— Докладывать не о чем, — говорю я Деннису, который читает одну из брошюр Тони с таким видом, будто подобная вещь впервые попала ему в руки.
— М-м-м, — мычит он. — Тут тоже порядок.
По главной лестнице наконец спускается Патрик. Ступает тяжело, выглядит измученным.
— Проверил все коридоры, все входы. Никого не обнаружил, — сообщает он усталым голосом.
— Хорошо, — говорит Деннис. На обход всего отеля он тратит минут десять. И за это время успевает зайти в туалет возле honour-бара. — Молодец. Может, хочешь сбегать на кухню, выпить кофе? Похоже, тебе не помешает.
— Большое спасибо. — Патрик шаркающей походкой идет вниз по лестнице.
Мы с Деннисом молчим. В отеле царит тишина, лишь время от времени из бара доносится мужской смех. Трудно поверить, что Джино до сих пор здесь — обслуживает клиентов, улыбается, точно маньяк, помешанный на любителях отведать дорогого спиртного.
Деннис хихикает.
— Что? — спрашиваю я.
— Что? — удивляется он.
— Ты засмеялся.
— Серьезно?
— Да. О чем ты подумал?
— А, черт. — Деннис улыбается. — О том придурке. Помнишь, на прошлой неделе один клиент так упился, что мне пришлось вести его вверх по лестнице?
— А, да, — отвечаю я. — Ты рассказывал.
Бедный Деннис чуть ли не нес болвана на руках, настолько тот был «хорош». А когда отпустил уже в его номере, клиент наклонился снять туфли, пошатнулся, схватился за шторы, чтобы устоять на ногах, но не устоял, разбил застекленную дверь и вывалился сквозь нее на балкон.
— Сущий кошмар, — посмеиваясь, вспоминает Деннис. — Отель был переполнен, мы не знали, куда переселять этого болвана.
Смеюсь и киваю одновременно.
— Хорошо еще, что он не сломал себе шею, — продолжает Деннис. — Лежал на балконе и трясся от хохота. По его мнению, ничего более забавного с ним в жизни не случалось. Номер превратился черт знает во что. А ему хоть бы хны! Вообще-то он и говорить-то толком не мог. Хотел поскорее лечь в кровать. В конце концов мы просто вернули на место карниз и задвинули шторы. С остальным разбирались утром.
— Помню. — Улыбаюсь. — Адриан был злой как черт.
— Ага. Готов поспорить, он внес в счет клиента стоимость нового карниза, новых штор и стекла.
— Даже не сомневаюсь.
— Угу.
— Я оставлю тебя на несколько минут, хорошо? — спрашиваю я, поднимаясь со стула.
— Да, — отвечает Деннис, глядя на часы. Теперь-то худшее наверняка позади. Следующий в программе «час психов». — Улыбается. — Осталось дождаться, когда по лестнице спустится Человек в халате.
— Ага. — Смеясь, поворачиваю с намерением сбегать в туалет. Поднимаю глаза, и у меня замирает сердце. Вниз по ступеням медленно и беззвучно идет Человек в халате.
— Привет, — произносит он. — Никак не могу уснуть. Подумал, схожу-ка к вам… поболтать.
Ничто так не омрачает ночную смену, как появление Человека в халате. Он — проклятие любого портье. Незваный гость спускается по лестнице в ту минуту, когда ты буквально валишься с ног и вовсе не ожидаешь его увидеть. Садится рядом в своих проклятых тапочках и начинает пудрить тебе мозги рассказами про тяготы жизни. Я выслушал таких историй больше, чем любой чертов психотерапевт, но психотерапевт хотя бы получает деньги за то, что терпит болтовню о занудных проблемах, трудном детстве, тяжелых разводах и своевольных детях-подростках. У меня в этом деле столь большой опыт, что пора всерьез задуматься, не открыть ли консультационное агентство.
— Добрый вечер, сэр, — говорю я, хоть на языке крутится: «А не пошел бы ты?» — Может, чего-нибудь желаете? Напиток из бара? Тот, в котором готовят коктейли, правда, уже закрывается, но наверху есть honour-бар.
— О нет, — отвечает Человек в халате — сама скромность и воздержанность. — Мне все равно не заснуть, вот и подумал: схожу-ка я вниз, посижу.
— Ясно. — Натянуто улыбаюсь. — Простите, я собрался в туалет; вас развлечет Деннис.
— Деннис? — спрашивает постоялец, поворачиваясь к швейцару.
— Конечно, — отзывается Деннис, поднимаясь и показывая мне под столом средний палец.
— Ну и замечательно, — говорит Человек в халате, усаживаясь на диване, обитом желтым английским ситцем, что стоит рядом со столом Денниса. Закидывает ногу на ногу, на миг показывая мне яйца. Было бы куда приятнее, если бы люди, прежде чем спускаться вниз и доставать нас своей бессонницей, надевали трусы. — Мое имя Теренций, но близкие друзья называют меня Терри.
— Понятно, Теренций, — произносит Деннис. — Долго вы у нас?
— Третью ночь.
— Вот как. В предыдущие две спали нормально? — Деннис спрашивает об этом таким тоном, что, если не знать его достаточно хорошо, можно подумать, его это правда волнует.
— Прошлой ночью спал хорошо, — сообщает Теренций. — А в среду, если честно, все ворочался с боку на бок.
— Кошмар, — вздыхает Деннис. — Нет ничего хуже, чем проворочаться целую ночь в постели, когда рядом никого.
Фыркаю и прикусываю кожу между большим и указательным пальцами, чтобы не рассмеяться. Лучше скорее исчезнуть из вестибюля, пока у меня не начался приступ хохота, которым как пить дать заразится и Деннис. Выхожу в стеклянные двери, издаю стон и, хихикая, шагаю прочь.
Внизу, в туалете для персонала, хоть его и совсем недавно вымыли, так же мерзко, как обычно. Один из кранов или бачков вечно течет, и никто никогда не помнит, что его надо починить. Резко пахнет мочой, сыростью и табаком. На полу всегда вода и наверняка моча, к тому же он сплошь покрыт граффити — языках, наверное, на семи. Смысл любой надписи, думаю, что-нибудь вроде «ад» или «заберите меня отсюда». Задерживаться в таком месте никому не захочется. Пользоваться писсуарами я не желаю, поэтому открываю дверь одной из кабинок — когда я только пришел сюда работать, замки уже были сломаны. На унитазе, прислонившись головой к стене, сидит и крепко спит один из уборщиков. Руки в ярко-желтых резиновых перчатках аккуратно лежат на коленях. Рядом тряпка. Кожа у человека темная, но не настолько, как у людей из Бангладеш. Наклоняюсь вперед и слышу сквозь журчание воды мерное похрапывание. Уборщик совсем расслабился. Выпятил губы, обрамленные усами. Кашляю. Бедняга так вздрагивает, просыпаясь, что вскакивает с унитаза и роняет тряпку на пол.
— Господи, Господи, Господи, — бормочет он, охваченный паникой, как будто я собираюсь ударить его или уволить — не пойму, чего именно он боится. — Пожалуйста, сэр, пожалуйста, — умоляет бедолага, вскидывая желтые руки.
— Успокойтесь, — говорю я, отходя на шаг назад. — Успокойтесь, приятель. Я всего лишь хотел помочиться.
— Простите, простите, — говорит человек. В его голосе и на лице — растерянность. Сложно сказать, понимает ли он английскую речь.
— Я всего лишь хочу в туалет, — произношу я почти по слогам.
— Я понимаю вас, — отвечает уборщик так же медленно.
— Серьезно?
— Да, сэр.
— Ни к чему называть меня «сэр».
— Хорошо, сэр, — говорит он.
— Откуда вы?
— Из Ирака.
— О!
— С севера Ирака.
— О! — повторяю я, рассматривая собеседника с головы до ног. — Давно вы здесь?
— В отеле?
— Да.
— Три месяца. А днем я работаю в другой гостинице.
— Ясно.
— В трехзвездочной, — добавляет уборщик.
— Понятно. — Киваю. — Вы давно в Англии?
— Приехал восемнадцать месяцев назад. Раньше был врачом.
— Врачом? — повторяю я с удивлением.
— Так-то. — Уборщик тоже кивает. — А теперь убираюсь и стелю постельное белье. Но я не жалуюсь, — быстро добавляет он.
— Да, конечно. Уверен, что не жалуетесь.
— Не жалуюсь.
— Это хорошо. — Улыбаюсь. — До конца вашей смены осталось совсем немного.
— Верно, — отвечает уборщик.
— И поедете домой, к жене.
— Она до сих пор в Ираке.
— А-а.
— Доброй ночи, — говорит уборщик, проходя мимо меня и направляясь к выходу.
— Доброй ночи, гм… — Замолкаю, осознав, что не спросил, как его зовут.
Поднимаясь по лестнице, чувствую, что Деннис сходит с ума от страшной скуки. Слышу монотонный голос Теренция, разбавляемый короткими репликами Денниса: «Правда?..», «Серьезно?..», «Да что вы говорите?..». Неужели Теренций думает, что его слушают?
— Ага! — восклицает Деннис, когда я появляюсь в дверях. — Вот и ты! — Поднимается со стула — на физиономии явное облегчение. — Теперь и я сбегаю в туалет.
— Да, конечно, — говорит Теренций. — Идите и можете не торопиться, Деннис. — Похлопывает рукой по диванной набивной ткани. — Я никуда не уйду.
— Хорошо, — произносит Деннис, уже шагая в мою сторону. — Ну, ты и свинья, — шепчет он почти мне в ухо, проходя мимо.
— Как себя чувствуете, Теренций? — справляюсь я, возвращаясь за стойку.
