжала считать, что даже если этот парень и не извращенец, подкарауливающий по кустам беззащитных женщин, то он вполне может оказаться единственным в Белчертауне маньяком-потрошителем.
- Я полицейский, - вынужден был признаться Глен, чтобы успокоить ее. Правда, в отставке.
Впрочем, о его профессии и так было нетрудно догадаться. Поведение, поза, твердый взгляд голубых глаз, даже короткая стрижка были настолько типичны, что говорили сами за себя.
Женщина заглянула в его глаза, затем кивнула. Глен посторонился, и она одним движением проскользнула мимо него и оказалась на дорожке. Он провожал ее взглядом, пока за ней не захлопнулась дверца кабины грузовичка.
Потом он услышал, как мотор захрипел, но не завелся.
Слава Богу, это уже не моя проблема, подумал Глен. Он снова обошел дом кругом и через заднюю дверь вернулся в прихожую. Больше всего ему хотелось подняться в спальню и снова лечь в постель, но вместо этого он стоял в темноте и прислушивался, надеясь услышать шум мотора.
Ничего.
Глен подошел к парадной двери и чуть сдвинул занавеску на стекле. Машина продолжала стоять около дома. До его слуха снова донесся скрежет стартера.
- Черт, - бормотал он, поднимаясь в спальню и нащупывая в темноте джинсы. - Вот черт!
Эта женщина выглядела хрупкой и уязвимой, несмотря на храброе поведение и решительно поднятый подбородок. Он должен был предоставить ей самой выпутываться из собственных проблем - и не мог. Она слишком легко оделась для такой холодной ночи, да и малышка тоже могла замерзнуть.
