Слов нет, по этой части у нее действительно опыта больше, чем у меня. И она не дает мне забыть об этом. С тех пор как три года назад родился Джефри, сестрица не устает превозносить радости материнства (как-то раз зашла ко мне и заметила на тумбочке у кровати противозачаточные таблетки; надо было видеть, с какой вселенской скорбью она качала головой. Можно подумать, я принимала героин).
— Материнство, Кью, связывает женщин неразрывными узами, — сообщила она с жутко просветленным взором. (Теперь она расхаживает в нарядах от Готье, имеет в Пимлико[7] «хибару» стоимостью в три четверти миллиона фунтов и личного духовного наставника, помогающего ей достичь нирваны посреди всего этого.) — Я была бы счастлива поделиться с тобой своими знаниями! Наши дети должны быть одного возраста. Они должны стать не просто родственниками, а самыми близкими друзьями. Как это было бы чудесно, верно, Кью?
По правде говоря, Джефри и Сирена те еще детки. Надеюсь, мои ребята к ним и близко не подойдут. Своего сына и наследника Грег предпочитает видеть исключительно в матросских костюмчиках, а Сирена по целым дням расхаживает в карамельно-розовенькой балетной пачке и рассказывает всем и каждому, что когда «выластет», станет «плинцессой». Просто сплю и вижу, как в один прекрасный день наша хулиганистая дочка затащит Сирену в кусты и хорошенько вздует.
А вообще-то сама мысль, что Элисон «вела себя так же, как и я», когда носила Джефри, смеху подобна — после замужества она к настоящей работе пальцем не притронулась. Нет, у нее есть своя мастерская (муженек купил, разумеется), но, насколько мне известно, она заскакивает туда на пару часов раза три в неделю, в результате чего миру является горшок без дна или что-нибудь столь же нелепое. Ей нравится считать себя большим художником, потому что двоюродный брат Грега знает одного парня, который знаком с другим парнем, у которого что-то вроде художественной галереи на юге Лондона. Раз в три года или около того я получаю элегантную белоснежную карточку с приглашением посетить выставку работ Элисон Фаркхар, которую потом какой-нибудь угодливый репортеришка из «Ивнинг стандард» (тоже небось мужнин дружок-приятель) превозносит до небес. Но когда Элисон распинается про тяготы работы, я, естественно, об этом и не заикаюсь. Как можно!..
Четверг, 10.30Вчера вечером перечитывала свои записи. Похоже (как сказал бы психоаналитик, которого я некоторое время посещала в прошлом году), мне не удалось до конца «договориться с самой собой» насчет Элисон. Надо будет над этим поразмыслить. «Играючи затыкать за пояс младших сестер» — важный пункт в «Списке дел, которые каждая современная женщина обязана выполнить до тридцати».
Когда в десять вечера с работы вернулся Том, я еще была на взводе из-за Элисон, не говоря уж о том, что мне, как всем беременным, безумно, до тошноты хотелось есть. Первый раз он сообщил, что «уже выходит», еще в шесть, так что к тому времени, когда он в самом деле явился домой, я буквально кипела от отчаяния, голода и злости. Стоило ему переступить порог, как я с криком и ревом принялась швырять в него диванные подушки, потому что он не принес никакой еды и теперь я должна была ждать еще целых полчаса, пока мне дадут поесть.
В самый разгар бучи в глаза бросилось выражение лица Тома. Каких-то тридцать шесть часов назад у него была относительно нормальная жена, правда, с акцентом, от которого половина Нью-Йорка падает в обморок, а другой половине приходит на ум Круэлла Де Виль, ну и еще с пузом (кажется, я уже упоминала), при виде которого даже собаки в ужасе пятятся. Но во всем остальном — женщина как женщина. И вот нате вам — всего за один день она превратилась в бесноватую тасманскую дьяволицу[8]. Запустив пятерню в черные кудри, мой муж растерянно слушал, как жена с пеной у рта призывает проклятия на его голову.
Рыдания замерли у меня в горле, когда Том рухнул на колени возле тахты и начал бормотать что-то про «сохранение жидкости». Я невольно опустила руку на его затылок и провела по пушистым темным волосам. Еще немножко поикав и постонав (для убедительности), вытащила с нижней полки тумбочки телефонную книгу, бросила ему и велела добыть что-нибудь съестное, и по-быстрому. Все-таки уже десять часов.
Сегодня день второй постельного режима. Мы с Томом внесли некоторые изменения в распорядок дня:
• Том приходит домой не позже чем через полчаса после обещанного времени, чтобы я не сидела одна в потемках.
• Я заказываю ужин по своему вкусу из ресторана, а он забирает по дороге домой.
• На обед он делает или покупает мне сэндвич, какой я люблю, и оставляет в специальном термосе рядом с тахтой, плюс фрукты и орешки на перекус. (Так и хотелось добавить: и печенье с шоколадной крошкой. Но если дать себе волю, то через четырнадцать недель в роддом я не пойду, а покачусь.)
• Он постарается понять, каково целый день торчать одной в четырех стенах, а я буду помнить, что он тоже переживает (бла-бла-бла).
• Я НЕ ПОЗВОЛЮ ЭЛИСОН доводить МЕНЯ.
По-моему, вполне разумный план. На тумбочке лежит сэндвич с моцареллой и артишоком под соусом песто — точнее, его остатки, половину я слопала еще утром, — и я уже выбрала меню на сегодняшний вечер. Этот город кишмя кишит потрясными ресторанами; впереди у меня три месяца, с каждым разберусь. Имея под рукой верного «Загату»[9] и несколько гастрономических вырезок из старых номеров «Нью-Йорк таймс», заказать первую дюжину ужинов будет проще простого.
16.00Опять приходила Брианна, и это здорово, потому что сэндвич с моцареллой не дожил и до полудня. Я уже психовала и ломала голову, как растянуть два киви и пакетик жареного арахиса на девять часов, а тут и нарисовалась Бри, с четырьмя кусками пиццы из «Ла Маргериты», что у нас за углом. Когда я в один присест уничтожила три из них, сметливая Бри отправилась на кухню и сварганила омлет с ветчиной и сыром. А еще она — вот умница! — принесла мне пару печеньиц с шоколадом. Одно я схрупала сразу, а другое приберегла: будет что пожевать во время «Рикки».
В благодарность за ее доброту пришлось выслушать малозанимательное продолжение ее романа. Моя мама сказала бы про нее: не звезда и даже не стоваттная лампочка. Уже год Бри встречается с женатым человеком, который явно морочит ей голову заявлениями типа «Я должен оставаться ради детей» или «Я бы женился на тебе хоть завтра, но сейчас жена сидит на антидепрессантах». А я-то была уверена, что подобные женщины повывелись еще в 50-х.
Если хотите знать мое мнение, с такими девушками, как Бри, мужики охотно заводят интрижки, но никогда на них не женятся. Хорошенькая, с роскошным бюстом и стройными ногами; длинные прямые темные волосы, а на носу — совершенно неожиданно — веснушки. Ее мать — представительница старинной итальянской фамилии, некогда владевшей несколькими премиленькими виллами и дивной оливковой рощей, раскинувшейся на холмах близ Флоренции. Однако после Второй мировой все состояние семьи мало-помалу сошло на нет. Отец вышел из семьи обедневших ирландских иммигрантов, в свое время перебравшихся в Новый Свет и разбогатевших на судостроении. Но вопреки (или благодаря) родословной Брианна — наивная простушка, сама напрашивается на то, чтоб ее надули. Естественно, находятся мужчины, которым перед таким искушением не устоять. Когда я намекнула, что женатые мужики имеют дурную привычку оставаться в семье, она удивленно распахнула темные глазищи и на полном серьезе заявила, изящным движением откидывая за спину длинные пряди:
— Он хочет уйти от жены. Только ему нужно выбрать подходящее время, понимаешь?
Когда Бри отправилась восвояси, я принялась рыскать по Интернету — хотела найти что-нибудь про свой диагноз (у него оказалось впечатляюще длинное название — «олигогидрамнион», а проще «маловодие»), заодно подписалась на кучу журналов. Получился винегрет из весьма достойных («Экономист», «Тайм») и не так чтоб очень («Вог», «Харперс», «Гламур»), Под конец, в затмении рассудка, подписалась на нечто под названием «Работающая мать». И тут же ужаснулась: а что, если мне так и не доведется стать работающей матерью? Стоп, я должна настраиваться только на позитив.
18.15Ну почему мне никогда не дают спокойно посмотреть «Рикки Лейк» от начала до конца? Только устроишься перед телевизором, как тут же начинает надрываться телефон или в дверь звонят, и пиши пропало — мне уже не узнать, чем кончилась передача «Как я стала секс-бомбой».
Сегодня помехой стала Фэй — низенькая, с коротко остриженными каштановыми волосами, грубоватая, но дружелюбная и вечно по уши в делах. Откровенно говоря, я удивилась, увидев ее у себя на пороге. Должно быть, Брианна что-то нашептала, потому что Фэй притащила коробку печенья — увы, не с шоколадом, а с изюмом. Терпеть не могу печенье с изюмом. Самое подлое, что издали оно выглядит точь-в-точь как мое любимое, с шоколадом. Ты вся преисполняешься надеждами. И вдруг — бац! — страшное разочарование.
