Алексей Князев - Это было жаркое, жаркое лето

В дополнение к схожим привычкам, мировоззрению и общности интересов, их объединяла некоторая "бывшесть".

Бывший мэр города Эдуард Константинович Воловиков - для друзей Эдик; бывший областной партсекретарь Желябов; и бывший же главпрокурор области Сидорчук. Эта "бывшесть" в качестве свидетельства заката карьеры либо жизни никого из них особо не тревожила, не порождала комплексов нынешней неполноценности; ведь составить себе кое-какой капитал успели все, побывать во власти - также, так что сейчас, оказавшись несколько не при делах, они воспринимали свое состояние скорей как некоторый, так порой необходимый, тайм-аут. Передышка необходима всем - в этом они сходились единодушно. И балуясь иногда шашлычком у кого-нибудь из их четверки на даче, с некоторой ленцой отвлеченно рассуждали, стоит ли делать еще одну попытку похода во власть. Вроде и не очень-то молоды, ведь всем уже под шестьдесят, хотя конечно и в старики себя записывать рановато - в такие годы какие же они старики? Вся их деятельность в сфере бизнеса, все их общение с прекрасным в виде девочек и коньячка, физическая нагрузка в виде тенниса, охоты, рыбалки, тех же девочек и коньячка - все это служило лучшим тому подтверждением. Единственным, кто совершенно определенно решил в последний раз вспыхнуть на небосклоне местной политики - оказался бывший мэр, а теперь, де юре, обычный пенсионер - Воловиков, который наметил годика эдак через два вновь пробиться в главы местной администрации и уже весьма небезуспешно готовил для этого необходимый плацдарм. Остальные сходились во мнении, что хватит, отвоевались, к чему лишняя головная боль? Сами обеспечены, дети их стараниями - тоже. Еще и внукам хватит, а ведь те в свою очередь должны не просто унаследовать, но и приумножить завоевания отцов, иначе для чего их по заграницам учиться отправляли, да и здесь никогда ни в чем с роду не отказывали...

Все это как-то мимолетно, не цепляясь прочно в сознании, пронеслось в голове Мышастого, набивая очередную оскомину, ибо было прокручено уже не единожды, а излишним самокопанием он заниматься не привык еще со времен славного комсомольского прошлого... Но вот он попытался поймать нечто ускользающее, хаотично мелькающее и не оставляющее следов, и вспомнить это самое "нечто" почему-то не было никакой возможности, подобно только что виденному и моментально забытому сну. Это было что-то зыбкое, вроде неуловимо-прекрасного образа, который все же необходимо было поймать и классифицировать подобно бабочке, нанизанной на булавку и помещенной под стекло, так как Антон Алексеевич привык доводить все до конца. Еще немного поднапрягшись, он оставил попытку вспомнить, поймать это ускользающее, закономерно полагая, что оно придет к нему само, без напряжения, которое в подобного рода случаях скорее даже мешает.

Единственное, что вполне определенно знал сейчас Мышастый - эта ускользающая, не дающаяся в руки мысль была связана с чем-то очень и очень приятным, и приятное это было явно эротического оттенка. Все это настроило его на определенный лад, да еще наслаивалась эта треклятая скука...

Внезапно он вспомнил, что давненько не предпринимал мужских действий вполне определенного толка. Как такое могло произойти? - задал Мышастый себе вопрос и тут же сам на него ответил. - Да ведь все, черт возьми, уже давным-давно приелось... Жена? Да смешно подумать, что эта толстуха в вечно почему-то несвежем халате и с бигуди на голове может у кого бы то ни было вызвать мысли, связанные с физическими взаимоотношениями полов. А кстати, почему все время в бигуди? Ведь она несколько раз в неделю посещает "Эдельвейс", этот модный, престижный салон красоты, который содержит ближайшая подруга жены Воловикова. Салон являлся чем-то вроде закрытого дамского клуба, естественно лишь для определенного круга лиц определенной степени значимости. В "Эдельвейсе" встречались с целью убить излишек свободного времени жены далеко не последних людей города, которые там парились, загорали, подвергались массажу, завивались, распрямлялись, маникюрились-педикюрились, распивали чаи-кофе - в общем, наводили лоск на свои в большинстве случаев давно начавшие увядать прелести, а главное, предавались своему любимому занятию: перемыванию косточек мужьям и обмену бесконечными сплетнями, сплетнями, сплетнями...

Единственным, пожалуй, плюсом этого замечательного заведения для Мышастого и ему подобных являлось то, что свой скопившийся пар их дражайшие половины по большей части выпускали именно там, и не существуй такой своеобразной отдушины, трудно даже было себе представить, что творилось бы по вечерам в некоторых с виду вполне благополучных и респектабельных домах. А уж когда все эти кумушки переходили с обычных сплетен на деловую стезю, то на какое-то время в таких семьях наступал просто сущий рай. Такое, например, происходило не так давно, когда они месяца два бегали с безумной идеей создания какого-то то ли АО, то ли СП - Мышастый точно не знал, да и знать не хотел, но времена те вспоминал с преогромнейшим удовольствием. Да, тогда он видел жену лишь каких-то полчаса перед сном, все же остальное время она висела на телефоне, ведя якобы деловые переговоры с такими же, наверняка бигудястыми и огромного самомнения подругами. Изредка ради интереса прислушиваясь, Мышастый улавливал что-то типа: "Надо проконсультироваться у юриста", "Где мы возьмем столько древесины", "Нет, на такие цены мы выйти не сможем", и тому подобную ересь. Точнее, сами по себе эти фразы ересью не являлись, таковой они звучали лишь вылетая из уст его жены, что вызывало у него искренний смех - не надо было даже смотреть по ящику своего любимого Жванецкого. А самое интересное, что ни за какого рода консультациями жена к нему подчеркнуто не обращалась, видимо доказывая тем самым, что и "у них" мозги устроены ничуть не хуже, чем у мужиков...

Да, в то время компания Мышастого получила редкостный домашний покой, и пользуясь отсутствием внимания со стороны жен, они провели несколько незабываемых загулов с молоденькими соискательницами титулов каких-то очередных конкурсов красоты, куда вездесущий Желябов влез зачем-то в состав жюри; пару-тройку удачных охот; да и просто несколько отличных пьянок, без боязни вызвать недовольство своих дражайших половин, которым в то время было определенно не до них. После завершения безумной затеи создания этого АО, закономерно окончившейся пшиком, Мышастый, с ностальгией вспоминая недолговременную свободу, несколько раз с невинным видом предлагал жене свою помощь при реализации очередных бизнес-идей, на что в ответ слышал лишь невнятное ворчание и откровенно подозрительные взгляды - ведь обычно он не проявлял никакого интереса как к самой жене, так и к ее времяпрепровождению...

Раздумья Мышастого прервал негромкий сигнал селектора внутренней связи на его столе. Нажав кнопку, он вяло произнес:

- Слушаю, Танечка.

- Антон Алексеевич... - Бархатный голосок его секретарши Татьяны Смирновой внезапно вызвал у него прилив внизу живота без всякого созерцания ее телесных прелестей. Такого рода неожиданности он замечал за собой уже давно. На его внезапно пробуждающееся желание - а что самое важное, подкрепленное, как в данном случае, и возможностью - могло повлиять что-нибудь незначительное, какая-нибудь маленькая деталь, для кого-то другого никакой ценности не представляющая. Мышастому врезался в память давнишний эпизод, ярко характеризующий его нынешнее состояние в области проявления мужской потенции: в финской бане, уединившись с восемнадцатилетней блондинкой - идеальной, словно созданной своими родителями специально по его заказу - он, однако, никак не мог как следует возбудиться. Ни созерцая ее танцы, исполняемые девушкой в костюме Евы, ни наблюдая, как она делает ему миньет, пытаясь настроить забастовавшую неожиданно аппаратуру, и выполняя свои обязанности, кстати, весьма профессионально, не заученно-механически, а с огоньком, с настоящим комсомольским задором, присущим разве что лишь временам его молодости... Все было напрасно, на него не действовало абсолютно ничего. И когда он совсем было отчаялся, нехотя отпуская девушку и протягивая руку за рюмочкой коньяка, произошло долгоожидаемое, и как все чаще бывало с ним в последнее время, не столь легко доступное... Увидев какой-то необычный, предельно поразивший воображение изгиб уже нагнувшегося за одеждой молодого тела, какую-то неожиданную, появившуюся от этого движения кожную складочку, у него вдруг вскочил немалых размеров член - предмет его законной мужской гордости, - да сделал это так резко, словно пробка выскочила из бутылки... Годы, - так философски рассудил тогда хозяин ставшего с некоторых пор весьма строптивым работника. А впрочем, и не только годы - просто наступила уже некая пресыщенность, и хотя до всяческих там плеток и подобных штучек дело пока не доходило, все чаще для возбуждения требовался какой-то фактор новизны. А где ее было взять, эту самую новизну, при его-то опыте?..