Он уже готов был оторваться от стены и заглянуть в окно, чтобы обнаружить свое присутствие, но тут опять услышал голос Каролины.
— Что ж, поскольку этот гибрид действительно принадлежит мистеру Льюису, а вернее, его сыну, — мы должны отдать ему все новые сорта.
— Что-о?! — взревел Питер так оглушительно, что Гилберт опять прижался к стене.
— Я забыла тебе сказать, — устало пояснила Каролина. — Льюис-младший вчинил нам иск, требуя вернуть гибрид его отца.
Питер вскочил и принялся расхаживать по комнате.
— Что ж, это справедливо, — признал он. — Но отдать новый сорт? Нет, голубка, он наш. — Голос ботаника дрогнул от гнева. Никто не посмеет отнять у него любимое дитя!
— Но, — Каролина судорожно вздохнула, — та орхидея была краеугольным камнем всех наших исследований…
Питер молчал, и Гилберт заколебался. Теперь, убедившись в невиновности Каролины, он просто не имел морального права подслушивать, и все же этот разговор захватил его не на шутку.
— Послушай, голубка, — взволнованно сказал Питер, не заметив, что гул пылесоса стих. — Согласен, твой отец поступил гадко. Похитить у человека труд всей его жизни… — Он с отвращением помотал головой. — Не знаю ничего более отвратительного. Но ведь я семь лет работал над этим проектом! Семь лет! И новые сорта — дело моих и только моих рук. Я использовал и другие гибриды, а не только тот, что выведен Льюисом, так что его сын имеет не больше прав на черную орхидею, чем мы — на украденный гибрид.
Каролина вздохнула и встала, не замечая, что в дверях гостиной неподвижно замерла Милеа.
— Знаю, Питер, — сказала она, кладя руку на плечо старого друга. — Но что же нам делать? Без первой орхидеи не было бы ни одной из последующих…
— Без меня тоже, — ровным голосом проговорил тот. — Я слишком многое отдал этому цветку, чтобы сейчас так легко сдаться. К тому же, если наша последняя орхидея не окажется черной, то я уж и не знаю, появится ли такая когда-нибудь на свет. Я сделал все, что мог…
— Пожалуйста, Каролина! — зазвенел голос Милеа, и оба разом обернулись к девушке. — Не проси его об этом, не надо! Простите, что я невольно услышала вас, мне казалось, что вы уже закончили разговор. — Она шагнула к Питеру и встала рядом с ним. — Не требуй, Каролина, чтобы он отрекся от своей мечты!
Каролина смотрела на друзей полными слез глазами:
— Но Гилберт Льюис…
— Я этого не потребую, — прозвучал от окна низкий мужской голос, и все трое вздрогнули.
Питер рывком обернулся и тотчас узнал страхового инспектора.
— Ты?!
— Берт! — вскрикнула Каролина.
Милеа с любопытством воззрилась на пришельца.
Первой пришла в себя Каролина.
— Что ты здесь делаешь? — резко спросила она.
— Я следил за тобой, — просто ответил Гилберт, влезая в окно. С его длинными ногами сделать это было совсем не трудно.
В глазах Милеа вспыхнули задумчивые искорки. Как этот человек смотрит на Каролину…
— Тебе-то какое дело до всего этого? — прорычал Питер. — Мы ничего не собирались страховать.
— Питер, — прервала его Каролина, — это Гилберт Льюис, сын Стивена. Настоящий владелец орхидеи.
— Однако ни по закону, ни морально я не могу претендовать на ваши гибриды, — твердо сказал Гилберт прежде, чем Питер успел опять взорваться. Повернувшись к мрачному как туча ирландцу, он в упор поглядел на него. — С тех пор, как отец, умирая, рассказал мне о похищенной орхидее, я искал ее по всему свету. Отец годами трудился, пытаясь вывести цветок с черными пятнышками. Когда его украли, он… Врачи сказали, что он умер от рака, но на самом деле убила его не болезнь. Уж кто-кто, а ты это должен понять.
Питер побледнел, вспомнив, как только что грудью встал на защиту своего детища. Если б сейчас его украли… Ирландец кивнул.
— О да, — сказал он мрачно. — Мне очень жаль… в самом деле жаль, что с твоим отцом случилось такое.
— Берт! — Голос Каролины дрожал от боли. — Я понимаю, что это уже ничего не изменит, но все же хочу извиниться за отвратительный поступок моего отца. — Слова, пустые слова! Она не в силах была смотреть в его янтарные глаза. — Прости, Берт…
— И ты меня прости, — сказал он тихо.
Каролина вскинула голову:
— За что?
— За то, что я считал тебя сообщницей отца и не посмел довериться голосу собственного сердца…
Темные глаза Милеа расширились, и по ее губам скользнула понимающая улыбка. Только Питер, не замечавший ничего вокруг, думал о своем.
— Так насчет моего гибрида… — начал он.
Гилберт с неохотой оторвал взгляд от Каролины.
— Что? Ах, да. Как я понимаю, ты хотел вырастить черную орхидею?
— Да, — сказал Питер и смолк, внимательно глядя на него.
— И гибрид моего отца сыграл важную роль в этом проекте?
Ирландец открыл было рот, чтобы все отрицать, но так и не смог покривить душой.
— Да, — с трудом повторил он.
В этот миг Гилберт понял, что его отец наконец-то обрел покой. Алчный негодяй похитил его любимое детище, но потом оно попало в руки кристально честного человека. Как бы ликовал Стивен Льюис, узнав, что благодаря его гибриду будет создана черная орхидея!
Гилберт кивнул.
— Что ж, — сказал он, — тогда поделим все пополам, согласны? Я хочу только, чтобы во всех публикациях о черной орхидее был упомянут вклад моего отца. Если твой цветок окажется черным, вас ждет мировая слава. Так пусть же и имени Стивена Льюиса будут возданы надлежащие почести!
Питер широко улыбнулся.
— Ни на что иное я бы и не согласился.
Гилберт вновь повернулся к Каролине. Наконец-то…
Тонкие пальцы крепко сжали руку Питера, и он заглянул в нежное, прекрасное лицо Милеа.
— Пойдем, — сказала она тихо, но настойчиво. — Пойдем погуляем.
— Но орхидея… — начал Питер и повернулся за помощью к Берту Льюису, но тут увидел, что тот неотрывно смотрит лишь на Каролину, и усмехнулся, начиная кое-что понимать. — Да, конечно, — сказал он. — Мы прогуляемся возле скал.
Ни Гилберт, ни Каролина его не услышали. Просто оба они постепенно осознали, что остались одни.
Каролина приподнялась было с дивана, но Гилберт проворно опустился перед ней на колени и обвил крепкими руками ее талию. Янтарные глаза его были совсем близко.
— Берт…
Он покачал головой.
— Нет. Слушай. Я прилетел на Лаоми, зная, что «Мир орхидей» должен ответить за похищение орхидеи моего отца. И, глупец этакий, решил, что преступница — ты. С самого начала я пошел по неверному пути, но, поверь, сполна заплатил за эту ошибку. Впервые увидев тебя, я решил, что ты бессердечная красотка и я сумею обвести тебя вокруг пальца. — Гилберт мрачно рассмеялся. Бог мой, он ошибся даже в этом! — Но ты ни в коей мере не была такой, — торопливо продолжал Гилберт, стремясь объяснить ей все мотивы своих поступков, — и я почувствовал, что меня влечет к тебе, хуже того, я потерял голову. Ты была женщиной моей мечты — умная, независимая, сильная — и я уже ничего не мог с собой поделать. А потом произошло самое ужасное… — Голос Гилберта упал до шепота. — Я полюбил тебя!
Каролина затаила дыхание. Наконец-то она услышала эти слова! Как давно она мечтала об этом, и вот…
— Ох, Гилберт! — то ли всхлипнула, то ли рассмеялась она. — Я тоже люблю тебя! Люблю с самой первой встречи! Я ведь понять не могла, что я делаю не так. Ты то становился таким близким, то вдруг отталкивал меня! Ты свел меня с ума, любимый!
— Знаю, — простонал он. — Прости! А этот иск… О, черт! Нужно будет отозвать этого плюшевого крокодила!
Каролина рассмеялась, поняв, кого он имеет в виду. Глаза ее сияли счастьем, но вдруг в них промелькнула смутная тень.
— Гилберт, насчет орхидеи…
Он проворно прижал палец к ее губам.
— Забудь об орхидее. Слишком долго я думал только о ней, а нужно было — о тебе.
С этими словами Гилберт привлек девушку к себе и поцеловал — так долго и страстно, что у нее перехватило дыхание. Сердца их бились в едином, согласном ритме.
Наконец Гилберт чуть отстранился. Глаза его пылали янтарным огнем.
— Я люблю тебя, — сказал он и рассмеялся. — Ты не представляешь, как мне нравится говорить это вслух — без вины, без гнева и боли…
На сей раз Каролина прижала палец к его губам.
— С этим тоже покончено, — твердо сказала она и, подавшись к Гилберту, сама поцеловала его.
Этот поцелуй оказался еще длиннее первого, и, когда Каролина наконец перевела дыхание, сердце ее ликовало, наполняясь счастьем.
— Теперь все будет хорошо, — радостно прошептала она.
И ошиблась.
Нолахо ехал по улицам, заглядывая в стриптиз-бары, гей-клубы и на шоу трансвеститов, обходя целые галереи порномагазинов. Он соскучился по разгульной жизни человеческого дна — извращенному пульсу большого города. Поиски развлечений в разгаре дня были недурной прелюдией к ночным приключениям. Нолахо просто не в силах был еще один день проторчать в проклятом дворце, похожем больше на склеп. Мир, красота, покой… тьфу!
