Старик, наконец, заметил девушку. Подняв свою сморщенную руку, он попытался дотронуться до ее белокурых волос. Его сплющенные морщинистые губы раздвинулись в безумной улыбке, обнажив голые десны и явив его распухший кровоточащий язык. Вальмир решительным жестом отстранил старого негра и взял испуганную Батистину за руку.
— Пойдем-ка отсюда, Жанна, у старикана давно уже не все дома!
И молодые люди пустились наутек. За ними скакал верный мул. Старый негр вернулся к своему мрачному возку.
— О, как это ужасно… ужасно! — шептала Батистина, опускаясь на землю перед фонтаном на Оружейной площади. — Ты видел его кровоточащий рот, Вальмир? Господи, как это отвратительно!
Молодой акадиец печально кивнул головой.
— Увы, что поделаешь… бедняга скоро и сам помрет, это уж точно! Нет, Жанна, не пей!
Вальмир схватил за руку Батистину, уже собравшуюся зачерпнуть воды из фонтана.
— Пошли отсюда!
Молодой человек потащил Батистину к одному из домов: распахнутая дверь покинутого хозяевами жилища жалобно скрипела на ветру. Привязав мула в крохотном садике, молодые люди плотно закрыли за собой дверь. В доме уже успели побывать грабители: все шкафы и сундуки на втором этаже были взломаны, по полу была раскидана одежда. Найдя среди вещей чистую рубашку, нижнюю юбку и хлопчатобумажное платье, Батистина тотчас же закрылась в комнате, чтобы переодеться. Запасов еды, хранившихся в кухне на первом этаже, вполне хватило бы, чтобы выдержать небольшую осаду.
Батистина была очень голодна. Пока Вальмир резал копченое сало, она заглянула в калебас: он был полон превосходного рома. Сделав несколько глотков, они закусили ром сочными плодами оранжевой хурмы. Вальмир убедил Батистину, что во избежание заражения нужно пить только алкоголь. Варенье из сладких бататов довершило их пиршество.
— Держи-ка, Жанетта!
Вальмир снова наполнил стаканчик. Глаза ее заблестели, на щеках выступил румянец. Она смотрела на стол, и ей казалось, что он медленно кружится. Батистина не привыкла к крепким напиткам; усталость в соединении с ромом быстро привели ее в состояние опьянения. Девушка то и дело принималась беспричинно смеяться, откинув назад волосы; пила маленькими глотками и слушала Вальмира, развлекавшего ее разными историями из жизни колонистов в Акадии. Внезапно молодой человек умолк и внимательно посмотрел на нее.
— Как ты прекрасна, Жанна!
Схватив ее руку, он принялся ласково перебирать ее пальцы. Острая дрожь пробежала по телу Батистины. Ей показалось, что она одна на целом свете, на пустынном острове, где нет никого, кроме нее и этого прекрасного мужчины. Неожиданно Вальмир оттолкнул табурет и подбежал к Батистине. Она вскинула голову и удивленно взглянула на него.
— Жанна… Жанетта!
Голос молодого человека звучал хрипло. Он сжал податливое тело в своих объятиях. Она крепко прижалась к его широкой сильной груди. Голова бессильно упала к нему на плечо, в ушах зазвенело. Полуприкрыв глаза, она блаженно улыбалась. Вальмир склонился к ее губам. Внезапно ей показалось, что в его взгляде промелькнула тревога: руки с беспокойством стали ощупывать пылающее жаром тело.
— С тобой все в порядке, Жанна?
Батистина кивнула. Она вскинула руки. Над ее головой засверкали изумрудные глаза, заблестели черные кудри.
— О-о-о! Флорис… Флорис… ты вернулся! — в восхищении прошептала Батистина.
Кухня покачнулась. Батистина почувствовала, как Вальмир подхватил ее на руки и понес на второй этаж. Она вела себя как послушный ребенок. Сняв с нее верхнее хлопчатобумажное платье и оставив только рубашку и нижнюю юбку, он уложил ее на кровать и укрыл цветным лоскутным одеялом. Батистина стучала зубами.
— Я… я… я слишком много выпила! — повторяла она.
Губы не слушались ее, она вся дрожала, как в лихорадке. Еще одним одеялом Вальмир укутал ей ноги. Батистина зажмурилась. Горячее солнце потоками хлынуло в комнату. Вальмир закрыл жалюзи. Внезапно Батистине стало легче. Слабо улыбнувшись своему товарищу, она тотчас же уснула.
Батистине показалось, что она спала очень долго: открыв глаза, она обнаружила, что уже наступила ночь. Ей захотелось встать, но острая боль в бедрах и пояснице не позволила ей осуществить это намерение. Выждав время, она предприняла новую попытку. И снова движение, необходимое, чтобы подняться с кровати, вызвало у нее приступ резкой боли; она лежала, не в силах пошевелиться: боль была сильной, словно удар кинжалом.
Встревожившись, она принялась ощупывать себя. Грудь и живот были мокры от пота. Она чувствовала, как волосы липкими прядями пристали ко лбу. Неожиданно она ощутила резь в желудке.
— Я не больна! Я не больна! — словно заклинание, громко повторила Батистина. Ей удалось справиться с дрожью.
— Как все глупо… я просто немного устала… нужно еще поспать, и все пройдет!
Она опять закрыла глаза. Ей тут же показалось, что кто-то невидимый стальными тисками сжимает ее голову.
«Наверное, я проголодалась», — подумала девушка. Тревога ее все нарастала. Ей захотелось пить. Губы ее опухли и горели, язык пересох и причинял боль. Батистина еще раз попыталась встать и снова была вынуждена отказаться от этой попытки. В доме было тихо.
— Вальмир… Вальмир…
Никто не ответил. Тревога ее превратилась в жуткий страх — неужели ее бросили здесь одну, прикованную к кровати, когда она не в силах даже пошевелиться, а все тело ее ноет, словно у побитой собаки? Батистина жалобно застонала. У нее больше не осталось сомнений: она заразилась желтой лихорадкой. Проведя языком по деснам, она ощутила боль. Батистине показалось, что рот ее наполнился кровью. Быстро сглотнув кровавую слюну, она закашлялась. Но где же Вальмир? Неужели он бросил ее на произвол судьбы?
Время шло. Временами Батистина теряла сознание. Внезапные просветления чередовались с глубокими обмороками. Она по-прежнему не могла пошевелиться. На колокольне собора пробило без четверти одиннадцать. Бой часов показался ей кладбищенским звоном. Внезапно Батистина встрепенулась. Она была уверена, что внизу хлопнула входная дверь. До ее ушей долетел шум голосов. Батистина попыталась поглубже закопаться в одеяло. Если это грабители, ее песенка спета. С распухших губ сорвался стон. Боль, как удар кинжала, еще более яростный, нежели предыдущий, пронзила поясницу. Батистина с трудом повернула голову в сторону полуоткрытой двери. Над верхней ступенькой замерцал огонек свечи. На лестничной площадке стояли трое и тихо перешептывались между собой.
— Откуда же мне знать, как оно обернется!
— Пустяки, рано ее еще в покойнички записывать. Людовик, ты что, ее первый день знаешь?
Услышав этот голос, Батистина радостно вздохнула:
— Тонтон… моя Тонтон!
В комнату вместе с двумя девицами вошел Вальмир. Батистина слишком плохо соображала, поэтому она совершенно не удивилась тому, что акадиец вернулся вместе с ее давними подругами. Батистина попыталась улыбнуться, но улыбка ее больше походила на гримасу. Тонтон и Людовик приблизились к кровати и застыли в изумлении, увидев багровое лицо и налившиеся кровью глаза Батистины.
— Не… подходите ко мне… я… я заразная!.. — с трудом прошептала девушка.
Однако подруги не обратили не ее слова никакого внимания. Людовик пожала плечами. Тонтон засучила рукава.
— Да тут вся эта чертова страна заразная, принцесса, но таким тертым калачам, как мы, все нипочем. Помнишь, Людовик, ту тюрьму, куда упекали всех нищих и бродяг?.. Мы там и холеру пережили, и чуму… — обратилась за поддержкой к подруге Тонтон, дружелюбно толкая ее локтем в бок. Людовик расхохоталась. Это была сильная девушка с упругой грудью и большими работящими руками. Батистине она очень нравилась, хотя во время плавания она была с ней менее близка, чем с Тонтон.
— Ах, черт! Мы тебя вытащим отсюда, принцесса. А ну, за работу! Иди-ка и согрей нам воды, парень!
Людовик была почти одного роста с Вальмиром. Вытолкав акадийца за дверь, она вернулась к кровати и принялась помогать Вертушке. Раздев Батистину, они тревожно переглянулись. Кожа девушки была такого же багрового цвета, как и ее лицо. Талию Батистины опоясывала цепочка, на которой болтался железный медальон. Тонтон принялась разглядывать отлитые в металле странные знаки.
— Если это ее талисман, то, надо думать, он бедняжке еще пригодится!
Девицы обтерли Батистину винным спиртом, отчего ей стало немного легче. Среди разбросанной одежды они отыскали чистое белье. Смена белья также принесла Батистине некоторое облегчение. Ее мокрые от пота волосы липли к вискам, к затылку, влажными прядями падали на лоб. Пока Тонтон заплетала ей косы, Людовик наводила порядок в комнате. Вальмир вернулся с кувшином горячей воды. Тонтон тотчас приготовила чашку касторового масла, смешав его с лимонным соком и водой.
