- Посмотри, я подстриглась!
Тут только сообразил Женя, почему Таня была такой юной: она рассталась со своими длинными волосами, короткие завитки не касались шеи, и не прикрытая, как всегда, блестящим крылом черных волос она была по-детски трогательной. Женя осторожно обнял Таню.
- Что за духи у тебя такие?
- Нравятся?
- Очень... Какой-то ни на что не похожий, удивительный запах.
- Это "Поизон". Вытащила недавно одного старика с того света - я уж о нем и забыла, - и вдруг приходит дочь. "Это - вам", - говорит. Вот так вот, ни за что ни про что: ведь все уже позади.
Женя почти не слушал. Как всегда рядом с Таней, он чувствовал только одно: если сейчас же, немедленно, они не лягут в постель, в нем все взорвется, не выдержит напряжения. Горький запах духов кружил голову.
- Еще целых два часа до Нового года, - умоляюще сказал он и погладил эти трогательные, неожиданные завитки у открытой, такой женственной шеи. Давай развернем диван?
- А платье? - совершенно по-детски обиделась Таня. - Я хотела, чтобы ты его рассмотрел.
- А я рассмотрел, - шепнул Женя, целуя Таню. - Я потом еще посмотрю.
- И мы испортим прическу, - слабо сопротивлялась, уже сдаваясь, Таня.
- Бог с ней, с прической.
Женя прижал Таню к себе.
- Ты хоть взгляни, какой я приготовила стол.
Он кинул из-за ее плеча невидящий взгляд в полутьму.
- Чудесный стол, - задыхаясь от желания, заверил он Таню и стал целовать ее обнаженную шею.
- Всегда ты только одно...
- Да ты радуйся, дурочка! И не только одно, а и все другое... просто потом, после...
Они уже стояли у разложенного дивана.
- Подними-ка руки: сниму твое драгоценное платье, - чувствуя себя виноватым, попросил Женя. - Оно такое узкое, что до него страшно дотронуться.
- Так оно же расстегивается, - улыбнулась мужской непонятливости Таня. - Я купила его вчера в "секонд-хэнде", мне так повезло...
Таня лопотала милые, чисто женские глупости, а Женя раздевал ее нежно и бережно, не глядя, бросал на стул тщательно отутюженные два часа назад брюки, целовал ее тело, открывавшееся ему с томительной постепенностью... И то, что их ожидало, было самым прекрасным, самым главным в наступающем Новом году.
* * *
Они даже успели взглянуть на кусочек какого-то телешоу - самый хвостик, но очень забавный, - они послушали президента, демократично стоявшего, сняв шапку, на Красной площади и глядевшего честными, близко посаженными глазами прямо в душу согражданам. Но возвращенный народу гимн демонстративно выключили.
- Это наш личный протест, - заявил Женя.
- Хотя о нем никто не узнает, - добавила Таня.
- Ничего... Зато знаем мы.
Они сидели счастливые и смотрели друг на друга при свете елочки. Потом Таня позвонила маме и дочке, а Женя, поколебавшись, - Денису. Таня, меняя тарелки, ушла на кухню, и можно было говорить, не стесняясь.
- С Новым годом, сынок. Тебя, и Люду, и Людину маму.
- С Новым годом.
- Будьте здоровы и счастливы.
- И ты.
Сын отвечал односложно и сухо, и было ясно, что только и ждет, когда отец повесит трубку.
- Ну, до завтра.
- До встречи у мамы.
- Да-да, конечно.
Вошла Таня. Взглянула на Женю быстро и проницательно. Подошла, наклонилась и обняла. Он взял ее руку, поцеловал.
- Так что там у тебя, Танечка, по программе?
Таня заглянула Жене в глаза.
- Выставка... Бывшая ВДНХ... Но если тебе не хочется...
Он вспомнил про хлопушки, бенгальские огни и даже спички. Она так старалась...
- Нет, почему же? - бодро сказал Женя. - Влезай в свои брючки и айда!
- Правда? Нет, правда? Так ты не против?
Господи, какой же она ребенок! А еще врач, кардиолог, консультант в клинике...
- Я только, Танечка, позвоню еще в одно место, ладно?
- Конечно! Пойду переодеваться.
Таня скрылась в соседней комнате, и Женя набрал номер больницы.
- С Новым годом, - вежливо сказал он. - Передайте, если не трудно, Вороновой из четвертой палаты, что звонил муж. Если она, конечно, не спит, - торопливо добавил он.
- Как же, уснешь тут, - проворчала сестра, не ответив на дежурное поздравление. - Тут такое творится... - И, понизив голос, добавила не без тревоги: - К этому, из крайней справа, ввалилась целая шайка. Тоже, видать, бандиты...
Судя по всему, это была сестра на подмену, из пенсионерок, и потому называла бандитов бандитами, их сообщество - шайкой, не прибегая к сегодняшним эвфемизмам. Она небось и наемного киллера без обиняков назвала бы убийцей, с такой-то станет...
- Так ведь ночь! - возмутился Женя. - И потом у вас карантин. Кто их пустил?
- Не пустишь их, как же... Ну ладно, пойду взгляну на вашу больную. Может, и подойдет.
- Не надо, не надо, - испугался Женя. - Ей нельзя вставать!
Но сестра уже отошла. Он ждал, нервно поглядывая на дверь, за которой скрылась Таня. И вот в трубке послышался знакомый с юных лет голос.
- Спасибо, что позвонил. С Новым годом!
- Зачем ты встала? - прикрыв трубку рукой, с раскаянием сказал Женя ах, не надо было звонить! - Врачи же не велели!
- Ничего... Пустяки... - Лера говорила задыхаясь и с паузами. - Ну, я пойду. Целуй Денечка.
Раздались гудки: Лера повесила трубку. "Глупо, глупо, - терзался Женя. - Зачем-то заставил встать, может быть, сбил сон..."
- Ну как?
Таня стояла, сунув руки в карманы, в коротких, чуть ниже колен, штанишках. "Кажется, их называют бриджами", - подумал Женя.
- Здорово! - машинально сказал он. - Пошли!
Целая толпа народу встретила их на улице. Смеялись, кричали, запускали в небо "шутихи", и они шипели, крутились, рассыпая вокруг огненные брызги. Многие - молодежь, конечно, - были без шапок, в зеленых, синих, серебряных париках, с какими-то обручами на голове, а на обручах качались на гибких пружинках, как рожки, светящиеся, манящие шарики.
- Так сейчас модно, - объяснила Таня и, чиркнув спичкой, зажгла свой первый бенгальский огонь.
Глядя на ее смеющееся, запрокинутое к небу лицо - как раз пульнули ракеты, и небо расцветилось красным и желтым, - Женя почему-то подумал, что Таня не может на самом деле такой быть счастливой, что бенгальские огни ни ему, ни ей не по возрасту, а когда Таня, приподняв на встречной девушке маску лисички, заглянула ей в лицо, и девушка, тоже смеясь, хлопнула ее по плечу и крикнула: "С Новым годом!" - Жене это показалось вульгарным. "Это потому, что ты ею уже насытился", - возникла нехорошая мысль, и Женя, устыдившись самого себя, обнял и прижал к себе Таню. Неужели только это их связывает? Да нет же, нет! Таня иногда подозревала, но она не права!
Он послушно шел сквозь толпу вместе с Таней и даже хлопнул по ее просьбе хлопушку, постоял у фронтона дома, на который проецировали гулянье на Красной площади, а потом, совершенно неожиданно, дорогу им преградил ОМОН, закрывший Сухаревскую площадь, и пришлось повернуть обратно.
- Как хорошо, правда? - то и дело спрашивала Таня, и Женя кивал, улыбался и говорил, что да, хорошо, а сам слышал слабый голос Леры, и все в нем рвалось туда, в больницу, чтобы скорее увидеть ее, убедиться, что бурная ночь не пошла ей во вред и бандюги из крайней палаты ничего особенно буйного не совершили.
Он поедет туда часов в двенадцать, перед обедом, чтобы после обеда ее не тревожить. Вот только Денис... Тот, конечно, будет полдня отсыпаться... Но звонить сыну не хотелось.
- Тебе, наверное, пора домой? - с неожиданной проницательностью сказала Таня. - Тебе уже неинтересно?
- Почему? - возразил Женя. - Очень даже интересно. Но ведь мы и так возвращаемся.
- Я имею в виду Олимпийку, - пояснила Таня. - Метро сегодня до трех.
- Ты меня выгоняешь?
Женя так удивился, что даже не догадался обидеться.
- Нет, - помолчав, ответила Таня. - Просто, если ты хочешь...
- Но я не хочу! С чего ты взяла?
Нет, у женщин определенно есть "третий глаз", о котором упорно талдычит сытый господин на третьем канале! Женя заглянул Тане в лицо. Она шла, глядя прямо перед собой, какая-то вдруг печальная, непривычно замкнутая и чужая. Он остановился, повернул Таню лицом к себе.
- Ты что, Зайчонок?
Она ткнулась ему в плечо.
- Не знаю... Я так мечтала об этой ночи, а ты...
- А что - я? - испугался Женя.
Он обнял Таню, подержал в объятиях, хотел сказать что-нибудь ласковое, но на них налетела веселая большая компания - со смехом, шутками, конфетти, - рослый парень закричал: "Господа влюбленные! Не мешайте уличному движению!" - и Таня оторвалась от Жени, засмеялась и взяла его под руку.
- Не обращай внимания. Все хорошо. Просто я ждала чего-то особенного...
Дома попили чаю, перемыли откуда-то взявшуюся кучу посуды, нажали на кнопки всех по очереди телевизионных программ - так, чтоб отметиться, выключили телевизор и пошли спать. Таня сразу легла к Жене спиной.
- Эй, - тронул он ее за плечо, и Таня повернулась так резко, что Женя даже отпрянул.
- Неужели нельзя хотя бы раз... хоть один разок... - Она задыхалась от непонятной ему ярости.
- Я хотел тебя просто поцеловать, - мигом нашелся Женя. - И чтоб ты полежала на моей руке.
