...Инцидент с Линой благополучно разрешился благодаря вмешательству Шарля. Но госпожа Левичек стала задумчивой и неприятной в общении. Альберт по телефону говорил задушенным голосом, очевидно, боялся лежавшей дома супруги. Мара вообще, помолчав, опустила трубку, в результате чего восхитительная Изабелла Левичек осталась новогодней ночью один на один с бутылкой водки "Абсолют".
В Лейпциг ей звонить не хотелось, дочь и бывший муж казались совершенно чужими людьми, а всякие, вполне достойные кандидаты на интим, вызывали омерзение. Белла не сомневалась, что среди них снова появиться тот, кто разыскал лилльского палача. И предпочла одиночество.
- Эк ее разобрало... - покачал головой Амарелло, огорченный состоянием Беллы. - Экселенц прав, пусть еще с населением поработает. На кухне я как-нибудь справлюсь. Господину Пальцеву, поди, не легче сейчас приходится. Га-га-га! - оживился клыкастый. - Ну и праздничек у них вышел!
Альберту Владленовичу, и правда, веселиться было не с чего. Что-то вмешалось в его планы, что-то необъяснимое. Изабеллу словно подменили. Куда подевалась восхитительная чертовка, обожавшая рискованную игру, презиравшая опасность? Это она изобрела рискованный способ расправы с Линой под носом у веселящихся гостей и пронырливой обслуги. Утверждала, что ликвидация соперницы в бытовых условиях - акция унизительная для всех участников и, прежде всего, для жертвы. Финалу предстояло прозвучать мощно и значительно. Утром нового года они должны были извлечь заледеневший труп и увезти в лес для произведения церемонии величественного захоронения.
И вот теперь неудачливый убийца сидит у кровати простуженной жены ничего, к счастью, не помнящей о происшествии и принявшей версию Шарля. Напоив супругу снотворным, Альберт закрылся в кабинете и достал коньяк. Он имел право расслабиться хотя бы под утро, ведь наступил не какой-нибудь, а судьбоносный для России и лично для него год.
После нескольких рюмок Пальцеву отчетливо представилось, как устроится жизнь страны под мудрым руководством нового Главы государства. Естественно, никаких "концепций развития", программ, экономических экспериментов больше не будет. Лишь жесткая рука абсолютной власти способна в короткий срок поднять политический и экономический статус страны. Что для этого надо? Послушание и единомыслие. Нужна масса, объединенная общей целью и страхом.
Разумеется, жесткая рука должна иметь мощный идеологический аппарат обработки мозгов и силовую структуру физической очистки общества от инородных элементов. Но на новом витке цивилизации, найдутся способы самоочищения общества без ГУЛАГов и газовых камер. Ополовинив бутылку, Альберт в воображении устремился к заветным чаяниям, которые приберегал для светлого будущего.
Скорее всего, идея прочистки мозгов при помощи психогенератора не так уж и фантастична, хотя и требует доработки. Подобрав первоклассную команду, можно довольно скоро обеспечить сеансы массового "вещания". С помощью узкого круга посвященных, имеющих доступ к рычагам манипуляции массовым сознанием, в рядах просвещенной интеллигенции произойдут значительные подвижки в сторону симпатий к абсолютной власти. Сама собой возникнет и получит неодолимую притягательность кандидатура на пост Верховного... Черт, как себя назвать? Надо придумать нечто демократичное, но в самодержавно-патриархальном духе... Допустим: Глава Отчизны, Самодержавный президент, Верховный Благо-Даритель...Чем непонятней, тем лучше. Главное душевный отклик народа, его признание...
Опустив веки, Альберт покачивался во вращающемся кресле, ритмично пополняя коньячный бокал. По углам сгущался полумрак, позволяя являть свое великолепие резной итальянской кабинетной мебели из мореного дуба.
Преисполненный великих планов, будущий Глава Отчизны не мог отказать себе в эту ночь повитать в мечтах, хотя считал себя человеком трезвомыслящим и далеко не сентиментальным. Представилось ему в голубом утреннем свете нечто вроде трибуны на большой, брусчаткой вымощенной площади. А на ней колонны курсантов в белых мундирах с вывернутыми в сторону трибуны шеями, бравые генералы на движущихся платформах с флагами, грудастые школьницы в пышных бантах, несущие букеты Главе и норовящие взобраться к нему на колени...
А тем временем в государстве установиться положенный исторический порядок. Евреи, лица кавказской национальности и прочие инаковыглядящие заселят обширные земли в районах крайнего севера или пустынного юга. Станут выполнять определенные для них функции: земледелие, скотоводство, неквалифицированные работы на вредных производствах. Никакой свободы слова! Никакой "мыслящей интеллигенции" и трижды сраной демократии! Мать их!
Пальцев в раже шарахнул кулаком о стол, отчего фрамуга мудреной финской рамы распахнулась и в нее влетело нечто черное, крупное, наглое. Шелестя крыльями заметалось по комнате, сбивая со шкафов антикварные вазы и статуэтки. Поднялись вихрем лежавшие на столе бумаги, раскатились по полу какие-то карандаши, чернильницы, скрепки, опрокинулась, изрыгнув на светлый ковер остатки жидкости коньячная бутылка.
Пальцев осмотрел занывший кулак и протер глаза. В окно сквозило и заметало снег, стало трезво и зябко, но беспорядок не ликвидировался. А крупная дегтярно-черная птица, пристроившись на темя мраморного Спинозы, прочистила горло и вполне отчетливо сообщила:
- Сдохнешь. Сдохнешь вместе со всеми своими проектами.
Пальцев расхохотался. Жизнь Альберта Владленовича сложилась так, что к необычным явлениям он привык. Ему приходилось иметь дело с наглецами, как наяву, так и во сне. Прицелившись, он запустил рюмку в ворона. Тот даже не шелохнулся, стекло разлетелось о мраморный нос философа.
- Сдохнешь, как не бузи - сдохнешь, - скорбно пообещала птица после чего заурчал факс.
Пока Пальцев доставал сообщение, ворон исчез в окне. А на листке, плохо пропечатанный, но все же узнаваемый, появился портрет директора "Музы". Известный, чрезвычайно удачный снимок, сделанный для избирательной компании и фигурировавший многократно в печатной информации. Текст под портретом был самого мерзкого содержания, не стоило и читать. Скомкав пасквиль, Пальцев запустил его за неимением иного объекта в совершенно непричастного к событиям Спинозу. После чего рухнул на диван и, прикрыв голову бархатной с кистями подушкой, нарочито громко и смачно захрапел.
Новый год, двигаясь с востока на запад, шел по российской земле и чем бы не были заняты в эту ночь люди, они открывали чистую страницу в Писании собственных судеб. Пусть даже и не думали об этом и вели себя совершенно обыденно.
"Сон приходит на порог, крепко спи-и-и-и ты, сто путей, сто дорог для тебя открыты..." - пела над детской кроваткой молоденькая армянка, проживающая в Москве в арендованной крохотной квартире с большим семейством - мужем, сестрой, матерью и свекром. Хачик давно похрапывал, накрыв подушкой красивую кудрявую голову, на кухне ругались старики, распределяя принесенный парикмахером праздничный заработок. Сусанна смотрела на черные ресницы сладко спящей дочери и представляла кадры старого фильма. Многонациональная публика цирка ласково баюкает хорошенького негритенка и обещает ему славную жизнь. И вправду, стал негритенок то ли ученым, то ли мужем Понаровской, то ли ее дедом - но в общем - удался. Кто знает, что надо сделать, что бы вышло так? Может, чаще петь эту самую песню?...
... - Я поднимаю бокал за наше счастье в новом году, - провозгласил Игорь, заглядывая в глаза Мары.
Они сидели за столом в компании вырядившейся в свой цветущий кримплен Леокадии и сыто жмурившихся котов. Игорь и Мара спешно примчались сюда, покинув банкет в "Музе" что бы успеть чокнуться под Куранты с Аней и теткой. Конечно, Игорь звал в более интересные места, но Мара тянула домой - не хотела оставлять сестру. На месте оказалось, что Анька сбежала к подруге, где и отплясывала сейчас в прокуренной комнате современную "эпилепсию" с надравшимися сверстниками, а "старики" скучно жевали у телевизора.
- Ну я совсем засыпаю, - объявила тетка вскоре после поздравления президента, ритуального чоканья и поднялась. - Еду не забудьте в холодильник поставить. Котам дорогого не давать. Сплошное после этого расстройство желудка.
- Мы тоже отчаливаем. Нас ждут в интересной компании, - с облегчением вздохнул Игорь и сжал Марину руку. Та руку высвободила и взглянула виновато: - Поезжай без меня. Я должна Аньку дождаться, волнуюсь. Первый раз она не дома Новый год встречает.
Везун нехотя удалился, заметив, что до сих пор не в состоянии постичь характер Мары, хотя и очень старается.
"Да я и сама не постигаю", - думала она, прильнув щекой к холодному кухонному окну. Тетка спала, посуда была вымыта, коты получили свое и удалились. Лишь один из них - рыжий плоскомордый метис с разорванным ухом сидел рядом, бурча и заглядывая в окно. Там заметала метель спящий город и гасли в домах праздничные огни. Неслышно подкралась Аня, засопела рядом.
