Он заметил шкаф, в котором хранились скатерти, и запихнул Филиппу в него.
- Я вернусь за вами, - сказал он мрачно. - Однако на вашем месте я бы не радовался предстоящей встрече.
С этими отнюдь не романтичными словами Алекс захлопнул дверь перед лицом Филиппы и, прежде чем ее глаза привыкли к темноте, и она смогла разглядеть ручку и ухватиться за нее, запер ее, вероятно, подставив стул под щеколду.
Филиппа бросилась на крепкую дверь и яростно закричала, но это не помогло. Она была заперта может быть, навсегда, может быть, до тех пор, пока пираты не найдут ее и не сделают с ней что-нибудь ужасное. А если судьба убережет ее от них, то, вероятно, она погибнет от руки Алекса.
- Я хочу жениться на вашей милой сестре - заявил Алекс Лукасу и Дункану, найдя их в саду, от которого мало что осталось.
Здесь они поставили батарею небольших пушек, которые Дункан хранил на всякий случай, и в течение последнего часа непрерывно поливали Морно картечью. Их лица были черными от пороха, как и у Алекса, и одежда висела на них клочьями. Остальные люди из команды Дункана занимали различные позиции по внешнему периметру сада.
- Я не возражаю, - ответил Лукас с достоинством, - если ты обещаешь не бить ее.
- Судя по его виду, - заметил Дункан брату, - я бы сказал, что наш Алекс не вполне готов дать такое обещание. Ты видел Филиппу?
- Я запер ее в шкафу, - объяснил Алекс. Это был странный разговор, и он подумал, что когда-нибудь до него дойдет весь юмор, при условии, что кто-либо из них проживет достаточно долго, чтобы рассмотреть происходящее в соответствующей перспективе. - Я должен был сделать что-нибудь, чтобы уберечь ее от беды!
Дункан и Лукас переглянулись, и Алексу показалось, что они обменялись улыбками.
- Наш наивный бедолага думает, что это возможно! - сказал Дункан, забавляясь. На его грязном лице белой вспышкой промелькнула улыбка.
Лукас засмеялся при виде ужаса на лице Алекса и показал на своего брата:
- Поучись мудрости у женатого человека! - посоветовал он.
- Я все равно хочу жениться на ней, - настаивал Алекс.
Дункан поднял брови, сложив руки на груди. Он снял повязку, и через грязную ткань его рубашки сочилась кровь, но он не обращал на рану внимания.
- Мы еще не услышали твоего обещания не бить ее, - заметил он. В его глазах промелькнули веселые искорки несмотря на тяжелое положение, Дункан радовался состязанию в хитроумии с таким человеком, как Жак Морно.
Алекс вздохнул. Он всегда был честным человеком и не видел смысла меняться в таком зрелом возрасте.
- Когда это кончится, - сказал он ровным голосом, - я собираюсь вернуться к этому шкафу, освободить Филиппу и хорошенько вздуть ее. Вы удовлетворены?
Дункан и Лукас еще раз обменялись взглядами.
- Конечно, - сказал Лукас.
- Что ж, тогда я тоже, - согласился Дункан, пожав плечами.
В ту ночь луны не было, и Дункан благодарил небо за это. При луне он и его люди не смогли бы зайти Морно и его команде в тыл и положить конец осаде.
После целого дня мучений и тягостного ожидания все оказалось разочаровывающе просто. В тот момент, когда Дункан стоял, ухватив Морно за волосы и прижав кинжал к его горлу, он пожалел, что все произошло именно так. Возможно, мать была права, подумал он, опуская кинжал, когда его покинуло свирепое желание пронзить врагу горло. Возможно, им двигала не любовь к свободе, а страсть к таким, как это, испытаниям.
Он рывком поднял Морно на ноги и вложил кинжал в ножны. Пират ухмылялся, стоя лицом к нему, и его изуродованный нос, выступающий из тени, казался еще более гротескным, чем обычно.
- Твое благородство когда-нибудь погубит тебя, - сказал Морно.
Дункан подозревал, что его старый враг может оказаться прав, хотя, конечно, он не сказал этого.
- Кто показал тебе дорогу к пушкам? - спросил он.
- Девка, - ответил Морно. Пират был таким же отчаянным, как сам Дункан он смеялся. - Ты же знаешь, дружище, что говорят об отвергнутой женщине. Дай мне нож, и мы сразимся с тобой в смертельном поединке, ты же этого хочешь, верно?
От этого предложения у Дункана закипела кровь и он почувствовал тревогу. Он по-прежнему больше всего на свете хотел выпустить из Морно кишки. Однако он преуспел в скрытности и, ничем не выдав своих чувств, сложил руки на груди и нахмурился.
Морно сказал, что в нападении на Райский остров виновата отвергнутая женщина. Дункан не помнил, чтобы кого-нибудь отвергал, по крайней мере, не в последнее время. В сущности, до того, как в его жизни появилась Фиби, ему постоянно не везло с женщинами и отвергнутым он мог бы назвать самого себя.
Затем в круг света от фонарей, которыми так заботливо запасся Морно, вошла Симона, опустив глаза и понурившись, и в то же мгновение Дункан все понял. Его как будто ударили в солнечное сплетение.
- Ты! - выдохнул он.
Симона подняла лицо к Дункану. Он увидел ее слезы, но они не смягчили его сердца. Фиби могла погибнуть во время дневной атаки вместе с их нерожденным ребенком. Та же опасность угрожала всей его семье, а дом, насколько он понимал, превратился в руины.
- Ты понимаешь, что ты наделала? - спросил он.
Лукас положил ладонь на его руку.
- Дункан...
Дункан стряхнул ладонь брата. Он чувствовал слабость от гнева и потери крови.
- Будь ты проклята! - сказал он девушке, которую охватила дрожь. Он знал, что страха в ней нет, одна лишь злоба, ярость и гордость. Ее глаза, когда-то они казались ему красивыми, сверкали в ночи, как глаза дикого зверя, у которого отняли добычу.
Симона плюнула ему под ноги.
Он отвернулся от нее к Морно, который по-прежнему рвался и бой, хотя уже был связан, как и все его люди.
Пират засмеялся:
- Итак, Рурк, ты все-таки струсил?
Рука Дункана на мгновение легла на рукоять кинжала. Его ужасно подмывало развязать пирата и вцепиться в него голыми руками, но времени для таких забав не было.
- Похоже, - сказал Дункан, игнорируя вызов и холодно оглядывая противника, - что я все-таки нашел себе корабль. Жалко, что все получилось так просто.
Вдали от главного дома размещалось что-то вроде гауптвахты, надежно спрятанной от посторонних глаз. Дункан приказал, чтобы Морно и его людей доставили туда. Затем он повернулся спиной к пленникам и стал спускаться, по темному склону.
- Что ты с ними сделаешь? - спросил Лукас, не отставая от него. Дункан сообразил, что брат интересуется девушкой и пиратами. - После того, что они натворили?
- Еще не решил, - ответил Дункан с тихой яростью, скрежеща зубами, потому, что раненное плечо болело так, будто в него налили расплавленного свинца. - Может быть, сожгу их на костре. Или скормлю акулам одного за другим.
- Черт побери, Дункан! - рявкнул Лукас. - Я серьезно! Ты не можешь передать Морно англичанам, хотя, видит Бог, они хотят поймать его не меньше, чем тебя, ведь он может сказать им, где тебя найти. И отпустить этих ублюдков просто, так ты тоже не можешь, они вернутся на новом корабле, взяв с собой больше пушек. Что касается предложения сжечь их или скормить акулам ну, могу только предположить, что ты шутишь.
- Думай, что хочешь, - ответил Дункан, поддерживая ослабевшую руку здоровой и надеясь, что Лукас не заметит этого и не поднимет суматоху. Про себя же он усмехнулся: он забыл, как забавно дразнить брата. - Как ты думаешь, что Морно и его веселые друзья сделали бы со мной, окажись судьба на их стороне?
Лукас только фыркнул, что означало - он не желает отвечать.
Дункан споткнулся, но удержался на ногах. Сейчас он хотел только, чтобы Фиби промыла его рану, болтая на своем странном английском, возможно, позволила бы ему выпить глоток-другой виски за те страдания, которым он подвергся, спасая ее от пресловутой участи, которая хуже, чем смерть.
- Ты в порядке? - спросил Лукас. Иногда он бывал очень наблюдательным, и, к несчастью, сейчас наступило одно из таких мгновений.
Дункан ускорил шаг, надеясь добраться до Фиби и того, что осталось от дома, прежде чем потеряет сознание.
- В полном порядке, - ответил он. - Сегодня выдался интересный день, не правда ли? Может быть, нам стоит подержать у себя Морно, пока он не разозлится окончательно, и отправить восвояси с напутственными пожеланиями. А потом как-нибудь пригласим его снова, чтобы он опять расшевелил нас... - Он упал на одно колено, и Лукас поднял его на ноги, У Дункана помутилось в глазах, а его желудок, по счастью, пустой, начал медленно переворачиваться, словно мертвый тюлень, дрейфующий в океане.
- Ты говоришь чушь, - сказал Лукас. Он прикоснулся тыльной стороной ладони ко лбу Дункана, поскольку наряду с другими относительно безвредными недостатками в нем иногда просыпалось желание походить на курицу наседку. - Великие Зевс и Аполлон, да у тебя на лбу можно яичницу жарить!
- Я бы не советовал тебе пробовать, - ответил Дункан и тут же расхохотался от их идиотского разговора.
