- Я не должна была так говорить, - снова произнесла она. - Это несправедливо, и это неправда. Ни вы, ни я не можем изменить своего положения, верно? Хотя, конечно, - быстро добавила она, - у вас нет никакой причины сожалеть о своем рождении.
- И у вас нет, - сказал он.
Она рассмеялась. Это был невеселый смех.
Драмм колебался. Он хотел сказать ей, что она не такая, как все, что она милая, умная и так очаровательна, что было бы преступлением с ее стороны жалеть о своем появлении на свет или о том, что сейчас они вместе. Но он сдержался. Сказав ей об этом, он мог сказать ей большее, но, черт побери, он не имел права этого делать.
Когда Драмм увидел, что Александра отстала от компании, то торопливо извинился и тоже ускользнул, чтобы последовать за ней в темноту. Он говорил себе: это для того, чтобы защитить ее от возможных неприятностей. Хотя поднимал, что защищать ее надо только от самого себя. Драмм крепко сжал руки, подыскивая слова, чтобы успокоить ее и при этом не выразить никаких чувств, кроме заботы. Он не должен предлагать что-либо еще. У него есть обязанности, и он обязан оправдать ожидания отца. Он мог предложить ей удовольствие и ничего больше, но принципы запрещали ему это делать. Все пути перекрыты. Он даже не может небрежно солгать, хотя именно это сейчас больше всего требуется.
Вокруг них сгущалась темнота, вода с плеском падала в пруд, а издалека доносились отрывки мелодий, исполняемых оркестром. Драмм опирался на костыли и все равно возвышался над Александрой, их молчание становилось гнетущим. Она чувствовала себя беззащитной. Не из-за его роста. А потому, что позволила себе думать о возможности романа. Сейчас казалось, что они всего-навсего мужчина и женщина, стоящие рядом в темноте. Оба понимали это. Внезапное понимание и напряженность, вызванная ощущением близости этого непостижимо привлекательного человека, были такой же частью момента, как звук падающей воды. Драмм наклонил голову набок.
- Если... - выдохнул он, не сводя с нее взгляда. В это мгновение она пожалела о том, что он настолько джентльмен. Сейчас, стоящий при помощи костылей на ногах, он казался ей незнакомцем. И она хотела, чтобы он вел себя как человек, для которого она желанна. Потому что она так давно хотела его, и на ней было ее лучшее платье, и эта ночь никогда не повторится. Конечно, он не может жениться на ней. И она не может стать его любовницей. Эта мысль была для нее мучительна, поскольку она не смогла бы принять такого предложения, но жалела об этом. Александра восхищалась им за то, что он ни разу не предложил ей незаконную любовь, и почти ненавидела из-за того, что он, может быть, и не думал об этом. Драмм смешал все ее чувства и мысли. Одно было ясно: она хотела, чтобы он тоже желал ее.
Девушка мысленно подталкивала его. Больше она ничего не могла сделать. Как бы сильно ни хотелось ей узнать, чего теперь будет не хватать в ее жизни, она бы предпочла лишиться обеих ног, чем подойти к нему. Он может отшатнуться. А может - нет. В любом случае она потом не сможет смотреть ему в глаза. А если он приблизится к ней?..
Драмм, конечно, не сможет ее обнять, быстро подумала Александра. Ему же надо опираться на костыли. Но они ему не потребуются, если он будет держаться за нее. Она могла бы удержать его, она мечтала об этом. Он смог бы обнять и поцеловать ее, один раз, всего лишь один, потому что сейчас они наедине и больше не будет такой возможности. Кто об этом узнает, кроме них двоих?
Ее несколько раз целовали, застав врасплох, обхитрив или принудив, местные юноши и шутники-мужчины. После смерти мистера Гаскойна - чаще. Она была чужой в деревне и одинокой женщиной и не забывала об этом после навязанных ей ласк. Теперь она никогда не выходила одна, даже за пределы своего сада. Ей не хотелось, чтобы ее поцеловал кто-то, кроме воображаемого возлюбленного, представлявшегося ей в мечтах, до тех пор, пока не появился Драмм. Все эти месяцы она старалась не думать, каково ощутить на своих губах прикосновение его твердых губ. Неужели она наконец узнает? Будут ли они теплыми? Или прохладными, как он сам? Заставит ли он ее почувствовать наяву то, что она лишь представляет себе? Она должна была испытать это, всего один раз, чтобы знать, о чем мечтать в будущем.
Она покачнулась, наклонилась к нему и закрыла глаза. Ожидая. Это было все, на что она осмелилась. И все же она чувствовала, что стук сердца заглушает шум водопада. Она ждала.
- Что подумают люди, если увидят нас сейчас? - отрывисто произнес Драмм, на шаг отпрыгивая на костылях. - Воксхолл так же славится своими темными аллеями и глупостями, которые в них творятся, как и произведениями искусства. Никому из нас не нужны сплетни. Лучше поискать остальных, как вы думаете?
Александра открыла глаза. Она чувствовала себя так, словно он ударил ее.
- Да! - воскликнула она. - Идите! То есть если я пойду с вами, это заставит их подумать как раз о том, о чем вы сказали.
- Но вам небезопасно оставаться здесь одной. Позвольте, я провожу вас.
- Я в безопасности, - сказала она, отворачиваясь и глядя на водопад, который не могла видеть из-за пелены слез, застилавших ей глаза. Лицо у нее горело, она думала, можно ли на самом деле умереть от стыда, и решила, что как раз сейчас это и выяснится. - Я, должно быть, недалеко от остальных, потому что вы легко меня нашли.
- Я видел ваше платье, оно такого яркого цвета, - тихо сказал он. - Вы шли по дорожке, и за вами было легко проследить, в предзакатных лучах вы выделялись, как лепесток розы. Но сейчас ночь, и женщине опасно оставаться одной.
- Не думаю, что настолько опасно, - возразила она, желая, чтобы он ушел до того, как увидит ее лицо. - Я подожду несколько минут и снова присоединюсь к компании. Но вы идите первым. В конце концов, вам больше терять, чем мне, ведь верно?
- Что вы говорите! - с досадой и сожалением произнес он.
- Идите и пошлите за мной Эрика, - сказала она.
- Я пришлю Джилли и Деймона, - ответил Драмм. Он развернулся на костылях. Потом, сомневаясь, оглянулся через плечо. - Мне очень жаль, Алли. Больше, чем вы думаете. Но беда в том, что я джентльмен.
Ее душу вновь затопил стыд потому, что она была так самонадеянна, и обида на него за то, что ему самоуверенности не хватило. Это заставило ее забыть свое место.
- Нет, - резко сказала она, - вы аристократ, и в этом вся беда.
Он замер. Потом кивнул и исчез в темноте.
Когда Александра через несколько минут присоединилась к компании, никаких объяснений не потребовалось. Началось шоу фейерверков.
- Я же говорила тебе не отходить от нас! - ворчливо сказала Джилли.
- Я уже возвращалась, когда заметила вас с Деймоном, - ответила Александра. - Ой! Смотри! Я еще никогда не видела фейерверков. Они великолепны!
Музыканты выступали в такт с пиротехниками, взрывом оркестровой музыки сопровождая каждый взрыв цветных огней. Несмотря на смятение и злость, Александру захватило это зрелище, отвлекая от собственных мыслей.
- Ой! - невольно воскликнула она, когда вместе с взрывом над ними расцвела гигантская хризантема, озарив ночное небо и заставив девушку заткнуть уши. - Если бы я жила в Лондоне, то приходила бы сюда каждый вечер!
- Тогда тебе пришлось бы долго ждать, - ответила, смеясь, Джилли. Фейерверки устраивают не каждый вечер.
- Я никогда такого не видела, а ты? - спросила Александра, взволнованно сложив перед грудью руки, словно в молитве.
- Слишком часто, в бою, - ответил Драмм. Девушка вздрогнула. Он подошел совершенно бесшумно, поскольку звук костылей, приминающих траву, расслышать труднее, чем звук шагов, а она была слишком захвачена зрелищем, чтобы вообще что-нибудь слышать. Сейчас он стоял позади нее.
- Вот почему на мужчин сегодня это произвело меньшее впечатление, чем на дам, - продолжал он. - Взрывы, запах пороха, воздух, посиневший от дыма, заставляют их слишком о многом вспоминать.
- Но они же пришли сюда, - сказала Александра.
- Нас часто тянет навстречу опасности.
- Я не знала, что вы участвовали в боях, - произнесла Александра, размышляя, нет ли в его словах скрытого намека.
- О, Драмм служил его величеству повсюду, - сказала Джилли. - И на полях сражений, и в будуарах, хотя он, конечно, будет это отрицать.
- Конечно, - ответил Драмм.
- О! - воскликнула леди Аннабелл справа от него. - Посмотрите, три звезды в одной!
Александра почувствовала себя лучше. Он мог намекать сколько угодно. Реальность была не на его стороне.
Фейерверки продолжались долго. Александра чуть не ослепла и не оглохла от грома и треска красочного зрелища. Когда все кончилось, в воздухе висел густой дым, а свечи и фонарики, казалось, исчезли. Так и было не только по сравнению с ярким чудом пиротехники, но потому, что они выгорели до основания. Ночь заканчивалась. Языки пламени от факелов освещали дорожки, и целые потоки людей устремились к своим экипажам, а другие снова направились к реке.
Отовсюду слышались слова прощания и пожелания новых встреч, слуги подзывали кареты, а возницы наемных экипажей выкрикивали цены для тех, кто прибыл не в своей коляске. Дальше, у берега, маневрировала небольшая флотилия лодок, и джентльмены осторожно поддерживали леди, ступающих на качающийся борт утлых суденышек.
