Резко встав и не сказав ни слова братьям, Гай быстро вышел наружу, остановившись лишь затем, чтобы велеть двум стоящим у входа солдатам следовать за ним. Подойдя к своему бело-голубому шатру, он услышал голос Данте, и гнев в нем загорелся с новой силой.
- Я не могу сказать это с уверенностью, Данте.
- А когда сможешь?
Клаудия помедлила. Из-за снотворного, которое дал ей Данте, она чувствовала слабость и головокружение, но тема, которую затронул ее брат, живо взволновала ее.
- А почему ты спрашиваешь?
- По-моему, мой интерес вполне понятен. Если ты беременна, наше путешествие в Уэльс отменяется. Нам придется отправиться в какое-нибудь более цивилизованное место, где бы ты могла разрешиться от бремени.
Клаудия вздохнула с облегчением. В один ужасный миг она предположила, что у Данте другие причины интересоваться ее состоянием. Существует несколько снадобий, помогающих избавиться от ребенка в чреве матери, и Данте, конечно же, знает их. Стоило Клаудии представить, что она вынашивает ребенка Гая, как ее переполнило смешанное чувство благоговейного трепета и страха. Ее собственная судьба была покрыта мраком - какая же жизнь может ждать ее ребенка?
- Все это кажется дурной шуткой, - продолжал Данте. - Если бы я мог предположить, что мою сестру растлит Монтегю, то поместил бы тебя в монастырь сразу по приезде в Англию.
- Он не растлевал меня! - Клаудии показалось кощунством, что Данте с таким презрением относится к самым чудесным ее воспоминаниям. Наиболее интимная часть ее взаимоотношений с Гаем никак не была связана с Холфорд Холлом и приданым. Гай действительно любил ее в такие моменты - хотя, возможно, лишь самую малость. - В том, что было между нами, нет греха. Мы ведь обручены.
- Вы были обручены. Я не позволю...
- Не думаю, что в твоем положении ты можешь позволять что-либо или не позволять, - бросил Гай, входя в шатер. Глаза его полыхали гневом, и Клаудии пришло в голову, что он мог подслушать их беседу. - Данте, два стражника отведут тебя туда, где ты получишь завтрак. Я сообщу им, когда ты сможешь вернуться к сестре. - Он повелительно кивнул головой в сторону выхода. Оставь нас!
Данте недобро прищурился.
- Я не...
- Пожалуйста, - прошептала Клаудия. - Со мной все будет в порядке.
- Ты голодна? - заботливо спросил Данте.
- Нет, только немного хочется пить.
Гай взял кувшин с водой.
- Позаботься о своем завтраке, Данте. Я позабочусь о Клаудии.
Метнув последний мрачный взгляд на Гая, Данте вышел.
Гай повернулся, чтобы налить в кубок воды, и у Клаудии появилась возможность как следует его рассмотреть. Как и у Данте, волосы его были непричесаны, а одежда так измята, как будто он спал в ней. Темные круги под глазами говорили о длительной бессоннице. Когда он наконец подошел к ней, в глазах его не было больше ни тени гнева. После своего возвращения Клаудия не видела ничего, кроме косых и хмурых взглядов, и выражение глубокой нежности, написанное на лице Гая, поразило ее до глубины души.
Он прочистил горло.
- Ты выглядишь... гораздо лучше.
Клаудия удивилась - как же ужасно она выглядела раньше, чтобы заслужить такой сомнительный комплимент. Затем она вспомнила, сколь часто ее рвало в его присутствии за последние дни. Большего урона ее самолюбию нельзя было и представить.
- Вы выглядите очень усталым, милорд.
- Ну, не так уж я и устал.
Почему он так беспокоен? Клаудия решила бы, будто он по какой-то причине нервничает в ее присутствии - если бы не знала, что это невозможно. Гай взглянул на кубок, который держал в руках, и на его лице отразилось удивление, как будто он забыл о его существовании.
- Хочешь воды?
Разве она уже не просила пить? Клаудия кивнула, и Гай сел рядом с кроватью. Пока она пила, он осторожно, чтобы не задеть рану, поддерживал ее за плечи. Клаудию удивила его нежность - он касался ее так, как будто боялся, что она отбросит его руку.
Когда Клаудия осушила кубок, Гай отставил его в сторону, затем, продолжая обнимать ее за плечи, взял за руку и прижался губами к ее ладони.
- Я обещал тебе свою защиту, Клаудия, но не справился. Даю тебе слово, что в будущем такого не повторится. - Он уложил ее на подушки и поцеловал запястье, на котором нежно голубели тонкие вены. - Я обещал доверять тебе, но это обещание тоже не выполнил.
Клаудия вспомнила, как ночью Гай говорил Данте, что никогда не позволит больше ей отравить его. В то же время его прикосновения напоминали о других, более счастливых временах, и Клаудия с трудом удержалась от непрошеных слез.
- Почему вы должны защищать меня и доверять мне, барон? Ведь вы думаете, что это я подсыпала вам яд.
- Нет, Клаудия. - Он крепче сжал ее ладонь. - Я знаю - ты никогда бы не причинила мне вреда, любимая.
- Но я же слышала ваш разговор с Данте!
- Я хотел заставить Данте говорить мне правду. Я никогда не думал, что это ты отравила меня. Ни на минуту. Спроси у моих братьев! Они считали, что я окончательно спятил. Я продолжал верить в твою невиновность, даже когда казалось, что все улики указывают на тебя.
- Они не усомнились ни на миг, что я убийца. Если бы вы умерли, ваши братья повесили бы меня, не колеблясь. - Клаудия вздрогнула, припомнив ночь, проведенную в тюрьме замка Монтегю, и взгляд Кенрика, когда он велел отвести ее туда. - Не думаю, что смогу поверить вашим братьям хоть в чем-либо.
- Мои братья знают тебя не так хорошо, как я, а твой собственный брат сделал все, чтобы я не смог защитить тебя. Кенрик и Фиц-Алан поняли свою ошибку. Они никогда больше не обидят тебя. Когда мы поженимся...
Клаудия вырвала у него свою руку.
- Зачем вам это, барон? Вы хотите так наказать меня - жениться на мне, чтобы каждый день видеть мои страдания?
Гай отшатнулся, как будто она ударила его.
- Я сделаю все, что в моей власти, лишь бы в браке со мной ты была счастлива, Клаудия.
- Если мы поженимся, Данте убьет вас. Вы думаете, это сделает меня счастливой?
- Я собираюсь договориться с твоим братом.
- Да, - прошептала Клаудия. - Об этом я тоже слышала.
Гай открыл рот, чтобы ответить, однако закрыл его, так ничего и не сказав. Встав, он взял пустой кубок и пошел поставить его на место в другой угол шатра. Движения его были медленны и осторожны, и он так внимательно смотрел на кубок, как будто нес в руках величайшую драгоценность. Затем Гай заговорил, обращаясь, казалось, скорее к себе самому.
- До сегодняшнего дня я не подозревал, какая ложь заставила тебя покинуть Монтегю. Я знал только то, что ты ждала возвращения Данте пять лет. Все указывало на то, что ты предпочла мне брата. - Он провел рукой по волосам, и рука его задержалась на затылке. - Вот откуда взялись те горькие слова, которые ты слышала. Я ревновал, и меня душил гнев оттого, что король объявил нашу помолвку недействительной. Ложь твоего брата пропитана тем же ядом, что и его кинжалы.
Гай взглянул на нее, и выражение глаз его, полных надежды и боли, поразило Клаудию. Она опустила глаза, чтобы избежать его пронизывающего взгляда, но от слов его укрыться было негде.
- Ты можешь попросить у меня все, что угодно, я ни в чем не откажу тебе. Я выполню все твои желания. Есть только одно исключение. Оно касается твоего брата. Он думает, что ты будешь страдать со мной, но сам является причиной всех твоих страданий. Не проси меня оставаться в стороне, ибо он может причинить тебе еще большую боль.
Он хочет жениться на ней, чтобы защитить от брата? Клаудия не знала, чему верить. Гнетущая тишина повисла в шатре.
- Я вижу, ты устала от моего общества. Тебе лучше отдохнуть. - Гай направился к выходу.
- Гай, - Клаудия едва могла говорить, настолько перехватило у нее горло, однако даже произнесенное шепотом его имя заставило Гая замереть. Это действительно правда - вы хотите жениться на мне не только из-за Холфорда?
- Разве у тебя такая короткая память, любовь моя? - Слова его звучали столь нежно, что скорее напоминали ласку. - Холфорд может стать моим в любое время. Наша свадьба на это никак не влияет.
Глаза Клаудии расширились от удивления. В круговороте событий последних дней она совсем забыла, что Гай намерен силой захватить Холфорд, вне зависимости от того, кто его законный обладатель. Раз так, Холфорд не имеет никакого отношения к их свадьбе, а ведь Гай не оставлял решения жениться на ней даже тогда, когда был уверен в ее предательстве. Если все это правда, то ее побег ранил его даже глубже, чем она могла себе представить. Значит, все эти дни его мучила та же страшная, не отпускающая ни на минуту боль, что и ее.
- Простите меня, Гай! Простите за все, что я сделала! - дрожащим голосом произнесла Клаудия.
Гай уже отодвинул полог шатра. Прежде чем выйти, он обернулся. Голос его прозвучал глухо и невыразительно:
- Мне нечего прощать тебе, Клаудия. Это я должен просить у тебя прощения.
18.
Когда бы Гай в течение следующих двух дней ни заходил в свой шатер, Клаудия или уже спала, или засыпала. Это бесконечно расстраивало Гая, хотя он и понимал, что с его стороны эгоистично так реагировать - чтобы выздороветь, Клаудии нужен полный покой. Если Данте всего лишь ранил ее тело, то Гай разбил ей сердце. Каждый раз, заглядывая Клаудии в глаза, он видел там столь глубокую печаль, что у него сжималось сердце.
