— Я заезжала к ней на днях, — сказала ему Мэг. — Мне было необходимо спросить у нее, что она делала в мастерской в то утро, когда Этан был убит.
— Ты ездила к Бекке? — Он, насупившись, посмотрел на нее.
— Я нашла фотографа, с которым она работает на съемках для каталога. Судя по тому, что мне рассказали, она здорово налегает на кокаин. Она была не в лучшей форме.
— Она по-настоящему не была в нормальном состоянии с момента убийства Этана, — сказал Эйб. — Она действительно была в мастерской в день, когда его убили? Откуда ты знаешь?
— Ее видела Жанин, хотя вряд ли это секрет. Бекка сама рассказала об этом в полиции.
— Интересно, что она там делала?
— Она мне не сказала. Но, судя по тому, что говорят Ларк и Жанин, не думаю, что Бекка когда-либо отказывалась от надежды вернуть себе Этана.
— Только теперь, — печально заметил Эйб. — Она отказалась от нее только теперь.
Периодически в течение всего дня и вечера Мэг проверяла сообщения на своем автоответчике в надежде узнать новости о Люсинде. Были звонки от Питера Бордмана, Ханны и Франсин, были какие-то щелчки и молчание, но ничего не было от человека, которого Мэг хотела услышать больше всего…
Сейчас она следовала за Эйбом по великолепной витой деревянной лестнице, раздумывая над тем, что Люсинда, в отличие от нее, будет ночевать в какой-нибудь грязной забегаловке.
В одном Эйб ошибался: оттого, что Мэг узнала, что произошло между ним и Беккой, ей не стало легче ложиться в кровать, которую они когда-то делили. Как и все остальное в этом доме, она была выбрана с безупречным вкусом: низко расположенная рама из тикового дерева, японское покрывало с выбитым на нем изящным бело-голубым рисунком и разрекламированные Эйбом черные простыни и наволочки. Весь день она с нетерпением ждала, когда они, наконец, займутся любовью, но теперь, ожидая его в постели, она поняла, что страсть ее утихла. Лежа обнаженной под простыней, она ощущала слабый томный цитрусовый аромат — наверное, запах ее духов. Он, как и сама Бекка, впитался в полотно жизни Эйба, и ему от этого уже никогда не освободиться. И все же Мэг продолжал мучить вопрос — а хотел ли он этого сам?
— Что-то не так? — спросил он, укладываясь рядом с ней.
— Это была ее сторона?
— Да.
— Тогда давай поменяемся.
После этого стало лучше, а вскоре это обстоятельство уже не играло никакой роли. Эйб, возможно учтя некоторые замечания Мэг, казалось, старался сделать так, чтобы она почувствовала себя любимой. Медленно и нежно он целовал и ласкал все ее тело. Она извивалась от наслаждения, когда его губы охватили ее правый сосок, потом левый. Каждая клеточка ее тела была напряжена, готова, пылала страстным желанием.
— Пожалуйста… — простонала она. — Ну пожалуйста, Эйб…
— Ты просишь меня, Мэг Хардвик? — От желания его глаза стали черными.
Застав его врасплох, она, смеясь, выскользнула из его объятий, быстро развернулась и перешагнула через него, широко расставив ноги. Ее волосы падали ей на плечи. Он был возбужден, на таком же подъеме, как и она. Когда она взяла его член в рот, он застонал и выгнулся дугой в порыве наслаждения.
— Теперь моя очередь просить, — сказал он, глядя на нее снизу вверх со слабой улыбкой. Надев презерватив, он сжал руками ее бедра и мягко приблизил ее лоно к своему члену. Сначала медленно, а потом все быстрее она двигалась на нем вверх и вниз, пока они не превратились в единое целое. Наконец, когда ритм ускорился, он столкнул ее, так что она оказалась рядом с ним, развел ее колени и вошел в нее. Они кончили одновременно, глядя в глаза друг другу, — улыбка еще долго не сходила с лица Эйба после такого великолепного оргазма.
Он обернулся вокруг нее, обхватив ее плечи руками и спрятав лицо в ее волосы. Она почувствовала, что его дыхание стало глубоким.
— Эйб?
— Мммм?
— Что ты думаешь о Бекке теперь?
— Не кажется ли тебе, что тебе об этом поздновато спрашивать?
— Только не мне.
Несколько секунд он молчал, и Мэг чувствовала, как напряглись его руки, в тело вернулась настороженность.
— Мне ее ужасно жаль, ужасно. Она потеряла единственного человека в мире, которого по-настоящему любила.
Поздно ночью зазвонил телефон. Его звук ворвался в сон Мэг, как церковный колокольный звон. «Люсинда!» — подумала она еще не полностью проснувшись, вскакивая с постели. Но Эйб уже снял трубку.
— Нет. Говорю же вам, вы ошибаетесь.
Он старался говорить тихо, но Мэг слышала в его голосе тревогу. — Этим утром. Нет… только я. Извините, но вы ошиблись. И перепутали. Это вам нужно…
Эйб мягко положил трубку на место. И вздохнул.
— Кто это был?
— Ошиблись номером, — сказал Эйб, поглаживая ее по волосам. — Не о чем беспокоиться.
На Рождество рассвет выдался молочно-серым. Солнце светило через просветы между кучевыми облаками. Снег прекратился, но продолжал висеть в воздухе: мерцал в легком утреннем ветерке на длинном поле перед домом, упорно постукивал в окна.
Мэг встала первой, оставив Эйба лежать на смятых простынях, свернувшись калачиком, как маленький мальчик. Она сделала кофе, потом оделась потеплее, насколько это было возможно (благо, куртку и шапку она привезла с собой), и одолжила перчатки Эйба. Она вышла на улицу. Похоже, это было единственное достаточно большое место, чтобы вместить ее вновь приобретенное счастье.
Она была влюблена в Эйба. В последние несколько недель она была слишком поглощена своими мыслями и озабочена, чтобы отдавать себе отчет в том, как часто она о нем думала. Она была отрезана от стольких людей, которых любила, что боялась анализировать свои чувства по отношению к нему. Когда же это началось? Когда он поцеловал ее в машине? Нет, еще раньше, решила она. Многие годы им нравилась компания друг друга. Они вместе смеялись над анекдотами, понимали друг друга с полуслова, как люди, которым хорошо работается вместе. Но никогда их отношения нельзя было назвать «сугубо профессиональными». Во время своих многочисленных поездок в Ред-ривер и обратно они рассказывали друг другу курьезные случаи из рабочих будней, обсуждали прочитанные книги, обменивались впечатлением о спектаклях. Словом, говорили о вещах, которыми, возможно, у них не было времени поделиться с кем-то еще. Сексуального влечения между ними тогда не было, потому что Эйб был не свободен. И если Эйб давал ей советы относительно мужчин, это всегда делалось с братской заботой. Именно он представил ее Полу Стоуксу. Но сейчас ей вспомнилось, что реакцией Эйба на разрыв с Полом — человеком, с которым они были слеплены из разного теста, было раздражение. И как его задел ее отказ рассказать ему о новом мужчине в ее жизни… Думал ли он о ней уже тогда — возможно, даже не осознавая этого?
Эйб. Снег был глубоким и мягким, набивался в ботинки с каждым ее новым тяжелым шагом. Эйб Сабин. Ей потребовалось немало времени, чтобы дойти до вершины холма к северу от дома. Выход отложений известняка сделал строительство в этом месте невозможным, зато отсюда открывался лучший панорамный вид на город, на петляющую через него реку, на озеро, пристроившееся на его восточной окраине, и громады гор, возвышавшихся за ним в своем призрачном величии. Позади Мэг вздымалась, как застывшая волна, остальная часть участка собственности Эйба, образовывая заостренный скалистый пик.
Она знала, что еще слишком рано думать, к какому финалу они придут. Прошли десятилетия с тех пор, как она в последний раз блуждала в романтических мечтах. Но на этот раз все было по другому. В отличие от остальных романов Мэг, которые не заканчивались ничем хорошим, она знала, кто такой Эйб, знала историю его жизни, его характер, его разочарования, его надежды. Между ними оставалось очень мало секретов, и все же она чувствовала, что друг в друге им предстоит открыть много нового. И разделить это новое. С легкомысленным всплеском радости она вспомнила, что прошлой ночью он говорил ей о том, что хочет иметь детей. Могло ли так случиться, чтобы после долгих и тяжелых поисков мужчины, с которым она могла бы разделить свою жизнь, она нашла его так близко?
Когда Эйб в первый раз поцеловал ее, она была удивлена, но это казалось очень естественным, неизбежным. Его прикосновение успокоило ее. Его поцелуй был мягким и понимающим. Эйб отдавал, ничего не прося взамен. Всю свою взрослую жизнь Мэг была в состоянии контролировать мужчин — и секс был всего лишь еще одним видом оружия в ее хорошо подобранном арсенале. Но с Эйбом не было нужды в оружии, не возникало даже мысли о соперничестве. Он занимался с ней любовью, реагируя на любой мельчайший сигнал ее тела, и необходимости в применении оборонной тактики не возникало.
Она смотрела на длинную долину, на белый шпиль Первой Конгрегационной церкви, на дым, струившийся из трубы фермерского дома, который стоял вниз по дороге, и была поражена эффектом «дежа-вю»: она словно уже была здесь когда-то и все это уже видела… В тот момент вся ее жизнь раскрылась перед ней, такая же чистая и незапятнанная, как этот пейзаж.
