Годы многому научили Адриана. Он радовался тому, что выжил, когда столько людей погибло. Адриан не желал будить некоторые воспоминания, но Фов Мистраль удалось их воскресить.
— Итак, мадемуазель, — обратился он к девушке с самым добродушным видом, — вы учитесь в Соединенных Штатах, правильно?
— О, прошу вас, зовите меня Фов. Да, я живу в Нью-Йорке и каждое лето приезжаю к отцу.
— Конечно, конечно, как приятно. — И он обратился за советом к подошедшему директору гостиницы, Жаку Миллю, чтобы выбрать вино. На молодого человека можно было положиться.
— Я так рада познакомиться с вами, месье Авигдор, — сказала Фов. — Моя бабушка говорила мне о вас.
— Так Маги не забыла обо мне? — спросил довольный Адриан.
— Разумеется, нет. Магали ничего не скрывала от меня, если дело касалось ее прошлого. Она считает, что дети должны знать как можно больше о своих родителях и бабушках с дедушками, особенно если они незаконнорожденные.
Фов специально сказала это, чтобы они не относились к ней с повышенным тактом.
— Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали мне о моем отце в молодости, — продолжала она. — Я познакомилась с ним только восемь лет назад. У меня замечательный отец, но он не любит воспоминаний. Но ведь именно вы устроили его первую выставку! Каким он был? — На ее лице читалось живейшее любопытство.
Молодой Мистраль? Авигдор порылся в памяти, пытаясь найти какое-нибудь приятное воспоминание. Разве мог он сказать этой девочке, так преданной своему отцу, что тот был несносным, вспыльчивым, высокомерным эгоистом? Мистраль, не задумываясь, обрек на смерть многих. Но должен же Авигдор сказать хоть что-нибудь!
— Видите ли, его так сложно описать… Мистраль всегда производил впечатление на людей, оставался самым заметным в любом обществе. — Авигдор помолчал, собираясь с мыслями, но тут его осенило: — Я никогда не забуду того дня, когда впервые увидел его. Кейт Браунинг, которая стала потом мадам Мистраль, привезла меня в маленькую студию вашего отца на Монпарнасе, где он тогда жил с вашей бабушкой. Я как сейчас вижу босоногую Маги, которая вышла к нам из кухни с вином и стаканами. Она была удивительно хороша собой, от ее красоты перехватывало дыхание… Маги тогда была лишь немного старше вас, Фов… Лет восемнадцать, я полагаю… Она была так предана Мистралю, так влюблена в него…
— Предана, — еле слышно повторила Фов.
— Разумеется, прежде всего предана. Я очень восхищался ею. Ведь Маги буквально содержала вашего отца, отдавая ему все деньги, которые зарабатывала позированием. Конечно, это происходило еще до того, как его картины стали покупать. Когда женщина любит по-настоящему, она готова на любые жертвы. И потом, они составляли такую живописную пару, оба высокие, оба рыжеволосые. Они стали легендой квартала. И еще эта серия картин «Рыжеволосая женщина»… Судя по всему, они прожили некоторое время вместе до появления Кейт. Кстати, как поживает Кейт? Я очень давно с ней не виделся.
— У нее все отлично, — неуверенно ответила Фов, чье смущение оказалось так велико, что она едва могла говорить.
Адриан Авигдор продолжал расспрашивать ее о Кейт, пока не принесли дуврскую камбалу. Все принялись обсуждать гастрономические изыски, но Фов почти ничего не слышала.
Ее отец и ее бабушка? Они любили друг друга? Они жили вместе? Но ведь это ее мать и ее отец любили друг друга! Это они жили вместе! Фов ничего не понимала, ее охватило странное противоречивое чувство. Лишь когда Эрик пожал ей руку под столом, она взяла наконец вилку.
Жизнь Фов вдруг оказалась перевернутой с ног на голову. Привычные ориентиры исчезли. «Почему ты не сказала мне об этом, Магали? Я знала лишь о том, что ты позировала моему отцу. Но каким человеком он был? Что на самом деле произошло между вами? Могу ли я теперь верить тому, что ты мне рассказывала?»
— Камбала вам не понравилась, Фов? — мягко поинтересовалась Бет Авигдор.
Она бы с удовольствием стукнула мужа, если бы только могла предположить, в какие он пустится воспоминания. Но если быть справедливой, то Фов сама заговорила на эту тему. Бабушка ей, видите ли, обо всем рассказала… Разве бабушки и дедушки, матери и отцы рассказывают своим детям и внукам обо всем? Если бы кто-то решился на такое, то это был бы первый и последний случай в истории. Ах, как неудачно все вышло.
— Фов, — повторила Бет, — камбала плохо поджарена?
— Нет, мадам Авигдор, с рыбой все в порядке, благодарю вас.
— Фов, обещаю тебе, больше никакой архитектуры в ближайшие двадцать четыре часа, — невесело улыбнулся Эрик. — Или ближайшие два дня… Или неделю, как скажешь. После завтрака мы будем делать лишь то, что хочется тебе.
— Давай посмотрим мост Стражников. — Фов улыбнулась ему.
— Ты сошла с ума. Ты выглядишь такой усталой!
— Нет, нет, и я сгораю от нетерпения лучше разобраться в характере древних римлян.
— Эрик придерживается странных взглядов. Он полагает, что лишь по отношению к воде можно судить об истинном развитии той или иной цивилизации, — проворчал Адриан. — Почему именно вода, а не вино, к примеру?
— Вполне возможно, что вы найдете ответ в Талмуде, если вам на самом деле так хочется это узнать, — предположила Фов.
— Подобные вещи в Библии не описаны, — запротестовал Эрик.
— Но при чем тут Библия? — удивилась Фов. — Я говорю о комментариях к Торе, которую иначе называют пятикнижием Моисея.
— О чем? — Эрик выглядел явно сбитым с толку.
— Перестань надо мной смеяться, Эрик. Месье Авигдор, в Талмуде найдется по меньшей мере два мнения по одному и тому же вопросу, если не десяток. Так что если вы не найдете ответ, то получите хотя бы хорошие аргументы. Если верить моей бабушке, именно так сказал бы ребе Тарадаш.
У Авигдора от изумления отвисла челюсть.
— Выпей вина, дорогой, — поторопилась вмешаться Бет.
С ее точки зрения, это было весьма разумное предложение. Конечно, несколько старомодное и неожиданное в устах такой молоденькой девушки, но зачем же так удивляться? Пусть она и дочь Мистраля, но Люнели — старинная еврейская семья. И что это нашло на Адриана?
К тому времени, как она улеглась в постель этим вечером, Фов больше не считала, что бабушка предала ее. Когда прошел эффект неожиданности, ей показалось совершенно справедливым, что Магали не сказала ей всей правды. Фов просто не поняла бы ее. Господь свидетель, история женщин из семьи Люнель и их любовников достаточно запутанна. «Нет, это даже романтично, — сонно подумала Фов, — любовь в двух поколениях». Но она твердо знала, что не станет расспрашивать отца о том периоде его жизни. Она подождет и задаст все вопросы Магали, как только переступит порог дома. Никто ничего от нее не скрывал… Никто ее не предавал… Она может им верить… Это все так далеко в прошлом… Совершенно не важно…
— Фов, поторопись. Заканчивай завтрак, пора начинать урок живописи, — сказал Мистраль.
— Я обещала Эрику, что проведу день с ним, — ответила она. — Он везет меня в Арль посмотреть на римскую арену.
— Полагаю, ты шутишь. Я специально выделил для тебя время сегодня утром.
— Нет, я говорю серьезно.
— Но Фов, у тебя впереди вся жизнь, чтобы рассматривать римские арены. Где твои приоритеты? С твоим талантом ты не можешь тратить время на глупые экскурсии. Это совершенно невозможно! Лето пролетает так быстро! Разве ты забыла, что хотела еще многому научиться?
— Я помню, отец, но я обещала.
— Жюльен, — вмешалась Кейт, — веди себя разумно. Почему Фов должна проводить утро, запершись с тобой в мастерской, когда ее ждет такой очаровательный молодой человек? Я в ее возрасте предпочла бы флиртовать, а не рисовать… Не будь таким бесчувственным.
— Кейт, тебя это совершенно не касается. Идем со мной, Фов. Когда появится этот парень, Кейт, скажи ему, чтобы он подождал, пока Фов закончит работу. Если его интересует моя дочь, то он дождется полудня.
— Нет, отец.
— То есть как это, нет?
— Я не буду работать с тобой этим летом. Я больше не могу.
— О чем ты говоришь? — Мистраль был настолько изумлен, что даже не рассердился. — Чего ты не можешь? Не хочешь же ты сказать, что не способна писать? Сколько раз я повторял тебе, что у тебя талант. Не понимаю, о чем вообще этот разговор.
— Я думала об этом всю зиму. — Голос Фов слегка задрожал, но тут же окреп. — Когда прошлым летом я решила немного поэкспериментировать, ты заявил, что на вернисажах в Нью-Йорке я заразилась вульгарностью и претенциозностью. И я снова начала писать фигуры, ландшафты, натюрморты. Я еще тогда хотела тебе сказать, что не хочу больше пробовать писать, как Мистраль. Я не Мистраль и никогда Мистралем не стану. Именно поэтому я не пойду с тобой в мастерскую.
— Фов, — Мистраль изо всех сил пытался сдерживаться и говорить спокойно, — если ты пытаешься облагородить этот водоворот, где люди неистово делают деньги, называя всю эту круговерть искусством, я могу тебя понять. Ты не могла избежать этой заразы. Но ведь это всего лишь кучка бесталанных эксгибиционистов. Ты не можешь принимать этих людей всерьез. Разве это искусство: конструкции из флюоресцентных трубок, нарезка из книжных полок и пластмассы, картинки из комиксов и содержимое мусорных баков. Господи, Фов, если тебе нравятся подобные творения, обратись к творчеству Марселя Дюшана. Он хотя бы делал это со вкусом, и он был первым!
