- И кольцо ужасное, - сказал он.
- Оно очень дорогое, - вступилась я за Седрика.
- А почему ваш жених не с вами?
Я объяснила, что Седрик в Норфолке, устраивает свою политическую карьеру.
- Вы давно помолвлены?
- Почти полтора года.
Рори неприятно улыбнулся.
- И часто он вас любит?
Я попыталась принять оскорбленный вид, но у меня ничего не вышло.
- Его это вообще мало волнует, - пробормотала я.
Рори раскачивал пустую бутылку, держа ее двумя пальцами за горлышко.
- Стало быть, он к вам равнодушен?
- Мы с ним отлично ладим.
- С обожаемого предмета обычно глаз не спускают.
Мой взгляд невольно обратился к Тиффани, мирно спавшей, опустив голову на плечо блондинки.
- Я ее не слишком обожаю, - сказал он, проследив за моим взглядом.
- Она потрясающе выглядит, - искренне заметила я с завистью.
Он пожал плечами.
- Корпус от "Роллс-Ройса", а мозги от "Мини".
Я снова хихикнула. Внезапно он наклонился и поцеловал мое обнаженное плечо. Волна возбуждения прокатилась по мне. Еще минута, и мое платье, вместе со всеми булавками, просто воспламенится.
Я перевела дыхание.
- У меня дома есть бутылка виски, - сказала я.
- Так чего же мы ждем, пошли!
Глава 2
Мне было стыдно. Я сознавала, что ужасно виновата перед Седриком, но мне еще никогда в жизни не встречалось такое воплощенное искушение, как Рори Бэлнил. Как Оскар Уайльд, я могла устоять перед чем угодно, кроме искушения.
Мы брели по Кингз-роуд в поисках такси и очень позабавились, усаживаясь в ванны, выставленные у магазина сантехники. Потом мы проходили мимо художественного салона. Рори, хмурясь, приглядывался через стекло к выставленным полотнам.
- Ты только взгляни на эту дрянь, - сказал он. - Там бы, если бы не милость Господня, могли быть и мои картины, ведь я - величайший гений двадцатого столетия. Кстати, завтра в одиннадцать я встречаюсь с одним человеком насчет моих картин. Ты лучше сразу заведи будильник, как мы придем.
Какая самонадеянность, подумала я. Уж не думает ли он, что я так легко уступлю?
Рори увидел такси и остановил его. Всю дорогу мы целовались.
Боже, какое это было наслаждение! Я и миллионной доли такого не испытала за все время моего знакомства с Седриком. Вместе с оранжевыми цифрами на счетчике стремительно взлетала моя температура. У Рори было такое изумительное стройное тело. Быть может, потому, что он художник, да еще с примесью французской крови, в искусстве целоваться ему не было равных.
И все же какой-то настойчивый внутренний голос призывал меня остановиться. Я регрессировала со скоростью света, позволяя себе все, что я делана до встречи с Седриком: я слишком быстро уступала, слишком поддавалась и чувствовала себя, как и прежде, неприкаянной и несчастной. Я распрощаюсь с ним у подъезда, решила я твердо, а когда мы были уже у двери, я подумала: я только приглашу его выпить немного, как делают в таких случаях, а потом он уйдет.
Только мы вошли, я дала ему виски, а сама бросилась в ванную, вычистила зубы и вылила на себя полфлакона Мининых духов. Потом я бросилась в спальню и убрала с ночного столика детектив Жоржетты Хейер, заменив ее парой интеллектуальных французских романов, взятых с полки.
- Где ты научилась так наливать? - спросил он, когда я вошла в гостиную.
- Я одно время подрабатывала в баре.
- Это семикратная доза, - сказал он, залпом допивая виски.
- У меня сейчас все перед глазами в семикратном размере, - сказала я. Я столько сегодня выпила, что вижу и семерых тебя. Великолепная семерка, надо сказать.
- Значит, можно приступать к оргии. Планы Энни в конце концов реализуются.
Я с покорным видом села на софу. Он сел рядом.
- Ну и как? Приступим? - Он не сводил с меня глаз, но и не шевелился.
Я судорожно придумывала, что бы сказать.
- Подожди, - сказал он. - Тебе что-то попало в волосы.
Я так никогда и не узнала, было ли там что-нибудь на самом деле. Но он сделал движение, как будто вынимал что-то, и, придвинувшись ближе ко мне, с неподвижным лицом поцеловал меня.
Ощутив укоры совести, я попыталась оттолкнуть его.
- Я пойду сварю кофе, - пробормотала я. - Ты же знаешь, я помолвлена с Седриком, ему бы это не понравилось.
- Замолчи, - сказал он мягко. Очень медленно он расстегнул все булавки, скреплявшие мое платье - сначала ту, что соединяла лиф и плечико, потом маленькую золоченую под замком "молнии" и, наконец, две, на которых держался мой лифчик без бретелек.
Обнаженная до пояса, я не могла двинуться с места.
- Ренуаровская девушка, точно! - сказал он негромко.
"Остановись, прекрати это!" - сказала я себе, но так и не шевельнулась.
Проснулась я уже утром. Я не закрыла как следует шторы, и солнце жгло мне глаза лазерным лучом. Но еще более жгучей была улыбка Седрика, смотревшего прямо на меня с фотографии. Умирая от жажды, я потянулась за стоявшим на столе стаканом, сделала глоток, и меня чуть не вырвало. В стакане было виски.
Осторожно шевельнув рукой, я чуть не взвизгнула, наткнувшись на чье-то тело. Это Седрик. Я застонала. Нет, Седрик в Норфолке, собирает под свои знамена правоверных. В моей постели лежал неверный. Откинув простыню, я осмотрела его и с первого же взгляда обнаружила, что безупречный вкус не изменяет мне и в состоянии опьянения. И в очередной раз убедилась в том, что соображения мне все-таки не хватает, иначе я не оказалась бы в постели с первым встречным.
С трудом припоминая события вчерашнего вечера, я взглянула на часы. Половина одиннадцатого. Он должен встретиться с кем-то в одиннадцать по поводу картин. Я встала и умылась. Лицо у меня было в пятнах. Кое-как приведя его в порядок, я бросила в стакан с водой пригоршню зельтерских таблеток. Подождав, пока они растворились и осела пена, я выпила и вернулась в постель.
Мне кажется, Рори был все еще пьян, когда я разбудила его. Он встал, раздвинул шторы и достал сигарету.
- Что случилось вчера?
- О, Рори, - взвыла я, - разве ты ничего не помнишь?
- Я помню дождливое детство среди овец в Шотландии, как меня выгнали сначала из Хэрроу, а потом из Оксфорда. Я помню, как приехал в Лондон продать свои картины. А потом - провал в памяти. Помню только бесконечные попойки.
- Мы были у Энни Ричмонд.
- Так, так.
- Мы оба там порядочно выпили и приехали сюда.
- Так, так, так. - Он снова улегся в смятую постель. - А дальше что?
- Боже мой, неужели ты не помнишь?
- Ну и как, ничего получилось? - В его тоне не было ни малейшего смущения, одно любопытство.
- Ты был великолепен, и в этом-то весь и ужас! - Я зарылась лицом в подушку и разрыдалась.
Он гладил меня по голове, но я не успокаивалась.
- Я вообще не такая. Я не ловлю мужчин и не сплю с первым встречным. По крайней мере, не в последнее время. А тебе лучше поторопиться, у тебя с кем-то встреча в одиннадцать.
- Да, да. - Он медленно поднялся и начал одеваться. Я чувствовала себя совершенно несчастной, но попыталась обратить все в шутку.
- Не воображай, пожалуйста, что я получила огромное удовольствие от нашей встречи. Ничего подобного, - я презрительно фыркнула.
Он засмеялся. Когда он оделся и порезался, бреясь Нининой пластиковой бритвой, то вернулся в спальню.
- Запомни в точности, что случилось прошлой ночью. Когда я примусь за мемуары, мне понадобится твоя помощь.
Я застонала, натягивая себе на голову подушку.
- Пока, - сказал он.
Я испытала все муки ада, гадая, вернется он или нет. Я ругала себя за то, что имела глупость пойти к Энни, за то, что позволила Рори соблазнить себя. Но, хотя он и не помнил ничего, это было изумительное ощущение, после которого мне с Седриком просто делать будет нечего.
Трижды звонил телефон. Каждый раз спрашивали Нину и каждый раз звонившему доставалось за то, что он не Рори. В четыре часа, сообразив, что он не вернется, я встала, приняла ванну, проплакала час, а потом налила себе огромную порцию виски. Дурные привычки прививаются быстро. Скоро я начну походя жевать что-нибудь между едой.
В шесть часов в дверь позвонили. Успокойся, твердила я себе. Не теряй голову. Это же, конечно, молочник или кто-нибудь из Армии спасения.
Но это оказался Рори. Он пошатывался и был бледен до зелени.
- Меня только что вырвало, - сказал он.
Я засмеялась, стараясь скрыть свою радость.
- Заходи, - сказала я.
Он прямо направился за бутылкой.
- Можно мне еще выпить? Мое похмелье войдет в историю медицины. Родовые муки ничто по сравнению с ним.
Его трясло.
- На эти эксцессы есть причина, - продолжал он. - Но, к счастью, я сейчас не могу вспомнить, какая. Мне вообще-то не следовало возвращаться. У меня просто кончились деньги.
- Мне всегда хотелось взять мужчину на содержание, - сказала я.
- Дела еще не так плохи. В салоне мне повезло.
- Твои картины понравились?
Он кивнул.
- Весной мне обещают выставку.
